История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

Непосредственным покровителем Рудаки и других мусульманских ученых историки называют другого незаурядного человека, везиря саманидского эмира Хорасана с 922 года по 938 год Абу-ль Фадла ал-Баллами, сын которого, Абу Али Мухаммад, также был везирем, но прославился главным образом переводом монументального исторического труда ат-Табари.

Для булгарского царевича была не только естественно, но и необходимо посетить Бухару на пути домой из своего паломничества, и более чем возможно, что ему, как и ибн Фадлану, довелось беседовать с ал-Джейхани, ал-Баллами и другими историческими личностями, которые являлись славой Бухары в десятом столетии. Таким образом, главные тенета ислама, первоначала веры и основные положения Шариата ханафитского толка были почерпнуты северными мусульманами из Средней Азии, и эта традиция продолжалась вплоть до XIX века.

Завершая беседу о первоначалах, мы считаем необходимым привести здесь изложение того, во что должны были уверовать и веровали мусульмане Волжской Булгарии, непосредственно из первоисточника, восходящего в своих основах к оригинальному тексту самого Абу Ханифы. Нижеследующий перевод, приводимый в сокращении, подготовлен замечательным российским ученым-арабистом А. В. Смирновым по казанскому изданию типографии «Торгового дома братьев Каримовых» 1914 года, что свидетельствует о практической непрерывности ханафитской традиции на берегах Волги с самых ранних времен ислама до наших дней[249].

«Основа единобожия и правильного вероисповедания – говорить:

я верую в Бога, Его ангелов, Его посланников, в воскресение после смерти, в то, что все в судьбе, и благое, и злое, – от Всевышнего. Судный день, Весы, Рай, пламя – все это истинно. Всевышний Бог единственен, не в смысле числа, но в том смысле, что ничто не имеет с Ним ничего общего…

Он был и останется непрестанен со всеми Своими именами и атрибутами Самости и Действия. Самостные атрибуты среди них: Жизнь, Могущество, Знание, Речь, Слух, Зрение и Воля. Атрибуты действия: Сотворение, Питание, Создание, Произведение, Делание и прочие атрибуты действия… Его атрибуты в вечности не произведены и не сотворены. Кто говорит, что они сотворены или произведены, или колеблется и сомневается в этом, тот не верует во Всевышнего Бога[250].

Коран – речь Всевышнего Бога, в свитках записанная, в сердце хранимая, языком произносимая, пророку ниспосланная. Наше произнесение, писание и чтение Корана сотворены, а Коран не сотворен[251]…

Всевышний Бог является говорящим, даже пока не заговорил с Моисеем (мир ему!), так же, как Всевышний является творящим в вечности, даже пока не сотворял творение… Он знает не так, как мы знаем; и могущественен не так, как мы могущественны; и видит не так, как мы видим; и слышит не так, как мы слышим; и говорит не так, как мы говорим… Буквы и звуки сотворены, а речь Божья не сотворена…

Всевышний Бог сотворил вещи из ничего.

Бог в вечности знал вещи до того, как им стать вещами, и это Он дал им предначертание и предопределение. И в этом мире, и в мире ином все – с Его изволения, согласно Его знанию, по Его предначертанию и предопределению, как Им записано в Хранимой Скрижали. Предопределение, предначертание и изволение – Его атрибуты в вечности без вопроса как?

…Никого из тварей Своих Он не принуждает верить или не верить и не сотворяет их верующими или неверующими. Нет, Он сотворяет их как особи, а вера и неверие – действие рабов Божьих…

Ни на ком из пророков нет греха малого или великого, неверия или скверны. Однако они совершали проступки и огрехи.

Мухаммад (да благословит и приветствует его Бог) – Его любимец, Его раб, Его посланник, Его пророк, Его чистейший избранник. Ни единого мига он не был идолопоклонником или многобожником, он никогда не совершал ни малого, ни великого греха.

После пророков лучшие из людей – Абу Бакр, а именно, Абдалла ибн Аби Кухафа ас-Сиддик (Правдивейший). После него – Абу Абдалла Умар бин ал-Хаттаб ал-Фарук (Мудрейший); затем – Усман ибн Аффан Зу-н-нурайн (Двухсветный); за ним – Абу ал-Хасан Али ибн Аби Талиб ал-Муртада (Снискавший Довольство); (да будет ими всеми доволен Бог!), истинно Истинному поклоняющиеся. К ним всем мы питаем приязнь и сподвижников поминаем не иначе, как добром.

