Большая интрига - Робер Гайар

— Господин генерал-губернатор, — с достоинством начал Лефор, — мне неизвестно, какими словами вам рассказали о том, что произошло на Мари-Галант. Но я могу вам ответить, как одним словом, так и тысячью, что майор Мерри Рулз направил туда три сторожевых судна с заданием истребить всех флибустьеров, несмотря на то, что у всех была подорожная. Эти подорожные были подписаны лично вами, и у вас было на это разрешение короля, поэтому я посчитал своим долгом поставить вас обо всем в известность. Мерри Рулз превысил свои полномочия, позволив Себе пойти против вашего решения. По положению он — ваш подчиненный и останется таким, если вы, конечно, не перемените своего мнения…

— Что вы хотите этим сказать, мессир?

— Это означает, ваше превосходительство, что Мерри Рулз идет слишком широкими шагами по дороге удачи. Сейчас он всего-навсего майор одного острова. Но этот остров больше Сен-Кристофа, он может стать и более значительным, если его как следует вооружить и правильно организовать на нем жизнь, как это и начал делать генерал дю Парке. Но этот майор, и у меня есть этому доказательства, хочет стать правителем Мартиники на месте мадам дю Парке, которую Высший Совет острова назначил временно исполнять обязанности до совершеннолетия сына генерала. И это ему может удастся, потому что у него в руках крупные козыри, например шевалье де Вилле, с которым я разговаривал на «Маргарите» при капитане Бельяре и который отправляется во Францию с единственной целью: добиться назначения майора на должность правителя острова.

Господин де Пуэнси сделал вид, что закашлялся. Но поскольку Лефор замолчал, он тут же сказал:

— Продолжайте, мессир, я вас слушаю.

— Если майор Мерри Рулз де Гурселя будет завтра назначен правителем Мартиники, то, судя по его темпам, скоро он станет правителем всех островов Америки! Я совсем не преувеличиваю. Поэтому он и захотел уничтожить ту единственную силу, которая может его остановить: флибустьеров!

— Гм, — проворчал де Пуэнси, — в вашем небогатом умишке гораздо больше здравого смысла, чем кажется на первый взгляд. И что же дальше?

— Что дальше? — повторил Ив, которому комплимент очень понравился. — Что дальше? Не знаю, в курсе ли вы той миссии, с которой послан во Францию отец Фейе Высшим Советом: он должен будет получить от короля подтверждение на назначение мадам дю Парке временной правительницей острова. Очевидно, что интересы шевалье де Вилле, который служит Мерри Рулзу, прямо противоположны миссии отца Фейе. У шевалье, как он утверждает, достаточно влияния при королевском дворе для того, чтобы добиться своего. Черт бы меня побрал, но я не дам и ломаного гроша за жизнь этого достойного священника, который едет во Францию и ничего вокруг себя не видит!

— Ну, ну. Вы мыслите совсем неплохо! — сказал де Пуэнси. — Неплохо… Лефор, я бы ни за что не поверил, что это — вы! Я считал, что вы на такое совершенно не способны! Однако вы стоите гораздо большего! Но почему, черт возьми, вы такой беспокойный? Ладно, продолжайте!

— «Маргарита» готова сняться с якоря. Шевалье де Вилле проведет почти целый месяц в компании с отцом Фейе. Будет чудо, если за это время порыв ветра или удар ножом не отправят несчастного отца к акулам, но когда я говорю «несчастный отец», то при этом имею в виду те письма, которые он везет с собой.

— Какие письма?

— Рекомендательные письма Высшего Совета и последнее письмо генеральши, которое она ему послала с этим самым шевалье!

— Это письмо у меня, — ответил де Пуэнси. — Если вам интересно, я дам его вам прочесть, но ваше сообщение оказалось намного длиннее, чем то время, которое я могу вам выделить. Лефор, у вас есть один очень большой недостаток! Вас интересует только ваше личное, по крайней мере, только то, что затрагивает ваше сердце! Но у генерал-губернатора есть и другие заботы, не позволяющие ему прийти к решению, которое в глубине души он хотел бы немедленно принять…

— Господин командор, нижайше прошу меня простить, — пробормотал Лефор, подавленный таким благородством, и опустил голову.

— Поздно, мессир…

Командор сделал знак Лавернаду, который молчаливо присутствовал при этой сцене, и лейтенант вынул из лежащей на столе папки лист бумаги и протянул его командору.

— Вот то послание, о котором вы говорили, — объяснил командор. — Оно вас сильно беспокоит, но вы совершенно неправы. Один из наших шпионов, а у нас они, слава Богу, есть почти везде, что дает нам возможность узнавать, когда флибустьеры ведут себя, как разбойники, так вот, один из наших шпионов похитил его у отца Фейе. Вот оно…

Лефор взял письмо и с удовольствием его прочитал. Флибустьер был по-настоящему счастлив от того, что генеральша все еще не могла оправиться от своего огромного горя, что в корне отметало все ложные слухи о том, что она сразу же на другой день после похорон предала честь своего героя-мужа, изменив ему с шевалье де Мобреем.

«Отец, я получила то письмо, которое вы соблаговолили мне написать и которое, без сомнения, могло бы меня утешить, если бы это было вообще возможно в моем огромном горе, от которого я пока никак не могу оправиться. Я напрасно пытаюсь все это выразить — это невозможно, и я не могу сделать того, о чем вы меня просите, поскольку вы сами были свидетелем моего несчастья, моей невосполнимой потери и огромного горя. Признаюсь, что сейчас я полностью растеряна от всего случившегося и невольно слушаю голос чувств, который не всегда достаточно различим…»

Лефор сложил письмо и, не говоря ни слова, вернул его командору. Тот, в свою очередь, передал документ Лавернаду. Помолчав, командор сказал:

— Мессир Лефор, вы вернули мне одновременно ваше звание и подорожную. Сейчас у вас ничего нет. Я приму ваш корабль и назначу на него нового капитана, который устроит ему лучшую судьбу, чем предполагали вы. Но, учитывая те заслуги, которые вы оказали Мартинике, Сен-Кристофу, лично мне, а через это и Его Величеству, я хочу сегодня проявить по отношению к вам свое милосердие. Я мог бы прямо сейчас вас арестовать, завтра осудить, а потом, как и полагается, повесить…

Ив стал бледнее смерти, и у него задрожали ноги. Губы и ноздри задергались. Он был так взволнован, что не смог бы произнести ни одного слова.

— Выбирайте из двух что-нибудь одно: либо вы становитесь колонистом здесь, на Сен-Кристофе, и нанимаетесь на три года к одному из плантаторов, либо это будет высылка. Решайте.

Великан с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Он только сейчас дал себе отчет, что был рожден для моря, для своего корабля, что теперь он не сможет жить без сотни своих матросов, без того, чтобы не чувствовать под ногами тяжелый грохот пушек, которые нацеливаются на врага. И сделать из него колониста! Прислугу у плантатора! Конечно, в колонии не хватало рук, но там для того, чтобы заселять и обрабатывать землю, было достаточно тихих и робких. А он был сильным!