Второй шанс - Марина Ефиминюк

— Эй, постойте! — Произнес Филипп им вдогонку. Максим тут же оглянулся, потом Римас неохотно повернул голову. — Это ошибка — то, что вы сейчас делаете!

Мы оба горели праведным желанием обелить Макса, который по нелепой случайности оказался лишь невольным исполнителем чужой воли.

— Он убивал не сам! — Поддержала я Филиппа.

— Да, что ты такое говоришь, девочка? — Испугано пробормотала Лариса, многозначительно поглядывая на Филиппа. Вероятно, она страстно боялась посланников, и мечтала об их уходе.

— Это был демон! — Твердо продолжила я, глядя в черные глаза Римаса, надеясь, что он тоже мог читать воспоминания. — В него чтото вселилось, и заставило совершить убийство! Подобному не возможно противиться. В конце концов, любой из нас мог оказаться преступником в эту ночь, но демон выбрал именно Максима!

— Никто из нас не видел демона, Александра Антонова. Нам предстал лишь мужчина. — Тихо опроверг Римас. — Колдовское Гнездо является ловушкой для гостей из темного мира, демоны не могут находиться под его крышей.

— Неправда! — Вырвалось у меня. — Мы все знаем, что это ложь! Могут, и как видите, находятся! — От гнева я покраснела.

— Саша. — Вдруг остановил меня Максим, и его лицо выражало бесконечную усталость. — Остановись.

Он сам пошел первым по коридору, по велению чужой силы сцепив руки за спиной. Неслышными тенями в длинных широких плащах за ним скользили посланники. Максим, сжалившись над настоящим виновником, совершил глупый акт самоуничтожения.

Без сил я вытирала текущие слезы тыльной стороной ладони, наверняка размазав по всему лицу черные разводы туши для глаз, а потом вдруг из горла вырвался громкий всхлип.

— Пожалуй, Сашу лучше увезти домой. — Тихо произнесла Лиза. — Филипп, ты сделаешь это сам или мне позаботиться о ней?

— Нет. Я отвезу ее. — В следующее мгновение он поднял меня на руки, и я прижалась к нему, как доверчивый ребенок, уткнувшись носом в белую рубашку.

— Где твои туфли? — Тихо прошептал он, когда мы уже достигли холла.

Входная дверь попрежнему оставалась открытой настежь, и осенний холод выстудил воздух. Гнездо утопало в темноте, выключив все лампы.

— Гдето в спальне. Не смогла найти их. — Я помолчала и тихо спросила: — Почему они не поверили?

— Они верят лишь тому, что видят. Они так устроены.

— А ты мне веришь?

— Конечно. — Хмыкнул Филипп. — Ведь у нас одни воспоминания на двоих.

— Это ужасно. — Пошептала я через всхлип. — Они его просто убьют! Почему семья не встала на его защиту?! Он ведь достойнейший из вас всех!

— Семья слаба. — Пробормотал парень печально. — Каждый прикрывает себя.

Филипп тихонько спустился по ступенькам, и дом милостиво зажег на несколько минут фонарь, чтобы парень мог аккуратно посадить меня в канареечный внедорожник и пристегнуть ремень безопасности. Я пребывала в таком унынии, что, свернувшись на высоком сиденье, даже не почувствовала привычной паники только легкое неудобство. Мы уже трогались с места, когда на пороге появилась Лиза. Ее холодное бездушное лицо в темноте казалось пугающей маской, а ветер нещадно трепал волосы. Филипп притормозил и открыл окно. Девушка быстро подбежала к нему, и я услышала, как она заговорила чужим голосом, рубя слова и задыхаясь:

— Филипп, я знаю, как ты к нему относился. Я верю твоей девушке, ведь Максим никогда бы сам… Он был… — Она осеклась. — Он лучший! Из нас.

Филипп промолчал. На его лице отразилось настоящее страдание, губы сжались.

— Ты полетишь к нему? — Спросила Лиза.

Услышав ее вопрос, я насторожилась.

— Да. — Ответил он хрипло.

Потом мы медленно выехали со двора. Филипп нежно погладил меня по рыжим волосам и ласково прошептал:

— Поспи немного.

Мне показалось, что темноту салона рассекла мгновенная голубоватая вспышка. Глаза тут же закрылись, и меня окунуло в глубокую дрему, от какой обычно восстанавливались силы и душевное равновесие.

Я проснулась от толчка, когда внедорожник остановился, и грозный двигатель заурчал более миролюбиво. Филипп, закрыв глаза, чтото тихо бормотал над сжатыми в кулак пальцами. От приборной панели падали неяркие огоньки, расцвечивая лицо красными пятнами. Губы быстро шевелились, брови хмурились. Он глубоко вздохнул. Руки едва вспыхнули, искры пробежали по свисавшему черному шнурку, словно крошечные змейки.

— Что ты делаешь? — Тихо спросила я, ото сна и слез голос осип.

— Проснулась? — Филипп задумчиво посмотрел на меня. В нем ощущалась странная незнакомая мощь, будто очаровательный повеса превращался в опасного мужчину. — Я хочу, чтобы ты носила это. — Он протянул мне свой амулет. — Конечно, от нападения ведьмака он тебе мало поможет, но, по крайней мере, демона отпугнет.

— Я не думаю, что это хорошая идея. — Мне отчаянно не хотелось, чтобы он лишал себя защиты.

— Ты такая хрупкая. — Перебил он меня задумчиво и осторожно погладил мою щеку. — Даже думать не могу, что с тобой случится беда, пока меня не будет в городе.

— Филипп, я же прожила до тебя двадцать лет и, как видишь, еще дышу. — Опровергла я.

— Ты едва не погибла в аварии. — Напомнил парень без тени иронии. — Прежде тебя окружали обычные люди, а они менее опасны, чем ведьмаки. В тебя не вселялись демоны, и ты жила в любви. — Он надел на мою шею медальон, осторожно высвободил длинные волосы. Подвеска скользнула в вырез платья и уютно улеглась в ложбинку. В том месте, где она дотрагивались до кожи, стало гореть.

— Что теперь могло измениться? — Тихо спросила я. Он говорил страшные правдивые вещи, и странное болезненное чувство жаждало их услышать.

— Мы теперь вместе.

На глаза выступили слезы. Я шмыгнула носом, поспешно вытерев мокрые следы на щеках.

— Ты мне позвонишь, когда прилетишь к нему? — Имя «Максим» застряло в глотке, отказываясь быть произнесенным.

Филипп мрачно кивнул, разглядывая свои руки, безжизненно лежащие на руле.

— Хорошо. — Прерывисто вздохнула я.

Глава 11

Кто не спрятался, я не виноват

— Филипп!

Стоя почти на пороге, парень обернулся на оклик матери. Аида в черном костюме и с дорожной сумкой в руках спускалась по лестнице, все еще застеленной красной ковровой дорожкой — напоминанием о недавнем празднике, возможно, последнем в Гнезде. Большие солнцезащитные очки скрывали половину лица с заплаканными глазами.

— Я с тобой. — Произнесла женщина хрипловатым сорванным рыданиями голосом.

Филипп нахмурился:

— А как же?.. — На слове «погребенье» он запнулся, почувствовав себя неловко.