Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918) - Николай Степанович Гумилев

рефлексии, несмотря на, казалось бы, явное признание поэтом за собой противоречивых свойств («плоти <...> не мог смирить» и — «душа моя чиста»): «У него нет и следа тех сомнений и угрызений совести, которые слышатся в воззваниях, заклинаниях и горьких сетованиях Ахматовой» (Оцуп. С. 41). По определению Е. Тагер, сопоставившей это ст-ние с близким по теме ст-нием Ф. Сологуба «Я испытал превратности судеб...» (1919), у Гумилева в качестве «мотивировок права на вход в рай» выступают «добродетели вполне почтенные, но, так сказать, рядовые, доступные каждому», в то время как Сологуб (также не отрицающий своей «человеческой греховности») претендует на вход в рай как поэт — «носитель высшего творческого дара»: «Здесь сталкиваются разные концепции человеческой личности, концепции “малого” и “большого” мира» (Тагер Е. Модернистские течения в русской литературе и поэзия межреволюционного десятилетия (1908–1917) // Тагер Е. Избранные работы по литературе. М., 1989. С. 426). Э. Папля видит в ст-нии выражение «основной черты мировоззрения Гумилева-художника», а именно «принятие определенного порядка бытия, в основе которого лежит принцип иерархии и особое чувство “равновесия обязанностей”: поэт воспевает земной мир Божий, — тот же, в свою очередь, вознаграждает его вечной жизнью.

Понятно, что этот своеобразный договор приводит к заметной трансформации образа Бога: сейчас Он — как “договорщик” — становится ближе герою, доверявшему Ему свои поступки для справедливой оценки. Герой, следовавший законам этики — те же, как известно, у Гумилева связаны прежде всего с традиционными мужскими добродетелями, с “рыцарским этосом” — может рассчитывать на толерантность. Такая позиция, не лишенная доли кокетства, заметна в стихотворении “Рай” (1916), шуточной полу-биографии, полу-исповеди. Однако доверие и надежда на милость не нарушают иерархии: все мы, смертные, рано или поздно должны явиться перед лицом праведного Судьи» (Папля Э. Homo peregrinans в лирике Николая Гумилева // Berkeley. P. 217). По определению Ю. В. Зобнина, ст-ние является выражением непошатнувшейся веры поэта в христианскую церковь как непреходящую живую религию: «Впервые для художника-декадента “традиционная”, “историческая”, если следовать терминологии Мережковского, церковь и ее догматика не были чем-то чуждым, чем-то, что нужно “преодолеть”, но явились средой для применения всего арсенала богатейшей “декадентской” эстетики. Гумилев мог с полным правом сказать о себе:

Апостол Петр, бери свои ключи,

Достойный рая в дверь твою стучит

<...>

Действительно, при всех “безумствах” 1906–1908 гг., “еретиком” Гумилев не был никогда и идеи “подправить” православие, создать “новую церковь” сочувствия у него никогда не находили. Он на какое-то краткое время “шатнулся” от церкви, поддавшись декадентским поискам “красоты”, но очень скоро увидел, что христианство, православие, ложно понятые “декадентами” как статичные, мертвые институты, на самом деле обладают живой динамической духовной полнотой, вполне могущей служить базой для художника, стремящегося к эстетическому совершенству» (Зобнин Ю. В. Странник духа (о судьбе и творчестве Н. С. Гумилева) // Русский путь. С. 32–33).

Ст. 1. — Святой Апостол Петр — один из двенадцати избранных учеников и последователей Христа, первоначально рыбак по имени Симон (имя Петр — «камень» — дано ему Христом за твердость веры); по средневековой христианской легенде, назначен Христом быть привратником при входе в рай и ад (с ключами от них). Ст. 5–6. — Георгий Победоносец — св. великомученик, христианский воин-мученик, живший, по преданию, в конце III — начале IV вв.; в 1769 г. в России был учрежден орден его имени четырех степеней за отличие в ратных подвигах; Гумилев был дважды награжден за личную храбрость орденом св. Георгия IV и III степени — в декабре 1914 и декабре 1915 гг. Ст. 7. — Святой Антоний — преподобный Антоний Великий (ум. в 356 г.) — основоположник монашества, жил в Египте; значительное место в его «Житии» занимают эпизоды искушения дьяволом (в том числе и соблазном женских прелестей), которые он преодолевал строгой аскезой. Ст. 9. — Святая Цецилия (ум. в 230 г.) — христианская мученица, давшая в юности обет девственности.

33

Колчан.

Колч 1923, СС 1947 II, Изб 1959, СС I, Изб 1986, Ст 1986, Ст 1988, СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Колч 1990, Ст (М-В), Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) I, ОС 1991, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), ОЧ, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Силард 1979, Силард 1983, В мире отеч. классики, Слово. Вып. 1. М., 1989, «Люблю я вас, богини пенья...»: Антология. М., 1989, Об Анне Ахматовой. Л., 1990, неполная публ., Ст (Куйбышев), Русские поэты серебряного века, Новый мир. 1986. № 9, Голос Родины. 1989. Ноябрь. № 44 (2708).

Автограф — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой.

Дат.: октябрь — 15 декабря 1915 г. — период работы над окончательной редактурой «Колчана», до выхода его в свет (см.: Соч III. С. 393).

Перевод на чешский яз. («Petistope jamby») — Honzík.

Данный текст представляет собой окончательную — после первой редакции 1913 г. — редакцию ст-ния. Ввиду особой программной роли обеих редакций ст-ния «Пятистопные ямбы» в творческой биографии Гумилева, а также — из-за резко отличных исторических реалий в первой и окончательной версиях, обе редакции публикуются во 2 и 3 томах настоящего издания по правилам, соответствующим публикации самостоятельных произведений — см. № 98 в т. II наст. изд. и комментарии к нему. Библиографические сведения и, по возможности, комментарии, относящиеся к первой редакции, в данной статье не повторяются. Напомним лишь, что первая редакция «Пятистопных ямбов» вышла в № 3 журнала «Аполлон» за 1913 г., в коллективной подборке произведений, долженствующих, как то было сказано в заметке «От редакции», «служить иллюстрацией к <...> теоретическим соображениям» идеологов акмеизма. В первой редакции ст-ния рассказывалось о становлении новой эстетической группировки, сопоставимой, по мнению тогдашнего Гумилева, с деятельностью некоей всемирной масонской ложи по построению символического Храма. Впрочем, уже в первых отзывах на ст-ние в афишированной в журнальном сопровождении «акмеистичности» ему было отказано: «Пока, к сожалению, этой бодрости, этого “акмеистического” духа еще не видно. Пока в их стихах преобладают те же старые тона и образы, что в прежних их произведениях — до объявления себя акмеистами, и мало чем отличаются от таковых у символистов <...> “Пятистопные ямбы” Н. Гумилева проникнуты неподдельной грустью, истинным разочарованием в жизни» (Долинин А. Акмеизм // Заветы. 1913. №