Убьем в себе Додолу - Николай Романецкий

Свет поморщился: словосочетание «предмет обожания» по отношению к нему звучало достаточно противно.

— Однако я не понимаю, почему вы беспокоитесь, — продолжала Вера. — Вас-то, по-моему, случившееся вполне должно устроить. Во всяком случае, жизнь ваша от того, что Забава вас разлюбила, хуже не станет.

Конечно, Вера была права. Но в правоте своей она стала Свету ненавистна. И он сказал:

— Сдается мне, вы слишком много знаете о женщинах и их жизни. Сдается мне, амнезия приняла у вас достаточно странный характер. — Он впился в нее пронизывающим взглядом и воскликнул: — А может, амнезии и нет вовсе? И не было?

Если его пронизывающий взгляд и пронизал что-либо, то только не ее. Она одарила его спокойной улыбкой:

— Может, и не было. Только теперь это не имеет ни малейшего значения. С амнезией или без нее, я теперь вам нужна. Я имею в виду вам лично. Ведь только я способна вам помочь, не так ли?

Свет разинул рот. И с глухим стуком захлопнул его.

— Разве вы не надеетесь на мою помощь? — удивилась Вера. — А мне казалось, мои чары облегчают вам самочувствие… А если вспомнить, что случилось вчера… — Она откровенно ухмыльнулась.

Вот тут Свет испугался. Это был не просто удар ниже пояса, это был удар ногой в челюсть — как у знатоков восточных единоборств. Паче того, это был удар, которого вообще не должно было быть.

— Кто вы? — Свет даже не сумел сдержать дрожь в голосе. — Кто вы такая?

Вера подошла к нему вплотную:

— Вам нечего бояться, чародей. Кто бы я ни была, моей целью вовсе не является ваша погибель. — Она положила ему руки на плечи, посмотрела прямо в глаза, и Свет почувствовал, как уплывает куда-то, растворяется в умиротворении его смертный ужас.

— Вот и хорошо, — сказала Вера. — Не докучайте Забаве и давайте вести себя так, словно ничего не случилось. А чтобы такому волшебнику, как вы, это было легче, я вам помогу.

Она снова посмотрела ему в глаза, и Свет понял, что такое по-настоящему пронизывающий взгляд. Но это была его последняя мысль, посвященная состоявшейся беседе, потому что через мгновение он забыл обо всем, случившемся за последние пять минут.

— Вы имеете в виду, — сказал он. И замялся.

— Я имею в виду, что Забава попросту разлюбила вас, — сказала Вера. — Согласитесь, рано или поздно это должно было случиться.

Свет согласился. И добавил:

— Слава Семарглу! Теперь она будет приходить ко мне только тогда, когда я ее вызываю.

Ему показалось, что в глазах Веры мелькнула откровенная жалость, но это было вполне нормально. Баба и жалость — понятия неразделимые, понятия на века. Так что он кивнул головой и сказал:

— Наша вечерняя прогулка не отменяется.

Расставшись с Верой, Свет отправился в кабинет.

Стоило заняться дальнейшей судьбой Кристы, но мысли его теперь неотвязно обращались к Забаве.

Конечно, он знал, что рано или поздно это случится. Конечно, он знал, что слепое обожание — слишком малое чувство для женщины, чтобы она согласилась посвятить ему, слепому обожанию, всю свою жизнь.

И все-таки это произошло слишком неожиданно, чтобы не задеть его. Он уже свыкся с этим обожанием. Оно и все, что из него вытекало — вплоть до бурных приступов ревности, — вносило в жизнь Света некоторую неустойчивость, которая на поверку оказывалась даже приятной. Разнообразие всегда приятно.

И вот все кончилось!

Это было грустно, но не настолько, чтобы выбить его из колеи. А колея привела его мысли к Вере.

С этой дамой все-таки стоило определиться и как можно быстрее. Чем дольше он о ней думал, тем больше одолевало его желание с нею определиться. В конце концов он отложил перо и бумагу, переоделся в уличное и, выйдя на набережную, поймал извозчика.

Оказалось, Репня жил не так уж и далеко от площади Первого Поклона. Наверное, всю последнюю декаду ходил на работу пешком.

Однако на стук Света никто не отозвался. Он постучал еще раз и пошел искать квартирную хозяйку.

Квартирная хозяйка оказалась седой старухой, одетой в черное поношенное платье — похоже, ее хозяйство не приносило ей большого дохода.

— Я за своими жильцами слежку не устраиваю, — сварливо отозвалась она, когда пришлый незнакомец поинтересовался местопребыванием доктора Репни Бондаря. — Может, на службе, а может, гуляет. — Она окинула незнакомца хватким оценивающим взглядом. — Доктор Бондарь, знаете ли, одинокий мужчина, а мне и вовсе ни к чему. Абы платил справно.

Свет достал монетку с изображением профиля Великого князя Словенского Святослава X:

— Благодарю вас, хозяйка!

Хозяйка тут же сменила гнев на милость:

— И-и-и, батюшка… Некогда ведь мне за постояльцами следить. Хозяйство большое, глаз да глаз требуется…

Свет достал еще одну монетку, и милость сменилась добросердечием.

— Ушел он, еще утром ушел. На службу ему ныне не надо, так что, наверное, гуляет. А гуляет он, батюшка, чаще всего с сыном купца Конопли. Знаете такого?

Свет кивнул и достал третью монетку.

— Спасибо, хозяюшка. Надеюсь, ваш постоялец не узнает, что им интересовались. А то, знаете ли, мне придется посчитать эту монетку за данную в долг.

Хваткий взгляд давно уже показал старухе, что перед нею не какой-то там пустячок, и она немедленно рассыпалась в уверениях.

Монетка с профилем Рюриковича открыла перед Светом и сердце купеческого дворника.

Уже через три минуты Свет знал, что молодого хозяина только-только привезли домой чуть живого, а его собутыльник докторишка по имени Бондарь куда-то укатил в хозяйском экипаже, тоже чуть живой, пьют, как лошади, мил человек, никаких денег на них не напасешься, хотя, если посмотреть, молодой хозяин — человек холостой, да и работает, а докторам нонече платют по-кумовски, так почему бы и не приложиться иногда, тем паче в праздничный денек…

Свет, не дослушав, вернулся в трибуну и отправился домой.

Похоже, его планы уже сегодня определиться с гостьей окончательно рухнули. Конечно, приложив некоторые усилия, Репню можно было бы отыскать. Конечно, можно было бы и преодолеть его сопротивление, если бы он вздумал артачиться. Но уж Вера бы точно не захотела иметь дело с мужиком в подобном состоянии. И кончилось бы все ненужным никому скандалом…

Можно, конечно, поискать и другого мужика. Но незнакомый на такие подвиги не пойдет, опасаясь подвоха. А знакомый, зная общественное положение и характер деятельности чародея Смороды, и тем паче не пойдет. Сегодня ты переспишь с бабой, на какую тебе чародей указал, а завтра тебе пагубу устроят за одно только то, что ты эту бабу увидел…

Нет, подождем-ка мы, пожалуй до завтра. Завтра будет по всем статьям определяющий денек.