Горячие и нервные - Сьюзен Андерсон

— Понятия не имею, о чем ты. — Он расправил плечи, вынул руки из карманов и медленно выпрямился, так что ей не оставалось ничего другого, как приподняться на цыпочки, чтобы иметь возможность смотреть ему прямо в глаза. — Окей, — продолжил он. — Возможно, ты права. Я действительно хотел, чтобы этот разговор состоялся где-то в другом месте, на случай если ты устроишь сцену.

— Что?! — Ее возмущению не было предела. И она не могла решить, что сильнее: нанесенное оскорбление или боль от несправедливости его слов. Видя хмурую решимость на его лице, она подумала, что он вот-вот обидится и уйдет. И так как это не входило в ее планы, она сдержала себя. Вздернула подбородок и произнесла холодным тоном: — Гамильтоны не устраивают сцен. Поэтому почему бы тебе не сказать то, что ты хотел сказать?

— Хорошо. Я возвращаюсь в Денвер.

Нет! Она сама не заметила, как сделала шаг назад, потом другой, пока ее бедра не уперлись в стол. Она была рада, что у нее есть хотя бы эта опора, потому что вдруг ощутила невероятную слабость в коленях. Ухватившись за край стола, она растерянно погладила полированную поверхность.

— На день или на два? — спросила она, уже зная ответ.

— Навсегда.

— Навсегда, — повторила она без выражения. Красная пелена плыла перед глазами, отчаяние стискивало грудь. Но тут на помощь пришел гнев, изгоняя боль и чувство обиды. Разные причины, объясняющие его внезапный отъезд, сменяя одна другую, мелькали в ее сознании. Она прищурилась, глядя на него, и вдруг одна мысль внезапно заслонила все остальные. Ну конечно… — Мой Бог, — еле слышно произнесла она. — Ты просто поиграл со мной, как с дурочкой, а я-то…

— О чем ты говоришь? — Он бросил на нее непроницаемый взгляд. Именно такой взгляд, подумала она, наверное, должен быть у морского пехотинца. — Я всегда был честен с тобой и то же самое пытаюсь сделать сейчас.

— О, какой вздор! — Она покачала головой, едва сдерживая отвращение. — Подумать только, я искренне верила, что наши отношения на этот раз иные, чем тогда, в Пенсаколе. Но единственная вещь, которая действительно изменилась и которую я упустила из виду, — на этот раз не я, а ты хочешь сбежать.

Он не сдержался и рванулся к ней. На смену непроницаемому выражению пришла ярость.

— Это вранье, и ты прекрасно знаешь это.

— Я знаю? Что ж, чудесно, я согласна с тобой — теперь это продолжалось дольше, чем неделю. Но факт остается фактом — ты хотел меня какое-то время, а теперь этот период закончился. Не так ли, Джон? У тебя есть какие-то внутренние часы или что-то другое, что подсказывает тебе, когда пора уходить?

— Нет! — Джон возмущенно смотрел на нее. Какого черта она все ставит с ног на голову? — Проклятие, почему ты так решила? Я говорил тебе прежде и говорю теперь — я изменился. Встретившись с тобой, я стал другим человеком. Поэтому пришло время поблагодарить тебя и освободить от своего присутствия.

— Ах, Боже мой! Как благородно с твоей стороны!

Ее горькая ирония окончательно разозлила его.

— Хорошо, тогда скажи, как ты представляешь наше будущее, Тори? — Но, поняв, что раздражением ничего не добиться, он заставил себя успокоиться, и ему даже удалось произнести с доверительной легкостью: — Ты — шампанское, детка, а я пиво. И лучше их не смешивать. И вовсе не потому, что я не хочу этого, просто я не уверен в нашем союзе. Подумай, чем могли бы закончиться наши отношения? — Он сделал паузу, потом продолжил: — Ты готова отказаться от жизни в особняке, от клуба, от роскошных машин? А? И переехать ко мне, в мою маленькую квартирку?

Она отступила от стола, и теперь они стояли нос к носу. Он невольно попятился от яростного взгляда ее влажных зеленых глаз.

— Ты высокомерный, самонадеянный болван! — воскликнула она, для пущей убедительности сопровождая каждое слово ударом кулака в его грудь. — Пока отец не умер, я жила в обычной трехкомнатной квартире, да и то позволила себе эту третью комнату, чтобы иметь возможность там работать. И потом, кто сказал, что я горю желанием жить с тобой? — Раздался неприятный смешок. — Мой Бог, ты не можешь даже взять на себя соответствующие обязательства перед Эсме, и ты думаешь, я поверю твоим обещаниям?

— Но подожди минуту! — Он посмотрел ей прямо в лицо, чувствуя, что в нем все кипит от негодования. Никто не смеет сомневаться в его порядочности и безнаказанно оскорблять его.

— Нет, это ты подожди! — возразила она, ее высокие каблуки застучали по полу, и она остановилась перед ним так близко, что почти касалась его. — Ты и я, Рокет… Мы взрослые, и мы можем либо пережить какие-то события, либо не пережить. И если сердце будет разбито, мы соберем кусочки и сложим их снова. Но будь я проклята, если позволю тебе обидеть Эсме!

— Обидеть?! — почти выкрикнул он. — Ты с ума сошла, я не собирался делать ничего подобного! Но что хорошего, если я буду рядом? Слава Богу, я сдержался и не устроил взбучку твоему брату. Но разве можно доверить мне Эсме? С моими-то генами? Доподлинно известно, что насильники вырастают из детей, которые подвергались насилию в детстве. И прости, если то, что я скажу сейчас, тебе не понравится: я понял, что не готов быть рядом с этой маленькой девочкой. И будет лучше, если я уеду.

— Лучше для кого?

— Для всех!

— Тогда давай, уезжай. Но если ты сделаешь это, не смей больше никогда появляться здесь.

Он почувствовал, что почва ушла у него из-под ног.

— Что?

— То, что слышал. Делай что решил. Но запомни, ты больше не смеешь вторгаться в жизнь Эсме и появляться здесь, если тебе вдруг приспичит.

— Но я не говорил…

— Не говорил. Правильно. Благодаря своему умению хранить молчание ты сделал карьеру, правда? Ты не говоришь о личной ответственности, не говоришь о своих чувствах… Что ж, отлично, тогда я поставлю все точки над i и скажу тебе, что думаю: или ты отец Эсме, или убирайся из ее жизни. — Она посмотрела на него снизу вверх. — Ей не нужна эта неопределенность, поэтому решай, черт бы тебя побрал, и живи с тем, что решил.

Одно дело, думал он, принять решение и уйти. Но ультиматум Виктории ставил его в практически безвыходное положение. Раздражение, усиленное чувством незнакомой, унизительной паники, охватило его. Он положил руки на стол с обеих сторон от ее бедер.

Она резко подтянулась и села на край стола, чтобы, не дай Бог, не коснуться его. И, моргая, уставилась на Рокета, приоткрыв маленький пухлый рот.

Воспользовавшись тем, что она не сомкнула колени, он тут же оказался между ними. Ее юбка, естественно, поползла вверх от движения его бедер. Он посмотрел на нее с высоты своего роста.