«Если», 1997 № 01 - Джеймс Уайт

— Этот процесс вообще бы не начался, если бы меня не вынудили исполнить свою конституционную обязанность. Вы поставили меня в безвыходное положение.

— Подумайте лучше, Гарри, какой толчок получит ваша карьера в случае удачи. Стоит попробовать, верно?

— Знаете, что про меня говорят, мистер Рот? Что я эгоманьяк, и это еще не худшее выражение. Другие утверждают, что меня купила ваша телекомпания, или что у меня романтическая связь со свидетельницей обвинения. Вдобавок теперь все узнали, что вы сами позитив, мистер Рот. Кое-кто полагает, что именно эта причина привела нас сюда.

— Гарри, неужели вы верите, что мною движет злоба?

— Нет. Но меня не вдохновляют аргументы, на которые вы так надеетесь. Я в них не уверен. Лучшее, чего мы сможем достичь — начать долгий и медленный путь назад, к истинной законности.

— Но разве ставка того не стоит, Гарри?

— Конечно, стоит, но дело не в этом, а в том, что все предстоит сделать мне. А я не уверен в своих силах.

— Вы все сможете, Гарри. Поверьте мне. И поверьте в себя, это еще важнее. Ага, Кэй вернулась.

— Тогда пора начинать.

Гарри встал, сунул под мышку папку и вышел из кабинета к лифту.

Гарри вызвал Кэй Матусек для перекрестного допроса и теперь задавал ей вопросы, не таящие никакого риска для обвинения:

— Итак, мисс Матусек, вы показали, что в тот день присутствовали на месте покушения на Монагэна и вели телерепортаж. Находилось ли это место в пределах границ данного округа?

— Да, сэр.

— Я предлагаю вам вспомнить обсуждаемое место и время и спрашиваю: не произошло ли нечто необычное в тот момент, когда вы там находились?

— Едва я услышала слова полицейского о том, что убийца, по их мнению, находится в соседнем здании, как…

Драмм тут же встрял с заявлением, что слова свидетельницы не подтверждены доказательствами. Однако выслушав аргументы Гарри, судья пришел к выводу, что слова Кэй не имеют прямого отношения к делу, и разрешил адвокату продолжать допрос.

— Как бы то ни было, едва я посмотрела в направлении, куда показывал полицейский, ко мне подбежал мужчина и попытался вырвать у меня микрофон.

— Нет ли этого человека в зале суда, мисс Матусек?

— Да, сэр, есть. Это мужчина в синем костюме, сидящий за столом защиты — подзащитный Джастин Судано.

— Прошу секретаря занести в протокол, что свидетельница опознала Джастина Судано.

— Это будет занесено в протокол, мистер Фактор, — заверил Баркмэн. — Продолжайте.

Гарри повернулся к свидетельнице.

— Вы сказали, что он пытался вырвать у вас микрофон?

— Да, сэр.

— А кому принадлежал этот микрофон?

— Телекомпании, в которой я работаю.

— Вы имели право им пользоваться и отвечали за его сохранность?

— Да, сэр.

— Слышали ли вы когда-нибудь утверждения подзащитного о том, что он имеет право на…

— Ваша честь, — поднялся Драмм, — очевидно, адвокат обвинения намерен очень тщательно рассмотреть все нюансы данного дела, но при данных обстоятельствах это приведет лишь к напрасной трате времени. Я предлагаю ускорить дело, признав, что мой клиент не имел никаких прав собственности на тот микрофон.

— Защитник прав, — сказал судья, взглянув на Гарри. — Так дело пойдет быстрее.

— Согласен, ваша честь. Разумеется, можно также сказать, что признание подзащитного виновным устранит необходимость в самом судебном разбирательстве…

— Ваша честь, теперь адвокат обвинения перешел всяческие рамки. У моего клиента есть право на судебное разбирательство. Более того, даже если бы он пожелал обратного, то всем известно, что свидетельница обвинения подала на моего клиента гражданский иск, а в этом случае его психическое состояние не является защитой.

— Мистер Фактор, — заметил судья, — вы можете извлечь преимущество из великодушного поведения адвоката защиты, но попрошу вас не терять времени даром.

Гарри почувствовал себя дураком. Он знал, что Драмм — прирожденный шоумен и уже предвкушает благоприятные комментарии прессы по этому эпизоду, поэтому решил действовать с осторожностью, а месть приберечь напоследок.

— Мисс Матусек, вы держали микрофон в руке?

— Да, сэр.

— И вы утверждаете, что подзащитный пытался вырвать его?

— Ему это удалось.

— Он вас касался?

— Да.

— Сделал ли он это против вашей воли?

— Да. Я не давала ему разрешения, если вы это имели в виду.

— Вы нашли его прикосновения неприятными?

— Да, конечно. Мне было больно.

— После этих контактов на вашем теле появились следы или ссадины?

— Да, сэр.

— Расскажите суду, какие части вашего тела пострадали.

— Ну, разумеется, руки. К тому же он повалил меня на землю, после чего на теле появились царапины, порезы и синяки. Не знаю как насчет постоян…

— Достаточно, мисс Матусек. Передаю свидетеля адвокату защиты.

Драмм отказался от перекрестного допроса, причем не захотел допрашивать не только Кэй, но и снимавшего ее оператора, второго свидетеля обвинения. Оператор был приведен к присяге, отснятую им пленку приобщили к делу и показали в зале суда.

Затем Гарри вызвал двух офицеров городской полиции, Малкэхи и Хишера, подтвердивших, что они задержали Судано после нападения на Кэй и что оба они были свидетелями этого нападения. Оба, разумеется, опознали Судано.

Гарри выждал, и тогда Драмм сделал обычную в подобный момент попытку отклонить обвинение.

Баркмэн отверг ее, продиктовав для секретаря обоснование. «Истец, — отметил он, — доказал как необходимые элементы, так и сам факт оскорбления действием, произошедшего на территории округа, и на этом основании, если не будет доказано обратное, он признает подзащитного виновным».

Предложив, как того требовал закон, представить доказательства в пользу подзащитного, судья объявил перерыв до половины второго и попросил обе стороны приготовиться к продолжению судебного слушания.

Нэт воспользовался перерывом, чтобы пригласить Кэй на ленч. Он был само очарование, хотя во время суда вел себя скорее как зритель на спектакле, нежели персона, для которой его исход жизненно важен.

Когда они вернулись в зал, Кэй села рядом с ним на местах для прессы, и Нэт смутил девушку, настояв, что будет держать ее за руку.

Поднялся занавес, начался второй акт пьесы. Драмм вызвал новую свидетельницу — платиновую блондинку ошеломляющей красоты, при виде которой глаза всех мужчин в зале, включая его честь, тут же заблестели. Ее привели к присяге и провели к месту для свидетелей, где она с наигранной застенчивостью уселась и стала ждать первого вопроса Драмма.