Особо опасные преступники: Преступления, которые потрясли мир - Н. Глобус

Зедерик отплатил шефу тем, что угнал его «Мерседес-170» и врезался на нем в дерево. Потерпев неудачу на поприще ученика, Галац навсегда распростился с наемным трудом и занялся торговлей металлоломом. Предприятие процветало, поскольку Галац проявлял немало ловкости в кражах металла и электромоторов.

В то время кража цветного металла была чрезвычайно доходным делом. Старьевщики не задавали лишних вопросов о происхождении лома. Перепродавая его, они ежемесячно без особых хлопот получали от 4 до 5 тысяч марок чистой прибыли, поэтому они охотно платили за килограмм свинца 60—70 пфеннигов, за медь — от 1 марки 10 пфеннигов до 1 марки 20 пфеннигов, а за бронзу до 1 марки 40 пфеннигов. Неудивительно, что именно этот вид воровства расцветал пышным цветом. В одном только округе Кельн с января по октябрь 1948 года было зарегистрировано 400 краж телефонного кабеля. Большинство из них так и не были раскрыты.

Галац тоже воровал кабель от железнодорожных сигнальных устройств, электромоторы и вообще все, что можно было выгодно продать. В среднем он зарабатывал на этом около 700 марок в месяц чистыми и к тому же ни разу не попался. Для всех он был маклером бременской фирмы Люссен по производству гравия. Его приемный отец, работал в фирме мастером-взрывником и занимал со своей семьей барак в небольшом лесу под Дракенбургом. Конечно, родителям Галац, не мог плести небылицы о своей маклерской деятельности, и, чтобы как-то объяснить свои доходы, он делал вид, что серьезно занимается торговлей ломом и, кроме того, говорил, что имеет богатую подружку...

Вообще этот субъект вечно носился с какими-то необыкновенными планами. Однажды он решил стать журналистом и спешно накропал с полдюжины репортажей. Чтобы побыстрее прославиться на этом поприще, он недолго думая устроил ловушку для автомобилей на шоссе Ганновер-Бремен и собирался делать фоторепортажи о спровоцированных им самим несчастных случаях. Он буквально бредил американским мультимиллионером Генри Фордом и ФБР и в 1951 году основал американский клуб культуры. Перед этим он создал Шахматный клуб в одном из кафе Нинбурга. Своей подруге он рассказывал душещипательные истории из тех времен, когда он «мыл тарелки» в США и заверял ее, что в скором времени откроет магазин грампластинок в Нинбурге. Да, этот «граф» фон Галац, которого в Нинбурге и его окрестностях знал почти каждый, был весьма своеобразный тип.

Ясно, что через своего приемного отца он мог доставать взрывчатку. Поэтому в «специальную комиссию С» поступил ряд сигналов о Галаце. Утверждалось даже, что описание личности предполагаемого преступника, которое полиция составила на основании показаний ряда свидетелей, совпадает с приметами Галаца. Уголовная полиция разыскала на почтамте в Нинбурге и на одном бременском почтамте несколько человек, которые виде^ ли, как какой-то мужчина сдавал посылки в форме цилиндра. А ведь именно из Бремена пришли посылки на имя Майнца и Хеинга.

Между тем пресса не бездействовала. Газета «Бремер нахрихтен» начала на свой страх и риск собственный розыск преступника. С этой целью в редакции был создан специальный штаб. Спустя пять дней после взрывов бомб, 4 декабря, журналисты выехали в Ферден. Там они разыскали некоего Шлазиуса, который чисто случайно хорошо запомнил человек, отправившего роковую посылку Вольфарду. Шлазиус дал журналистам великолепный совет. По его словам, в Риде жил один крестьянин, который был очень похож на предполагаемого преступника. Правда, тот крестьянин был постарше, и лицо у него не такое «городское».

Художники из «Бремер нахрихтен» нашли этого крестьянина и сделали его портрет. Эскиз портрета подправили с помощью Шлазиуса и трех других свидетелей и решили опубликовать на следующий день, то есть 5 декабря 1951 года, на первой странице газеты вместе с подробным описанием личности преступника. Но тут засомневалась «специальная комиссия С». На 5 декабря были назначены похороны главного редактора Воль-фарда. Полиция собиралась проследить за ними, следуя старому суеверию, что убийцу тянет на похороны жертвы. Теперь возникло опасение, что преступник может увидеть утром свой портрет в газете и это спугнет его.

Правда, в это время уголовная полиция еще никого конкретно не подозревала и остается неясным, как, собственно, она хотела узнать преступника в массе людей на кладбище. А впрочем, какое значение имеют разумные аргументы, когда у полицейских есть готовое мнение!