Никакого мусульманина, совершившего грех, даже если то – грех великий, мы не считаем неверующим, если только он не сочтет оное дозволенным. Мы не отнимаем у него имени веры и называем его верующим поистине: он может быть нечестивым верующим, но не неверным…

Мы не утверждаем, что мусульманину не повредят грехи, или что он не попадет в пламя или что он пробудет в нем вечно, даже будь он нечестивым, если только он покинул сей мир верующим… Что касается грехов (кроме многобожия и неверия), в которых он не покаялся, то дело Бога: захочет, накажет его мукой, а захочет, простит и вовсе не станет наказывать в пламени.

Лицемерие, равно как и тщеславие, делают недействительным любое деяние…

Ислам означает предание себя повелениям Всевышнего и следование им. С точки зрения языка есть разница между верой (иман) и исламом, однако не бывает веры без ислама или ислама без веры: они – как две стороны одной монеты. А религия (дин) – имя, прилагаемое к вере, исламу и всем Законам…

Все верующие равны в знании, убежденности, уповании, любви, довольстве, страхе, мольбе и вере, однако вне веры различаются во всем этом.

Всевышний благосклонен к рабам Своим и справедлив. Он может наградить в благосклонности Своей многократно против заслуженного рабов Его; наказать за грех по справедливости Своей или простить по благосклонности Своей…

Встретив какое-либо затруднение в тонкостях науки единобожия, следует исповедовать то, что Всевышний считает правильным, пока не встретишь ученого мужа и не задашь ему свой вопрос. Нельзя откладывать поиск ответа, а нерешенность затруднения неизвинима: откладывая решение, становишься неверующим».

Интересно, что даже в полном варианте «Большого фикха» Абу Ханифы, где перечисляются истинные верования и обязанности мусульман, нет ни слова о джихаде. Более того, в книге ученика Абу Ханифы и одного из главных авторитетов в области ханафитского права Абу Йусуфа «Китаб ал-Харадж», освещающей практически все вопросы, связанные с мусульманским правом, слово «джихад» встречается только трижды и всегда в связи с другими правовыми положениями и определениями.

Между тем в современном политическом понимании ислама категория «джихада» приобрела совершенно несвойственные ей черты агрессивности и применяется к любым военным действиям, которые ведут мусульмане даже промеж собой. Для радикальных кругов политического ислама такой «джихад» стал едва ли не главным столпом веры, оправдывающим любые цели «во имя и от имени ислама». В этих беседах у нас нет возможности сколь-нибудь подробно проследить историческую эволюцию этой категории, однако нам необходимо хотя бы вкратце узнать, как понималась категория джихада во времена Пророка и праведных халифов и каково было понимание джихада в эпоху пришествия ислама на берега Волги и Камы.

Слово «джихад» неоднократно возникает в Священном Коране в значении «подвижничества на пути Аллаха»:

«И подвизайтесь на пути Аллаха, как должно для того подвизаться. Он избрал вас и не наложил на вас тяжелого труда в вере – следуйте вере отца вашего Авраама. Это он наименовал вас мусульманами ранее и в этой книге, дабы Посланник мог быть свидетелем вашим, и дабы вы могли быть свидетелями роду человеческому. Посему, соблюдайте Молитву и платите Закаат, и крепко держитесь Аллаха. Он – Господин ваш, Совершенный Господин и Совершенный помощник!» (22:79)

«И те, которые подвизаются во имя Наше, – поистине, Мы наставим их на путях Наших. И, истинно, Аллах с теми, кто творит добро». (29:70)

Очевидно, что понятие «подвижничества на пути Аллаха» не могло быть однозначно связано с вооруженной борьбой уже хотя бы потому, что разрешение обороняться от язычников Мекки с помощью оружия было внушено Пророку кораническим откровением лишь после эмиграции в Медину, через тринадцать лет после призывов «подвизаться на пути Аллаха». Даже тогда, когда малочисленная мусульманская община Медины была вынуждена обороняться от военного наступления мекканцев, Коран самым четким образом ограничивает круг разрешенного только и исключительно оборонительными действиями и при этом объясняет, почему дается такое разрешение:

«Позволение сражаться дано тем, которые повергаются нападению, ибо они были обижены – и, точно, Аллах имеет власть помочь им, – тем, которые были беззаконно изгнаны из домов своих потому только, что они сказали: «Владыка наш есть Аллах». – И если бы Аллах не отражал одних людей посредством других, истинно, были бы разрушены монастыри, и церкви, и синагоги, и мечети, в которых многократно поминается имя Аллаха». Истинно, Аллах поможет тому, кто помогает Ему. Аллах, истинно, есть Сильный, Могучий». (22:40–41)