Глаза Клеопатры - Наталья Миронова

Его всегда как магнитом притягивали счастливые семьи. Семья его родителей распалась, его собственный брак обернулся катастрофой, его партнеры уже были женаты по второму, а кто и по третьему разу. Вот и друг Павел двинулся тем же путем. А тут перед ним была настоящая счастливая семья. Николай обожал жену, это было видно сразу. Они понимали друг друга без слов, он не отпускал ее от себя, бессознательно тянулся обнять ее за плечи или положить руку ей на талию. Даже когда толпа на банкете разлучала их, они мгновенно находили друг друга глазами.

Но эта счастливая семья была полна загадок. Николай пригласил Никиту в гости к себе домой. У них была прелестная маленькая дочка, и этому Никита ничуть не удивился, но оказалось, что у них есть еще и тринадцатилетний сын! А ведь Никита видел, когда у нее появилось кольцо! Дочка вписывалась в эти сроки, а вот сын никак не вписывался. Никита подумал было, что это сын Николая от предыдущего брака, тем более что мальчик был похож на него как две капли воды, но стоило только взглянуть на Андрея и Веру, чтобы убедиться, что она его мать. Она была центром его жизни, он к ней обращался с вопросами, у нее просил разрешения по любому поводу. Никита заметил между ними большое сходство: не в чертах лица, а в мимике, в жестах, в повадке. Но как же тогда объяснить, что Вера и Николай поженились совсем недавно? Неужели они столько лет прожили в гражданском браке? Хотя… мало ли что на свете бывает.

Никите так и не суждено было узнать, что Оленькина подружка, «пресловутая Лора», — он теперь называл ее только так, Ниниными словами, — приходилась Вере Васильевне сестрой, что именно она сыграла роковую роль в жизни этой счастливой семьи. Он кратко рассказал Нине о своем знакомстве с Верой и Николаем, умолчав о вопросах, так и оставшихся без ответа.

Они подъехали к служебному входу в театр, и их впустили внутрь, но черноволосый красавец-режиссер встретил Нину неприветливо. Он был хмур, взвинчен и даже казался небритым, хотя был чисто выбрит.

— Я хочу поставить современный спектакль. Даже не современный, а вневременной. Мне не нужны корсеты и камзолы, но и современные пиджаки тоже не нужны. Эта история могла произойти в любое время — и в наше время тоже. Понимаете?

— Думаю, да. Мы можем взять за основу костюмы времен короля Лира, — предложила Нина. — Женщины начали носить корсет или шнуровку лишь ближе к концу Средневековья. До этого они носили такие балахоны — котты.

— Я же сказал, мне не нужна история, — раздраженно напомнил режиссер.

— А я хотела взять ее только за основу, — мягко возразила Нина. — Вы не позволите мне посмотреть репетицию? Я могла бы сделать наброски, но сперва мне надо составить впечатление о вашем замысле.

Эта просьба не привела режиссера в восторг. Он окинул Нину и Никиту недовольным взглядом.

— Только сидите тихо, как мышки, — предупредил он. — Мобильники отключите.

Вообще-то Никита не собирался оставаться на репетицию, но, увидев, как неласково его друг принял Нину, решил задержаться.

В зале было темно, горела одна только маленькая настольная лампа казенного вида на столике перед первым рядом кресел. Сцена была освещена выносными софитами, на ней стояла грубо сколоченная трехъярусная декорация, напоминавшая возвышение для хора. Нина жестом показала Никите, что хочет сесть поближе к столику с лампочкой, и он сел первым, оставив ей крайнее место у прохода. Сам Николай Галынин сел в проходе на стул перед столиком.

— Начали! — скомандовал он в стоявший на столике микрофон.

На ярусах декорации появились актеры. На самый верхний ярус — Нина глазам своим не поверила! — вышел Великий Актер, которого она любила и знала по многим фильмам и спектаклям.

«Разве он играет в этом театре?» — мельком пришло ей в голову, но тут Великий Актер заговорил, и она отставила все мысли в сторону.

Увы, он произносил монолог Лира, раздающего свои земли дочерям, так наигранно и неубедительно, что теперь уже она не поверила своим ушам. Это было ужасно. Нина поняла, почему режиссер так недоволен.

Вдруг Галынин громкими и редкими хлопками прервал монолог:

— Не то, не то, не то! Всеволод Максимильянович, ну мы же договаривались! Ну сколько раз мы с вами это проходили! Дайте мне Сталина, совершенно безбашенного Сталина, обезумевшего от беззакония, поверившего в свое всемогущество. Ему хочется испытать свою власть на прочность. Дайте мне старуху из пушкинской сказки на последнем этапе ее сказочной карьеры. «Уж не хочет быть она царицей, хочет быть владычицей морскою». А вы…

— Вы меня извините, Николай Александрович, я не сталинист, вы же знаете. Но в отличие от вас я видел Сталина живым. Даже вблизи, вот как вас сейчас. Так вот, Сталин никогда бы на такое не пошел. К нему можно относиться как угодно, но он был гением власти. Досконально знал ее механизм, все ее тайные пружины. И он никогда не стал бы испытывать свою власть на прочность. Сталин не мог заиграться, понимаете?

— Думаете, не мог? — переспросил режиссер. Было видно, что этот спор идет у них не в первый раз. — Да Сталин под конец жизни накуролесил не меньше, чем Павел I. Он своими руками отстранил от себя и уничтожил преданных ему людей. Сам загнал себя в ловушку.

— Это потому, что он взвалил на себя непосильную ношу. Невозможно управлять такой огромной страной в одиночку, все держать в памяти, но он никому не доверял… в отличие от короля Лира. Вот и надорвался.

— Ну как его не пожалеть! — иронически хмыкнул режиссер. — Скажите, а пытаться в одиночку управлять такой огромной страной, по-вашему, не безумие? Это не значит отрываться от реальности? Вот и Лир взвалил на себя непосильную ношу, он сам в этом признается. Конечно, он неискренен, он говорит только для того, чтобы его тут же опровергли, чтобы ему польстили, но тем не менее говорит чистую правду. Поймите, главный вопрос пьесы: как отдать власть и в то же время сохранить ее?

— По-вашему, именно так вопрос стоит для Лира? — осведомился Великий Актер.

— Для кого вопрос стоит именно так, вы знаете не хуже меня. Для Лира — безусловно, — ответил режиссер. — Это универсальный вопрос для любого тирана. В том числе и для Сталина.

— А я думал, эта пьеса — об отношениях отцов и детей.

— Верно. Отцов и детей, испорченных квартирным вопросом. — Взгляд режиссера блеснул лукавством. — Хорошо, считайте это дворцовой интригой. Лир подстраивает дочерям ловушку. Между прочим, Регана с Гонерильей сами об этом говорят в следующей сцене. Они не верят, что Лир откажется от власти, что он отдаст им земли. Они боятся его. Вся эта щедрость может обернуться провокацией. Вполне в духе Сталина.