Массовка - Владислав Выставной

Снизу любуются собственным произведением довольные полулюди-полуживотные. Да, приговоренный совершил немало мерзостей, но разве то, что сотворили с ним – лучше?..

Массовка требует новой жертвы. Она не вдается в софистику, ей все равно, кто совершит очередную мерзость – силы ли тьмы или света. У нее собственные цели, лежащие вне человеческой логики и морали…

Херувим победно оглядел присутствующих. Похоже, он доволен процессом. Наверняка в этом кошмарном зрелище присутствует некий символизм, понятный только ему, да его последователям, что благоговейно созерцают происходящее.

– «Каждому – свое» – написано на воротах этого места, – произнес Херувим торжественно. – И решать, кому, какая участь достанется – не ему…

Херувим ткнул пальцем в дергающуюся на стене фигуру.

– … и даже не самому Хозяину. Он поступил мудро, возложив бремя выбора на нас. И участь преступника решили вы! Вы сами!

Артемий с ужасом осознал, что Херувим теперь указывает непосредственно на него, и обращается только к нему. Словно тем самым повязывает себя и свою неудавшуюся жертву единым кругом. И в то же время – очищает себя самого от какой бы то ответственности за происходящее.

Артемий мысленно читал заговор за заговором, молитву за молитвой – все то, что, могло уберечь от проклятья, сглаза и прочих прилипчивых напастей. Но в этот самый момент с какой-то обреченностью понял: никогда, никогда ему уже не избавиться от чувства вины за происшедшее в холодном здании недостроенного крематория…

– Однако, пора заканчивать, – деревянным голосом произнес Херувим, снова обращаясь взглядом к распластанному на стене телу. – Друзья мои, давайте прочтем молитву…

Достойные стянулись в плотную группку, и нестройным хором принялись читать какие-то заученные тексты. Урки с тупым интересом смотрели и слушали.

Слушал и Артемий. Покуда сзади, за робу не потянули куда-то в темноту. Артемий не стал сопротивляться, и задавать вопросы. Он понял, что сейчас для него началось самое важное.

Сегодня Павел поел с аппетитом. Оказывается, это очень здорово – иметь хороший аппетит. Самая обыкновенная еда из надоедливого мерзкого на вкус лекарства превращается в удовольствие. Как же это он не замечал раньше? Или замечал – только успел позабыть?

А вот интересно – едят ли настоящие боги? И вообще – существуют ли они? Или он, Хозяин – единственное во вселенной настоящее, живое и осязаемое божество?

Как это забавно – теологические размышления о самом себе. Было бы здорово пообщаться с тем, кого статисты зовут Херувимом. Тот очень сведущ в природе божественного…

Павел вошел в Комнату Созерцания. После прогулки немного шатало: он успел отвыкнуть от обилия кислорода и движения.

Упал в кресло. Расслабился.

Первое возбуждение по поводу осознания себя в новом качестве успело пройти. Пожалуй, есть смысл подумать – как жить с этим? Ведь он снова хочет жить, не так ли?

Жизнь по определению рождает проблемы. Готовясь умереть, не думаешь о последствиях своих действий. Сейчас же, когда открылось «второе дыхание», было бы глупо погореть на каком-нибудь недосмотре или утечке информации…

– Рустам! – Павел вдавил кнопку рации, но что-то странно резануло глаза.

Ожил экран – тот, что обычно показывал неподвижную, мертвую картинку. Экран, показывающий внутренности крематория.

Это здание, имевшее, скорее, функцию устрашения, необходимое для общего антуража, для диких, но, в общем-то, логичных задумок, пугало самого Павла. Да, вид его должен был напоминать массовке о ее месте, о том, что жизнь каждого из статистов – пыль.

Так было задумано.

Но массовка слишком быстро обрела собственную, совершенно невообразимую волю. И самым непостижимым образом исполнила давние желания Павла.

Она отомстила его обидчикам, просто убив их.

И это декоративное устрашение стало, в общем-то, ни к чему.

Но страх, поселившийся здесь, обрел плоть и кровь. И стал жить своею собственной жизнью, обживая лагерь, самостоятельно выбирая жертвы. Павел нарочно остановил работы над крематорием, чтобы избежать соблазна использовать его по назначению.

Но теперь чувствовал, как недостроенное строение с трубой смотрит на него мертвыми глазницами и требует пищи для своей голодной топки.

Сегодня он поел с аппетитом.

Но то, что узрел на ожившем экране, способно надолго отбить желание есть.

Крематорий добился своего. Даже недостроенный, он умудрился отхватить кусок сырой человечины…

Они тихо двигались на ощупь по ужасно узкому коридору, пока не уткнулись в стену. Было слышно, как Данила с кряхтением отодвигает в сторону что-то массивное. Тут же вновь стали слышны голоса молящихся.

– За мной! – шепнул Данила и полез куда-то в темноту.

Ныряя в узкую пыльную нишу, натыкаясь на какие-то металлические выступы, Артемий понял, что голоса – совсем близко. Откуда-то показался лучик света – и источником его были не факелы. Задрав голову, Артемий увидел бледный кружек звездного неба. Будто они на дне длинной подзорной трубы…

Нет, не подзорной.

Трубы крематория.

Они в топке.

Очень просто представить себе бушующее вокруг пламя. И нудные голоса за чугунной заслонкой только нагнетали панику.

– Не отставай! – шепнул Данила.

И заслонил собой небо, больно наступив на руку. Прикусив губу, Артемий принялся шарить по кирпичной кладке.

Точно: по внутренней стороне трубы вверх вели железные скобы. Ничего не оставалось, как последовать вслед за Данилой. Совершенно не понятно, что ждет там, наверху, но хотелось быстрее выбраться из этой тесной модели ада…

И тут голоса смолкли. А следом раздался вопль, переходящий в совершенно животный визг, перемежающийся с захлебывающимися, булькающими звуками…

Хорошо, что Данила успел прихватить за шиворот: из-за накатившей слабости в руках, Артемий едва не полетел вниз.

– Все нормально… – прохрипел он.

Данила отпустил робу и продолжил путь наверх.

Труба была не очень высокой. Но двигались медленно, тихо, а темнота укрупняла масштабы. Вскоре голова Артемия вынырнула наружу. Данила сидел верхом на кирпичном ободе, помогая товарищу выбраться.

– Что дальше? – пробормотал Артемий.

Данила в ответ лишь кивнул и подергал какой-то, уходящий в темноту провод. Или трос – тот крепился к металлическому крюку, точащему из трухлявой кладки, и совершенно не внушал доверия.

– А-а-а… – неопределенно произнес Артемий.

Неужели этот «профи» решил поиграть в Тарзана? Но тот не раздумывал. Он ловко вязал вокруг провода хитрую конструкцию из собственной робы. Закончив, снова подергал, налег с усилием и удовлетворенно кивнул.