Второй шанс - Марина Ефиминюк

Он так резко развернул меня к себе, что комната зашаталась перед глазами. Пальцы с силой до боли сжали мой подбородок, заставляя поднять голову. Он прочитал воспоминания мгновенно. То, что для меня еще секунду назад являлось видением из будущего, для него становилось кусочком случившегося.

— Саша? — Изумился он. — Ты?

Я вырвалась и, глядя на девочку, продолжила:

— Ктото выпустил демона. Так же, как делаете вы, когда начинаете свои кошмарные игры…

У всех участников недавней игры вытянулись лица, даже Лиза, безразлично рассматривавшая свои ногти, подняла голову и изобразила крайнюю обеспокоенность.

— Так. — Филипп резко схватил меня за локоть и вытащил из комнаты. Дверь в гостиную с грохотом захлопнулась, отрезая нас от семейства, сохранявшего гробовое молчание, и снова Филипп даже пальцем не пошевелил, чтобы закрыть ее.

Я почти влетела в холл, когда парень буквально толкнул меня, захлебываясь злостью.

— Откуда у тебя в голове это странное воспоминание?! Ты как будто была там, в кабинете, следила за убийством! — Прошипел он и заорал, вкладывая в вопль боль от собственного бессилия: — Отвечай!

Со стены сорвался хрустальный ночник и пролетел над моей макушкой, что голова непроизвольно вжалась в плечи. Светильник врезался в стену и рассыпался на кусочки. Брызнула острая стеклянная крошка. Я мгновенно прикрылась, и по обнаженным рукам будто стеганули одеялом из иголок. Буквы татуировки засочились мелкими капельками крови, выступающей из крошечных незаметных глазу порезов. Мой недоуменный взгляд скользнул по израненным рукам, потом обратился к застывшему Филиппу, лицо того светилось мертвенной бледностью.

— Саша… — Он сделал ко мне один крохотный шажок, но я быстро остановила его, отшатнувшись назад.

— Не подходи. — Попросила поспешно я, выставив ладонь. — Я боюсь тебя.

К горлу подступили слезы. Отчегото все время забывалось, что Филипп мог причинить мне не меньший вред, чем все остальные жители Гнезда. Для них я являлась лишь обычной человеческой девушкой, достаточно хрупкой и уязвимой. Помехой их привычной жизни, злобным демоном, разрушившим их шаткое спокойствие.

— Саша! — Голос парня дрогнул. — Я не могу это контролировать, в последнее время меня переполняет злость. Тоже происходило сегодня на стоянке с этим твоим Пашей, я думал, что убью вас обоих! Я верю тебе и знаю, что ты не могла быть в кабинете.

— Вот именно! — С нажимом произнесла я. — Это видения.

— Видения? — Он внимательно смотрел на меня, и я неуверенно кивнула.

— Они приходят ко мне с момента аварии. Иногда чаще, иногда реже. Обычно мне удавалось следовать им и избегать многих неприятностей, но в последнее время они становятся все страшнее, и чтото изменить уже не в моих силах.

— Как в ночь игры? — Бесцветно уточнил Филипп.

— Как в ночь игры. — Согласилась я. — Убийство твоего отчима привиделось мне на балу, но я побоялась тебе рассказать. Я же не думала, что он умрет ночью! — Голос взвился до высокой октавы, моими устами заговорила истерика. Я сморщилась готовая разрыдаться.

— Почему?

— Я думала, что ты посчитаешь меня безумной.

— Саша! — Заорал Филипп, от бессилия взмахнув руками. — Оглянись вокруг: ты стоишь в доме ведьмаков!!! Разве хотя бы ктонибудь из нас здесь нормальный?!

Я не успела и охнуть, как он уже прижимал меня к себе, крепко, жестко, зарывшись лицом в волосы. Меня колотило от двойственного чувства: голова требовала побега, а сердце — прижаться к парню крепче.

— Только не бойся! Не убегай! — Горячо шептал Филипп. — Ты так мне нужна! — После его слов я замерла, не веря собственный ушам. Наверняка, Филипп бормотал чтото иное вместо горячих признаний. Наверняка. Но моя душа давно лежала в его нагрудном кармане, тая и растекаясь, как мороженое в дневное пекло.

И в этот душещипательный миг, когда между нами стало на одну тайну меньше, на пороге появилось трое людей. Их черные широкие плащи волочились по полу, огромные капюшоны скрывали лица.

— Приветствую, воздушный. — Раздался тихий голос, потусторонним эхом окутавший нас, что, кажется, в холле стало еще холоднее. Один из гостей откинул капюшон, открывая идеальное невероятно красивое лицо с кожей гладкой и похожей на мрамор. Длинные седые волосы, забранные хвост, только подчеркивали неестественную белизну. Темные, почти черные глазавишни ощупывали и нас, и увядавшие гирлянды цветов, разлетавшиеся пожухлыми листьями.

Двое спутников незнакомца открыли лица с синеватыми холодными губами прекрасных неживых статуй.

— Приветствую, Римас. — Филипп неожиданно поклонился.

— В вашем доме погиб ведьмак. — Продолжал седовласый мужчина, названный Римасом. — Эмиль — твой отчим.

Парень снова кивнул.

— Почему рядом с тобой человек? — Спросил один из прибывших, потом на секунду прислушавшись, доложил седовласому пришельцу: — Она была предназначена Филиппу Гордону. Нитка ее судьбы оборвалась, и только начала виться заново. Он оживил тебя? — Вопрос ко мне.

— Да. — Просто сказала я. — Это преступление?

— Нет. Если тебя устраивает.

— Вполне.

— Попроси подаренную тебе женщину произносить поменьше слов, Филипп Гордон. — Вступил в беседу третий, и тут же сама собой отворилась дверь в гостиную. Семейство через открывшийся проем увидело нас, застывших от напряжения, ведь страшные гости, заставляли каменеть. И затем, когда веянье чужой силы дотянулось до них, склонились в поклоне.

Дальнейшее помнилось кошмарным сном, тянувшимся непростительно долго и закончившимся неподдельным ужасом, от какого съеживаешься и стараешься забыться.

Именно это ранее утро стало началом конца.

А, может быть, все началось в тот миг, когда спортивное купе Филиппа подрезало мою летящую по третьему транспортному кольцу машину?

В этот дом никогда не позвали бы милиции, не вызвали скорой или дознавателей, чтобы найти преступника, сюда пришли посланники — ведьмаки, не знающие сострадания, управляющие временем, живущие вне него. Они видели только факты и результаты, без колебаний и сомнений выискивая виновных в семейном горе.

— Почему они назвали тебя Филиппом Гордоном? — Едва слышно прошептала я, когда мы стояли, столпившись жалкой кучкой посреди бального зала.

На полу валялись лепестки цветов и бумажные разноцветные конфетти, представлявшиеся на балу падающими звездами. Огромная каскадная люстра заменила свечи, озарявшие праздник накануне. Букеты пожухли, и розы свесили потемневшие умирающие головки. Не увял лишь тот букет, куда Филипп выплеснул ритуальную кровь.