Пожарский - Дмитрий Володихин

Между тем князь был незаурядным человеком. Иначе он просто не смог бы столь долго продержаться на гребне земского дела. Сравнение его биографии с биографией князя Д. М. Пожарского весьма много дает для понимания личности Дмитрия Михайловича.

Чего не хватило Дмитрию Тимофеевичу для избрания на царство?

Желания у него хватало. Одна из повестей о Смутном времени рассказывает: «Князь же Дмитрей Тимофиевичь Трубецкой учрежаше столы честныя и пиры многая на казаков и в полтора месяца всех казаков, сорок тысящ, зазывая к собе на двор по вся дни, чествуя, кормя и поя честно и моля их, чтоб быти ему на Росии царем и от них бы казаков похвален же был. Казаки же честь от него приимающе, ядяще и пиюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющеся его безумию такову. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше лести их казачьей». А когда монарший венец окончательно ушел от Дмитрия Тимофеевича, он тяжело переживал свое поражение: «Лицо у него ту с кручины почерне, и [он] паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего».[288] Он даже не поставил свою подпись под грамотами, извещавшими города и земли об избрании Михаила Федоровича Романова на царство.

Хватало Трубецкому и знатности. Он приходился отдаленным потомком великому князю литовскому Ольгерду — по линии, восходящей ко старшему сыну Ольгерда, Дмитрию. А Дмитрий Ольгердович княжил в богатом Брянске, управляя колоссальной областью. В Московском государстве по давней традиции очень высоко ставили князей, связанных с литовским монаршим родом, — Голицыных, Мстиславских, Вельских, Трубецких и т. п. Со второй половины XVI века Трубецкие ставились в первых строках боярских списков, возглавляли армии, воеводствовали и наместничали в крупнейших городах. Очень немногие семейства могли тягаться с ними в родовитости: князья Мстиславские, Шуйские, Голицыны, Воротынские, Одоевские, Пронские, Глинские да три-четыре рода старомосковских бояр — самые сливки русской аристократии того времени. Отец Дмитрия Тимофеевича имел боярский чин.

Сам он появился на царской службе в 1604 году — в чине стольника ходил против Лжедмитрия I. Тот же чин сохранил Трубецкой и при Василии Шуйском, т. е. долгое время был ровней Дмитрию Михайловичу Пожарскому по служебному положению.[289] Но, во-первых, Дмитрий Тимофеевич был моложе Пожарского и на службе оказался позже него, хотя стольником сделался раньше (из-за большей родовитости); быть может, вообще начал карьеру с этого чина. При царе Василии Шуйском (январь 1608) он еще бывал в рындах,[290] назначавшихся обыкновенно из молодых аристократов. А значит, родился Дмитрий Тимофеевич где-то во второй половине 1580-х годов. И, во-вторых, перебежав от Василия Шуйского к Лжедмитрию II (июнь 1608), он сразу получил от «царика» боярский чин: «тушинцам» пришлось по вкусу, что в их лагере оказался столь знатный человек…

Таким образом, в служебной иерархии более молодой Трубецкой скоро превзошел более заслуженного Пожарского.

Роль князя Д. Т. Трубецкого в земском движении огромна. В 1611 году он вместе с Иваном Заруцким составлял полки Первого ополчения, пришел с ними под Москву, участвовал в битвах с интервентами. Воинские заслуги его перед Россией очевидны.

У Первого ополчения было несколько вождей — Прокофий Ляпунов, Иван Заруцкий, князь Дмитрий Трубецкой и Андрей Просовецкий. Порой трудно определить, кто из них был инициатором того или иного действия земцев. Формально Дмитрий Тимофеевич признавался старшим из них — его имя писали на грамотах ополчения первым. Да и обращаясь к руководству ополчения, в грамотах из городов его тоже называли на первом месте[291]. В то же время источники гораздо чаще упоминают самостоятельную роль иных руководителей — Заруцкого и особенно Ляпунова. Дмитрий Тимофеевич как будто оказывается в тени.

Но это иллюзия.

Известно, что именно он собирал войска Калужской земли. Весной 1611 года самой крупной фигурой в стане русских сил, концентрирующихся вокруг Калуги, был его двоюродный брат — князь Юрий Никитич Трубецкой (с ним ведут переговоры внешние силы) [292]. Дмитрий Тимофеевич появляется рядом с ним как значимая личность в марте — апреле 1611 года.[293] Юрий Никитич, известный своими пропольскими симпатиями, колебался, но к земскому делу в итоге не примкнул. И тогда его родич оказался во главе калужан. Летом 1611 года князь Д. Т. Трубецкой, именно как старший человек калужского воинства, оказался и первым из воевод всего ополчения в целом.

Иностранцы видели в нем действительного вождя земцев. Шведы, в частности, считали его «осторожным и бдительным командиром», не допустившим распада ополчения после гибели Ляпунова. Русские считали, что меж двух истинных лидеров ополчения — Ляпунова и Заруцкого — Трубецкой «никакой чести не имел».[294] Но, во всяком случае, Дмитрий Тимофеевич никогда не был просто «живым знаменем», не был игрушкой в руках прочих вождей ополчения. Случалось, он расходился во мнениях с иными воеводами. Так, летом 1612 года он не поддержал Заруцкого, пожелавшего возвести на престол малолетнего сына Марины Мнишек от Лжедмитрия I. Заруцкий злоумышлял против Пожарского, даже пытался его убить, а Трубецкой — никогда. Заруцкий ушел из-под Москвы, заслышав о приближении земцев Минина и Пожарского, а Трубецкой остался. Ясно видно: этот человек имел самостоятельное значение. И, без сомнений, он самостоятельно принимал политические решения.

Историк В. Н. Козляков высказался на этот счет веско и точно: «Несмотря на то, что князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой… получил свое боярство от Лжедмитрия II, этот воевода ополчения стал восприниматься как глава его «дворянской» части. К ноябрю 1611 г. в полках ополчения оказались представители московских дворянских родов Змеевых, Измайловых, Исленьевых, Колтовских, Коробьиных, Одадуровых, Охотиных-Плещее-вых, князей Приимковых-Ростовских, Пушкиных, Самариных». Знатные дворяне легко подчинялись аристократу-Трубецкому — в том не было никакой «порухи» для их родовой чести. А вот не столь знатный Ляпунов и тем более безродный Заруцкий не очень-то годились на роль их начальника. Без Трубецкого дворянская часть ополчения могла просто разойтись по домам.

Трубецкой достоин почтительного отношения, ведь он единственный — единственный из нескольких десятков знатнейших людей Царства! — не отказался от святой роли вождя в земском ополчении. А приняв ее, шел с земцами до победы. Этот молодой человек — не особенно удачливый полководец и не великий администратор. Но все же он проявил достаточно ума и отваги, чтобы встать выше прочих людей своего общественного слоя.