Казалось, суеверные сыщики были правы. На кладбище появился человек, одетый точно так же, как отправитель посылки в Нинбурге и Бремене. Но когда полицейские ликуя скрутили его, выяснилось, что их разыграл какой-то журналист, который устроил этот маскарад, чтобы проверить бдительность уголовной полиции.

6 декабря были опубликованы портрет преступника и объявление о его розыске с указанием примет. Главный редактор нинбургской окружной газеты «Гарке» Прюс-нер, просматривая ежедневную прессу, увидел портрет и бросился к телефону.

Так «специальная комиссия С» узнала, что разыскиваемый ею преступник не кто иной, как Зедерик Э. фон Галац.

7 декабря Галац и его подруга были арестованы в Нин-бурге и привезены «для снятия допроса» на штаб-квартиру Цирпинса в Бремене. В бараке семьи Кезе в Дра-кенбурге произвели обыск. Во время обыска полиция обнаружила машинописный текст, в котором буква «р» была пропечатана с тем же дефектом, что и в адресе посылки с бомбой, полученной Хеингом.

У самого Галаца не было пишущей машинки, а на чьей печатался текст, он не говорил. Но самое главное, этот страстный поклонник Форда и ФБР никак не вписывался в ту политическую картину организации покушений, которую уже составила себе комиссия, настроенная исключительно на «разоблачение» левых сил. Поэтому Галац был в тот же вечер по личному указанию Цирпинса отпущен на свободу. Вполне допустимо, «что Галац только пользовался пишущей машинкой преступника, но сам не совершал преступления». Так объяснил впоследствии свое решение известный «демократ» Цирпинс.

А поскольку Галац не был ни членом Общества германо-советской дружбы, ни сторонником какой-либо антифашистской организации, а, скорее, совсем наоборот, — то этот вывод в глазах деятелей типа Цирпинса был вполне логичным.

Но Зедерик фон Галац недолго наслаждался свободой. К мнению главного редактора газеты «Гарке» за короткое время присоединилось так много людей, что это смутило даже комиссию Цирпинса. Так, например, владелец одного магазина из Нинбурга заявил, что Галац неоднократно пользовался его пишущей машинкой «Урания». Незадолго до покушений ученик в его магазине даже видел, что Галац печатал адреса для посылок. Тем временем эксперты установили, что адреса на посылках, скорее всего печатались на «Урании». Когда взяли пробный оттиск шрифта пишущей машинки владельца магазина и сравнили его с адресами на посылках и текстом, найденным у Галаца, выяснилось, что не только «р», но и другие буквы имеют одинаковые особенности. Таким образом, не оставалось никаких сомнений.

Нашлись и свидетели, которые знали, что Галац и раньше, например в новогоднюю ночь 1949—1950 годов, взрывал патроны.

Пятеро детей видели, как «граф» уезжал во второй половине дня 28 ноября 1951 года, то есть накануне покушений, поездом в Бремен. В этот день как раз после обеда на почте в Бремене были приняты посылки Майнцу и Хеингу.

И наконец, почтовый служащий из Нинбурга готов был присягнуть, что Галац, которого он опознал по фотографии, спрашивал его, что надо сделать, чтобы посылка была вручена лично адресату и не попала в другие руки.

«Специальной комиссии» не оставалось ничего другого, как 10 декабря вновь арестовать Галаца. Его опять привезли в Бремен и без допроса посадили в камеру.

На следующий вечер около 21 часа Галаца привели в комнату № 350 бременского полицейского управления.

Допрашивали его два советника уголовной полиции, старший инспектор уголовной полиции и два обер-прокурора. Поставленный на середину комнаты под яркий свет ламп, Галац не обнаружил ни малейшего волнения и в течение нескольких часов парировал вопросы и обвинения. Только когда ему предъявили пишущую машинку «Урания», хладнокровие изменило ему. И все же потребовалось еще немало часов непрерывных допросов, во время которых полиции приходилось прибегать то к лести, то к угрозам, прежде чем, наконец, 14 декабря около трех часов утра преступник сознался во всем.

На суде Галац сообщил, что взрывы бомб должны были подготовить почву для шантажа состоятельных людей. Достаточно было пары смертельных случаев, чтобы потом одна лишь угроза покушения заставила людей раскошеливаться.

Галац считал себя «пасынком судьбы» и страстно желал «когда-нибудь пробиться наверх». Суд не очень верил в этот мотив деяния и пытался откопать какие-то скрытые политические причины. В конце концов суд постановил, что Галац был движим манией величия, и весной 1952 года приговорил его к пожизненному тюремному заключению.