Второй шанс - Марина Ефиминюк

Филипп легонько похлопал Аиду по спине и тихо уже в тысячный раз пробормотал:

— Ну, хватит. Хватит. Возможно, его еще оправдают.

И ровно в тот миг, когда он произнес слова, комнату озарила вспышка. Они вздрогнули, уставившись на светящуюся яркую фигуру Максима, отделявшуюся от стены. Парень смотрел на них зелеными выразительными глазами человека. Точеные до резкости, правильные черты лица, подаренные силой, изменились на мягкую и улыбчивую обычность.

— Не плачь, Аида. — В его потустороннем разносившимся шорохом баритоне еще различались знакомые нотки.

А потом Максим вспыхнул невыносимо ярко и, ослепив, исчез.

Застывший от тоски Филипп разглядывал пустоту, где толькотолько плыл его брат. Сердце остановилось на мгновение и упало в желудок. Он отодвинул притихшую мать и встал. Женщина скорчилась в кресле, прижав к искривленному страданием рту ладонь. Филипп не мог держать в себе тот ужас, что переполнял его. Он быстро вышел в коридор, хлопнув дверью. Темнота и холод поглотили его, отрезвили и придали четкости нетвердым движениям. Вытащив из кармана телефон, он набрал единственный номер, являвшийся важным.

Она ответила на вызов еще до того, как в динамике раздались длинные гудки.

— Филипп?! — В его имени прозвучала смесь радости, облегчения и отчаянья.

— Все. — Коротко произнес он, человеку, которому тоже было не все равно. — Они убили его.

Он не услышал ответа — Саша потрясенно молчала. Бесконечно долго они слушали трескучую тишину, оставаясь вместе даже на расстоянии тысяч километров.

— Все. Они убили его. — Далекий голос Филиппа узнавался с трудом.

Внезапно ноги ослабели, и я рухнула на кровать, не в силах произнести даже короткого слова. Казалось, что мы молчали бесконечность. Тишина эфира перемешалась с пустотой в голове, и отчаянно пожелалось, наконец, вынырнуть из кошмара. Господи, так не должно быть! Они не могли его обвинить в чуждом преступлении!

— Я к утру вернусь. — В конце концов, глухо произнес Филипп. — Когда ты проснешься, я уже буду рядом.

Он отключил вызов, а я попрежнему прижимала к уху горячую трубочку, бессмысленно уставившись в портрет кривлявшегося Эйнштейна на стене.

Я поняла, что заснула глубоким отчаянным сном, только когда в голове затрезвонил вызов телефона, трескуче и надрывно, словно старые аппараты советских времен. Рука сама схватила мобильный, где толькотолько вспыхнуло утомленное лицо Филиппа и еще не начала завывать мелодия.

— Ты приехал?

— Да. Только что. — Отозвался он.

И видение пришло вместе с первым звуком его голоса:

… Мелькавшая за окном бетонная стена. Паника, поднимавшаяся из живота, сводившая руки, выворачивавшая суставы. Искривленное в странном оскале лицо Филиппа. Неожиданно изпод него проступили другие, чужие черты. Темные волосы медленно светли, вытягивались, становясь длиннее. Глаза вспыхнули двумя раскаленными углями…

— Я тебя жду? — Автоматически спросила я, дернувшись на кровати, как от внезапной судороги.

— Нет. Ты спускайся. — Отозвался Филипп. Его просьба, произнесенная мрачно и сдавленно, заставила сжаться, по спине побежали мурашки.

— Лучше ты. — Настаивала я, не понимая, что именно меня настораживает в нашем разговоре. Возможно, потому что внутри не вспыхнуло ни намека на радость от его возвращения.

— Саша… — Прошелестело по комнате потустороннее эхо, заставившее резко оглянуться и проверить компьютерный стол и раскрытые занавески.

Ноги сами подняли меня с кровати, словно зажили другой жизнью. Руки вытащили из шкафа куртку, в прихожей натянули кеды.

— Шурочка? — Из спальни выглянула всклокоченная заспанная мамаша, широко зевая. — Ты куда собралась, на ночь глядя?

— Мне нужно. — Отозвалась я, не уверенная, что поступаю правильно. Из горла вырвалось невесело, без особого восторга: — Филипп приехал. — Словно я говорила о чужом, а не о самом важном в своей жизни человеке.

Я выскользнула на лестничную клетку, так и не завязав шнурки и не застегнув куртки. Лифт гудел и истерично трясся, словно все тросы собирались порваться в один момент. Железную дверь заклинило, а кнопка истерично и пронзительно пищала, будто тревожась за меня.

Несмотря на то, что часы показывали пять утра, на улице стояла темень, разбавляемая лишь уличными фонарями. Двор еще спал, только пара фигур сонных соседей, закутанных в пальто, по одиночке бежали в сторону метро, мрачно разглядывая поблескивающий, подмороженный от утренних заморозков асфальт.

Промозглый холод, налетевший после домашнего тепла, каким пахла одежда, мгновенно прояснил голову. Кожа на груди под медальоном горела, что от боли захотелось завыть. Я рассеянно потрогала раскаленный кругляш, почти не понимая, как оказалась на улице. Напротив подъезда стоял черный спортивный Ауди Филиппа, ловя блики от фонарей, и за тонированными стеклами плохо угадывался его водитель. Потом дверь со стороны пассажира отворилась сама собой, приглашая меня в салон. Сердце замерло, в висках застучала кровь. Тут же вспомнились все до одной героини дешевых фильмов ужасов, бегущие по лестнице на второй этаж, где их, наконец, прикончат на радость исстрадавшемуся зрителю. Намереваясь вернуться обратно в безопасную квартиру, куда без моего согласия не сможет проникнуть ни злая, ни добрая фея, я стала набирать код подъездного замка, нажимая на последние цифры в настоящей истерике, но меня остановил окрик:

— Эй, Саша?! — Знакомый теплый голос Филиппа заставил оглянуться.

Он, выбравшись из автомобиля, недоуменно расставил руки и весь его усталый вид обиженно вопрошал объяснений неласкового приема.

На мгновение от сердца отлегло, и оно сладко расслабленно сжалось, улыбка добила смущенных красок щекам.

— Господи, Филипп! — Я почувствовала такое облегчение, что захотелось расплакаться, и бросилась к нему. — Мне привиделась какаято чушь. Та еще выдалась ночка. Ты в порядке?

— Терпимо. — Он уже обнимал меня, целуя в рыжую макушку. — Садись в машину.

— В эту!? — Моментально дурные предчувствия вернулись и окрепли. Я ловко освободилась от его объятий и отошла на шаг и, неожиданно почувствовав, что от Филиппа едва заметно пахнет табаком, сделала еще один незаметный шажок. Медальон на шее накалился, доставляя настоящую боль.

— Сядь в машину, Саша! — Голос Филиппа трансформировался до скрипучей хрипоты. Меня бросило в жар, а в следующую секунду сильные руки схватили за шкирку и силой впихнули в крошечный салон похожей на консервную банку машинки. Ремень безопасности, шипя подобно змее, сдавил грудь и оглушающе громко защелкнулся. В панике мои пальцы нажимали на кнопку, но та превратилась в камень, отказываясь вдавливаться. Фактически меня взяли в плен.