Родовое проклятие - Нора Робертс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А потом ты поешь. — Потребовалась вся его воля, чтобы голос прозвучал ровно и даже с оттенком бодрости. — Брэнна сварила бульон, вот мы и посмотрим, как он тебе поможет. И еще чай.
— Мне кажется, я умираю с голоду, но точно сказать не могу. У меня такое чувство, что я здесь только наполовину. Но мне лучше. Вкусное питье!
Мира вернула флакон, и Коннор отставил его в сторону с такой осторожностью, словно это была бомба.
— Теперь поесть. — Ему удалось улыбнуться, и он поцеловал ее в лоб. И замер.
Мира почувствовала, что он весь дрожит, и протянула ему руку. Он схватил ее с таким жаром, что она чуть не ойкнула.
— Что, совсем худо было?
— Неважно. Важно, что теперь все в порядке. Все в полном порядке. О боже!
Он притянул ее к себе и обнял крепко-крепко. Если бы он мог, он растворил бы ее в себе.
— Теперь все в порядке, теперь все хорошо, — повторял и повторял он, успокаивая не только ее, но и себя.
— Не знаю, как он проник сквозь заслоны. Наверное, недостаточно мощные были. И это я виноват. — В его голосе звучало отчаяние. — Он забрал твое ожерелье — вот уж чего я не ожидал! Унес. И лишил тебя дыхания. Я должен был сделать больше! Я все наверстаю.
— Кэвон. — Она никак не могла вспомнить. — Я… я ворошила компостную кучу. Навоз. А потом…. Потом вдруг перестала. Все как в тумане.
— Не волнуйся. — Коннор пригладил ей волосы, пальцами провел по щеке. — Когда ты окрепнешь, все вспомнится. Я сделаю тебе еще ожерелье, более сильное. И сестры помогут мне для пущей надежности.
— Ожерелье? — Мира поднесла руку к шее, где оно должно было быть. Вспомнила. — Да оно у меня в куртке. Я сняла его!
Она напряглась, вспоминая. Коннор медленно выпустил ее из объятий.
— Ты его сняла?! Сама?
— Я была такая злая! Сняла и пихнула в карман. Наорала на бедного Мика — и на всех остальных, так что Бойл… Да, Бойл отправил меня работать на компостную кучу. Я надела брезентовую куртку, а свою оставила на конюшне.
— Так ты была без всякой защиты? Силы небесные… И обереги, которые носила в кармане, — ты тоже их не взяла? Я же… О… ну как ты могла?
— Я так была зла… я попросту не подумала… Я… потому что… Коннор!
Он резко поднялся, и в лице его читалось одно — холодная ярость.
— Ты все сняла и оставила на конюшне, потому что их тебе сделал я.
— Нет! Да. — Боже, что она натворила! — Я плохо соображала, понимаешь? Я была так нестерпимо зла…
— Из-за того, что я тебя люблю, ты так разозлилась, что вышла на улицу без защиты! Я правильно тебя понимаю?
— Я не так думала. Точнее, я вообще не думала. Я была идиоткой! Коннор…
— Хорошо. Что сделано, то сделано, но теперь ты, слава богу, в безопасности и пойдешь на поправку. — Он помолчал пару секунд. И добавил надменно: — Я пришлю к тебе Брэнну с бульоном.
— Коннор, не уходи! — закричала она, но голос ее был жалким и немощным. — Пожалуйста, позволь мне…
— Тебе нужен покой, — холодно прервал он ее. — Я сейчас не могу сидеть тихо, следовательно, мне лучше уйти.
Он вышел и затворил за собой дверь.
Мира попробовала встать, однако ноги совсем не держали ее. Неужели это она — всегда гордившаяся своей силой и крепким здоровьем? Жалкая попытка встать заставила ее облиться потом.
Прерывисто дыша, она откинулась на подушки. Что же она наделала… Все, что она совершила — невероятная глупость, теперь это ей отчетливо ясно! Она готова была реветь и рвать на себе волосы от досады на собственное безрассудство.
Вошла Брэнна с подносом.
— Куда он ушел? — набросилась она на нее.
— Коннор? Вышел воздухом подышать. Он с тобой несколько часов просидел.
Брэнна установила поднос на кровать — маленький столик на ножках. Мира взглянула на него с отвращением.
— Поешь, и сил у тебя прибавится. Но не сразу, а постепенно.
— Такое чувство, словно я болела всю жизнь. — Мира подняла глаза и, несмотря на свои растрепанные чувства, сумела разглядеть усталость и тревогу в глазах Брэнны. — Я не умею болеть, ты же знаешь. В жизни дольше нескольких часов кряду не проболела. Ты об этом заботилась. И так было всегда. Прости, Брэнна. Мне безумно жаль, что так вышло.
— Не дури. — С мукой в глазах, кое-как причесанная, Брэнна села на край кровати. — Ну давай выпей бульону. Это следующий шаг.
— К чему?
— К тому, чтобы окончательно прийти в себя.
Мира принялась за еду, поскольку это соответствовало ее желаниям: сейчас, когда она с трудом поднимала ложку, у нее не было сил выяснять отношения с Коннором. Вкус у бульона оказался божественный.
— Я чувствовала, что голодна, но остальные органы чувств как будто отмерли. Хорошо быть голодной, когда тебя кормят так вкусно. Не могу толком ничего вспомнить. То есть помнить-то помню, во всяком случае, до того момента, как я собралась возвращаться на конюшню, но дальше — сплошной туман.
— Вот придешь в себя — и все вспомнишь. Это просто защитная реакция психики.
— О боже! — Мира зажмурилась.
— Что-нибудь болит? Солнышко…
— Нет, нет — физической боли нет. Брэнна, я такую глупость сделала! Я была расстроена, в жутком настроении и не могла мыслить здраво. Коннор… он сказал, что любит меня. Такой любовью, которая ведет к браку, к детям, домику в горах — и все это меня дико возмутило. Такие вещи не для меня — это всем известно.
— Никому это не известно, но вижу, что сама ты в этом убеждена. Тебе нельзя волноваться, Мира. — Брэнна погладила ее по ноге. — Отдыхай, чтоб скорее поправиться.
— Легко сказать — не волнуйся… Коннор… он ушел. Он так на меня обижен! Он на меня никогда так не злился. Никогда!
— С чего это он на тебя разозлился?
— Брэнна, я сняла бусы. — Мира потерла себя по шее, где должно было висеть заговоренное ожерелье. — Клянусь, я ничего не соображала. Поддалась настроению — я такая злая была! Сняла ожерелье и сунула его в карман, когда пошла ворошить навоз.
Рука Брэнны замерла.
— С голубым халцедоном, нефритом и яшмой? — осторожно спросила Брэнна.
— Да, оно самое. Я просто сунула его в карман… вместе с оберегами. И пошла ругаться со всеми подряд, пока Бойлу это не надоело и он не услал меня на компост. А поскольку это грязная работа, да еще на улице лило как из ведра, то я переоделась в брезентовую куртку. Я не подумала — даже не вспомнила, что я без ожерелья, понимаешь? Я бы ни за что без него не вышла! Клянусь, даже в том состоянии, в каком я была, я бы намеренно так никогда не сделала.
— Ты сняла то, что он подарил тебе в знак любви, дал тебе для защиты. Чтобы оградить от беды тебя — ту, кого он любит. Ты всадила нож ему в сердце, Мира.