Желябов - Александр Воронский

Кроме того: в-третьих, Андрей Желябов обвиняется в том, что, принадлежа к тому же названному преступному сообществу, 18 ноября 1879 года близ города Александровска, Екатеринославской губернии, вместе с другими лицами, с целью лишить жизни ныне в Бозе почившего Государя Императора, устроил под полотном железной дороги мину для взорвания динамитом поезда, в котором изволил находиться Его Императорское Величество, и при проходе означенного поезда сомкнул проведенные через мину проводники гальванического тока, причем, однако же, по обстоятельствам, не зависящим от Желябова, взрыва не последовало.

В-четвертых, Софья Перовская обвиняется в том, что, принадлежа к тому же преступному сообществу и с той же целью лишения жизни ныне в Бозе почившего Государя Императора, принимала вместе с другими лицами непосредственное участие в приготовлениях к взрыву полотна Московско-Курской железной дороги близ города Москвы, при прохождении императорского поезда, во время какового прохождения 19 ноября 1879 года наблюдала за приближением означенного поезда и подала лицу, имевшему произвести взрыв, сигнал, по которому взрыв действительно последовал, не причинив, однако же, по обстоятельствам, от обвиняемой не зависевшим, никакого вреда лицам, следовавшим в поезде. Преступления эти, по отношению к Желябову и Перовской, предусмотрены ст. 241 Уложения о наказаниях.

Наконец, в-пятых, Тимофей Михайлов обвиняется в том, что 8 марта 1881 года, при задержании его в квартире № 5 дома № 5 по Тележной улице, умышленно, с целью лишить жизни кого-либо из задержавших его лиц, сделал в них шесть выстрелов из револьвера, чем причинил опасную рану городовому Ефиму Денисову и контузию помощнику участкового пристава Слуцкому. Преступление это предусмотрено 2 отд. ст. 1459 Уложения о наказаниях, по продолж. 1876 года.

По вышеозначенным обвинениям, согласно высочайшим повелениям от 6 и 13 сего марта и на основании ст. 1032 и 1052 Устава уголовного судопроизводства 2 ч. XV т. Свода законов, изд. 1876 года, по продолж.1879 года, поименованные выше Николай Иванович Рысаков, Андрей Иванович Желябов, Софья Львовна Перовская, Тимофей Михайлович Михайлов и Геся Мироновна Гельфман предаются суду Особого присутствия Правительствующего Сената, с участием сословных представителей.

На вопрос о виновности Желябов отвечает: — Признаю себя членом партии "Народной Боли", и эта принадлежность является следствием моих убеждений. В организаторском же отношения я состою агентом Исполнительного комитета. Я долго был в народе, работал мирным путем, но вынужден был оставить эту деятельность по той причине, на которую упоминал подсудимый Кибальчич. Оставляя деревню, я понимал, что главный враг партии народовольцев-социалистов — власти.

Первоприсутствующий. Я должен предупредить вас, что я не могу допустить в ваших объяснениях таких выражений…

И Лорис-Меликов, и Победоносцев, и министр юстиции Набоков старательно осведомляют Фукса о желаниях "его императорского величества". Царь желает кратчайшего разбирательства и чтобы подсудимые много не говорили. Желябову, наоборот, нужно изложить программу и тактику "Народной Воли", попытаться спасти от петли Михайлова и Гесю Гельфман. Он превосходно видит, что председатель готов придраться к любой мелочи, оборвать, лишить слова. Поэтому Желябов вежлив до изысканности; он уступчив по виду: "я это признаю… совершенно верно… я вполне согласен." Но при случае Андрей Иванович может стать и убийственно язвительным. И вот он уже выпускает тонкое жало.

— Я не признаю себя виновным, — говорит он — в принадлежности к тайному сообществу, состоящему из шести человек и нескольких других, т. к. сообщества здесь нет, здесь подбор совершенно случайный, проводившийся по мере ареста лиц и по некоторым другим обстоятельствам. Некоторые из этих лиц принимали самое деятельное участие и играли видную роль в революционных делах по различным отраслям, но они не составляют сообщества по данному предприятию. Михайлов этому делу человек совершенно посторонний…

В самом деле, судейский строчила — крючкотворец, царский повытчик весьма неуклюж в своем сочинительстве. По обвинению, действительно, получается, будто именно шесть подсудимых и составили тайное сообщество. Первоприсутствующий понял насмешку Желябова и опять обрывает его.

Желябов рассказывает, как был организован подкоп в Александровске. Здесь тоже поведение подсудимого возмутительно: злоумышленник повествует о своем злодейском предприятии совершенно спокойно, оттеняя и выделяя каждое слово, с плавными и уверенными жестами, без малейшей тени раскаяния.

По поводу отвода некоторых свидетелей обвинением Желябов заявил:

— Я не ожидал такого заявления… Весьма возможно, что, отвечая на такую новую комбинацию, я про смотрю некоторых свидетелей, которых раньше находил нужным опросить…

Что за наглый тон! В конце концов: кого здесь судят, кто кого обвиняет?

Длинный чередой проходят свидетели. Заученно и согласно во всех подробностях рассказывают они, как был убит царь. Они должны изобразить его самоотверженным мучеником, святым. Да, после первого взрыва царь наклонялся к раненым, спрашивал о раненых. Момент на суде торжественно мрачный. Дабы окончательно закрепить его, "первоприсутствующий"' говорит:

Вопрос. Вы видели, что государь император наклонился над раненым?

Ответ. Да, видел, и потом он поднялся и пошел…

Подсудимый Желябов. Я просил бы объяснить мне маленькую формальность: должен ли я стоять или сидеть, делая заявления?

Первоприсутствующий. — Обращаясь к суду, вы должны давать объяснения стоя.

Бесспорно, подсудимый издевается над судом. Неужели этого не понимает председатель?

Доблестный капитан Кох, по его же, коховским словам, обезоружил Рысакова, отняв у него револьвер и кинжал.

Подсудимый Желябов. На дознании есть показание, что свидетель обнажил саблю.

Свидетель Кох. В первый момент я обнажил саблю, предполагая, что народ будет рвать преступника, но затем я тотчас же вложил ее в ножны.

Вопрос будто незначительный, но после ответа неукоснительного капитана, что он тотчас вложил саблю в ножны, ему что-то не очень верится.

…Вереницей проходят свидетели: полицеймейстер Дворжицкий, рядовой Козьменко, рядовой Луценко фельдшер Горохов. Горохов утверждает: перед вторым взрывом из толпы выделился человек.

Вопрос Желябова. Не помнит ли Горохов его наружности? Нет, Горохов не помнит его наружности Свидетель Несговоров, городовой.

Вопрос Желябова. Видел ли он или не видел народ на месте взрыва?