Волшебная сила любви - Патриция Мэтьюз

Обведя кончиком пальца контуры звезды, она почувствовала внутреннюю дрожь и подумала, что любопытство, которое ее сейчас охватывает, очень странное, в каком-то смысле похожее на этот знак. Бывают вещи, на которые не следовало бы смотреть и все же смотришь. Однажды в Лондоне она стала свидетельницей, как конный экипаж наехал на старуху. Вокруг женщины, распростершейся на булыжной мостовой в луже крови, собрались люди. Остановилась и она, не в силах противостоять желанию посмотреть. Она знала, что этого делать не следует, и все же смотрела. Правда, недолго, но смотрела и потом, конечно, сожалела.

В Индии тоже было много вещей, на которые бы лучше не смотреть, – безносые прокаженные, ужасные калеки, особенно женщины, умирающие от голода дети. Большинство людей избегало смотреть на них, делая вид, что такого просто не существует, но Ребекка никогда не отворачивала лица, а после страдала. Такая уж у нее была натура.

На этот раз с книгами было то же самое. Только увидев «потайной кабинет» Эдуарда, она поняла, что содержание этих книг никак не может быть для нее приятным, и все же чувствовала, что непременно с ними ознакомится.

Устроившись в удобном плетеном кресле, Ребекка потянула к себе первую книгу – она была немного шире и тяжелее второй – и осторожно раскрыла.

На титульном листе из толстого дорогого пергамента красной тушью было выведено имя автора. Затейливые буквы обвивали виноградные лозы, диковинные цветы, а сверху и снизу, как бы застыв в изумлении, на Ребекку смотрели небольшие рогатые существа с дьявольскими лицами, этакая жуткая смесь ужасного и прекрасного. И имя это было – Полидоро.

Ребекка быстро пролистала книгу и обнаружила, что текста в ней нет. Это был альбом гравюр. Она вернулась к первой странице, на которой воспроизводилась знакомая сцена, виденная в «потайном кабинете» за алтарем.

Фигуры были настолько живые, что казалось, вот-вот начнут двигаться. На переднем плане на тронах восседали мужчина и женщина. Сзади темный фон со знакомым символом, пятиконечной звездой в круге. На мужчине был темно-красный плащ, на его голове – рогатая корона, сплетенная из золотых листьев. На женщине – похожий плащ и корона, образующая над бровями полумесяц. Их окружали мужчины и женщины, одетые в такие же красные плащи, а впереди сидели два ребенка, мальчик и девочка. Их обнаженные тела неприятно люминесцировали.

Ребекка склонилась над книгой и внимательно изучила лица сидящих на тронах. В том, что это Жан и Миньон Молино, сомнений не было. Лица были точь-в-точь те же, что и на парадных портретах у лестницы.

Она принялась рассматривать лица детей. Мальчик был стройный, с оливковой кожей, похожий на Миньон.

Ребекка шумно вздохнула. Не иначе как Эдуард. А девочка – прелестное тоненькое создание в ореоле пышных золотистых волос.

Все лица, изображенные на гравюре, были чем-то неуловимо похожи друг на друга. У всех одинаковое выражение – уверенно-радостное. Чувствовалось, что их объединяет некая тайна. На лицах застыла печать удовлетворенности этим темным знанием. Ребекка вздрогнула: и на лице мальчика тоже. Вот только девочка выглядела совсем иначе, и от этого порочность другого ребенка казалась еще более ужасающей. Девочка, как любой другой подросток этого возраста, глядела трогательно и невинно, но в то же время ее лицо выражало совсем не детскую печаль, слишком острую и глубокую для ребенка. Вот этот контраст образа девочки с другими персонажами делал картину очень яркой и запоминающейся. Ребекка смотрела на нее долго, не отрывая взгляда. Было понятно, что на гравюре изображены Жан и Миньон в окружении друзей во время одной из их «игр». Причем в том, что слово «игра» тут совершенно неуместно, Ребекка теперь была уверена. Это были не игры, а мрачные и зловещие ритуалы. И что внушало подлинный ужас, так это присутствие детей. На самом ли деле дети принимали участие в отправлении этих ритуалов или Полидоро просто пририсовал их здесь для создания художественного контраста?

Она перевернула страницу и тут же нашла исчерпывающий ответ.

Вторая гравюра изображала стилизованный циферблат часов, где вместо цифр были помещены двенадцать лиц. Стрелки в виде мужских половых органов показывали двенадцать часов. Центр циферблата украшал орнамент, сходный с тем, каким было разрисовано имя Полидоро на титульном листе, – те же демоны, те же странные, буйно разросшиеся виноградные лозы, а также змеи и жабы.

Сверху, на месте цифры двенадцать, было изображено лицо Жана Молино, напротив него, там, где цифра шесть, – лицо Миньон.

Три часа и девять часов обозначали лица детей. Остальные были Ребекке незнакомы, но она обратила внимание, что следующую цифру за той, на месте которой был портрет Жана, то есть час, обозначало лицо очень красивой женщины. В ее глазах и линии рта было что-то необычное; что именно, Ребекка так и не смогла понять. У женщины были такие же золотистые волосы и голубые глаза, как и у девочки, и Ребекка решила, что это ее мать.

Но если это так – Ребекка содрогнулась от отвращения, – если женщина была ее матерью, как она могла допустить, чтобы ее ребенок стал участником подобного разврата? Трудно было даже вообразить, что женщина может оказаться способной на такое.

Напротив блондинки был изображен черноволосый мужчина со злыми глазами и ртом. Поскольку они были изображены с обеих сторон от Жана, Ребекка предположила, что эти двое пользовались особым расположением Молимо.

Ребекка почувствовала некоторое облегчение. Эти две гравюры были, конечно, неприятными, но все же не такими ужасными, как те, что она видела в «потайном кабинете». Кроме того, в них содержалась полезная информация. Может быть, просмотрев альбом до конца, она выяснит, для каких целей предназначался «потайной кабинет».

Но, перелистнув страницу, она в ужасе отшатнулась, почувствовав спазмы в горле. Превозмогая себя, Ребекка посмотрела снова. Обитый красным бархатом салон с удобными диванами и разбросанными в художественном беспорядке яркими подушками. На одном из диванов два тщательно выписанных обнаженных тела. Они сплелись в акте любви. Мужчина, без сомнения, был Жаном Молино, а вот второй персонаж – девочка с золотистыми волосами. Полидоро очень точно удалось схватить выражения их лиц – темную восторженную удовлетворенность Жана и стыдливую растерянность девочки.

Ребекка чувствовала, как к ее горлу подкатывает тошнота. Она медленно перевернула страницу, затем другую. На каждой следующей гравюре было изображено совокупление – Жак и блондинка, темноволосый и Миньон, и остальные: двое на двое, трое на трое и так далее, а потом все двенадцать вместе.