Брачные игры каннибалов - Дж. Троост

– И что? – пожала плечами она. – Вы же не станете отрицать, что китайцы используют спутники, чтобы шпионить за тем, что происходит на Кваджалейне?

– Нет.

– И с тем, что они подкупили правительство?

– Нет.

– И с тем, что именно китайцы – главный источник загрязнения окружающей среды на Тараве?

– Нет, только я не понимаю, при чем тут это.

– Что ж, мне это не нравится, – ответила Сильвия. – И если у меня получится хоть немного усложнить им жизнь, я буду счастлива.

Опасайтесь гнева разъяренного защитника окружающей среды! Может, именно благодаря ему вскоре после нашего отъезда с Таравы четыре американских истребителя описали несколько низких кругов над спутниковой станцией. А вскоре после этого китайцы сбили американский разведывательный самолет над южным побережьем Китая. Я не утверждаю, что эти события как-то связаны. Но и не отрицаю.

Глава 21

В которой Автор делится мыслями по поводу того, что значит Таять, постепенно Увядая и Растворяясь в Пространстве, и как Неизбежность Упадка, как ни странно, придает человеку Смелости, и Уверенность в том, что сегодня, а может быть, завтра Тело все равно ждет Болезнь, приводит к Беспечности и даже Глупости в Повседневной Жизни.

Не уверен, когда именно это случилось, но в какой-то момент нашей жизни на Тараве я перестал пристегиваться. Перестал считать, что только ненормальные заправляют фургоны насосом, который дымится, при этом они (т. е. служащие бензоколонки) еще и курят. При взгляде на кучу трехлеток на несущемся мопеде я больше не удивлялся. Бодибординг под трехтонными волнами, каждая из которых могла поломать мне кости, стал моим любимым занятием. Как и выковыривание мух из глубоких порезов, которые днями не заживали. Тунец, пролежавший четыре дня? Как насчет сашими? Шесть банок пива? Почему бы и нет? Курево?

Хорошо, что оно вообще есть, так почему бы им не воспользоваться?

Я приобрел иммунитет к болезням – не физический, а психологический. Меня ничто не пугало.

– Помнишь консультанта из Новой Зеландии? – сказала как-то Сильвия. – Того, что приехал обучать полицейских? Только что прислали факс из его офиса. Попал в больницу с холерой и лептоспирозом. Решили нас оповестить.

– Что за лептоспироз?

– Что-то, связанное с крысиной мочой.

– Да, не надо было ему пить крысиную мочу… На ужин сегодня морские черви!

Все эти слова накатывали на меня волной и рассыпались брызгами. Холера, лептоспироз, гепатит, проказа, туберкулез, дизентерия, анкилостома, нематоды, солитер, загадочные вирусы, заражение крови – на Тараве было столько болезней, что я решил их игнорировать. Все равно единственным способом предотвратить их было кипячение питьевой воды. А чему быть, того не миновать, думал я. Могло бы быть и хуже. Этим я и успокаивал Сильвию, когда та заболела лихорадкой денге.

– Кажется, я умираю, – проговорила она. – Все кости болят.

– Не умираешь, – возразил я, – умирают только от кровоточащей лихорадки денге.

– Даже таблеток от нее нет!

– Нет. Но, по крайней мере, это не вирус Эбола. Ты лучше расслабься. Недельки через две станет лучше.

Так и случилось.

На Онотоа, одном из далеких южных Гилбертовых островов, считалось обычным делом лакомиться соленой рыбой в манеабе, где под крышей сушилось около полусотни акульих плавников. Посидев в манеабе, я пошел поплавать и, когда на мелководье наткнулся на акулу, просто хлопнул ладонью о воду, и акула уплыла. Акулы меня теперь только раздражали.

Полеты авиакомпанией «Эйр Кирибати» также перестали вызывать ужас – даже после того, как их допотопный самолетик сел на кокосовую пальму во время аварийной посадки на Абайанге. Я в тот момент плыл на Абайанг на самодельном деревянном плоту и, увидев верхушку пальмы, вонзившуюся в крыло самолета, подумал: «Что ж, хорошо, что у нас остался китайский Y-12».

На похоронах я навалил себе щедрую порцию куриного карри. Прямо передо мной лежал труп. На Кирибати был обычай: перед погребением выставлять тело покойника в течение трех дней. Напомню, что Кирибати находится на экваторе. И я взял себе добавку.

Каким-то образом с момента нашего приезда на Тараву прошло два года, и за это время я, можно сказать, тоже стал островитянином. Конечно, я по-прежнему оставался ай-матангом, но мир, из которого я прибыл, стал для меня просто воспоминанием, которое с каждым днем все больше отдалялось. Сильвия тоже привыкла к жизни на Тараве. Когда я ее стриг, она больше не сжималась от страха, что получится плохо. Как и я, она больше не красовалась перед зеркалом. Брала в руки электробритву, которую мы одолжили, чтобы брить мне голову, и больше не переживала, если после стрижки я выглядел как панк с ярко выраженными агрессивными наклонностями. А мне и вовсе было все равно. Нет волос – нет вшей.

Однажды она пришла домой и заявила:

– Я сегодня опять сбила собаку.

– Какой счет? – спросил я.

– Четыре собаки, три курицы.

– А того поросенка забыла?

– Нет, – ответила она. – Его ты сбил.

Когда мы только приехали на Тараву, Сильвия сворачивала с дороги, чтобы объехать бродячих собак. Это получалось инстинктивно. Но Тарава – маленький остров, здесь каждый миллиметр земли чем-то и кем-то занят. Свернув с узкой дороги, мы рисковали жизнями людей, а ни одна собака этого не стоила. Сильвия, конечно, расстроилась, сбив собаку в первый раз, но на четвертый это стало все равно что наскочить на кочку.

Когда ее коллеги по работе заявили, что в одном из кабинетов в офисе поселились злые духи, Сильвия поступила так, как и следовало любому директору, осведомленному о традициях ай-кирибати. Она организовала изгнание. Так как никто не знал, к какой вере относят себя духи – католической или протестантской, – она пригласила двух священников, чтобы те расправились с ними. Сотрудники Фонда остались довольны.

Постепенно мы поняли, что у нас уже мало общего с консультантами и волонтерами, которые только что приехали на Тараву. Примерно каждые полгода на остров прибывало около десяти новеньких ай-матангов взамен тех, чьи контракты истекли или (что случалось чаще) кто просто не выдержал. Новички казались нам изнеженными, наивными и не готовыми к жизни на Тараве. Встречая их, я всегда задавал лишь один вопрос:

– У вас журналов с собой нет?

– Есть «Пипл».

– Можно почитать?

Однако мир на страницах «Пипл» казался чужим. Я откладывал журнал, шел к Бвенаве и просил его рассказать мне еще немного про Нару Хитрого.

При любой возможности мы ездили на Северную Тараву или на один из дальних островов. И уже не боялись, что нас там забудут. Наоборот, мы даже стремились к этому, потому что, не считая жары, скорпионов и жуткой еды, дальние острова – это настоящий рай. Я уже писал о буйстве красок на Кирибати, и напишу еще раз. На Земле нет другого места, где цвета имели бы такую глубину – от первого рассветного луча, падающего на зеленую ветвь кокосовой пальмы, до последнего луча заката, когда небо становится апока-липтически пурпурным. А синий. видели ли вы тот синий-синий, что бывает лишь в Тихом океане на экваторе? По сравнению с ним голубой период Пикассо кажется пепельно-серым.