Лестинца - Егор Фомин

Правый наруч не последовал за своим собратом и от этого было только хуже. Едкий пот застилал глаза, руки дрожали крупной дрожью, но превозмогая боль, он шагал дальше, хромая. Ступая по-разному правой и левой ногой. Шел остервенело, одурев. Он шел, потому, что не мог не дойти. Должен был дойти. И когда нога ступила на уже широкую ступень по ту сторону, он не сразу осознал, что все позади. И невыносимое наслаждение доставила мысль, что можно поставить рядом две ноги и не размахивать руками.

Заляпав кровью из порезанной ступни белую поверхность ступени, он снял надоевший до одури наруч и привязал веревку к Лестнице, еще достаточно тонкой в этом месте. Привязал, чтобы спутники могли перебраться сюда.

24

Ригг натер рану какой-то мазью, сетуя, что не развести костер, а значит, нельзя зашить рану. Потом присыпал сухими толчеными листьями из аккуратного мешочка и туго перевязал ногу.

Здесь ступени были еще довольно узки, и спутникам пришлось, перекусив солониной, запасенной еще при строительстве моста, и, передохнув, отправиться в сгустившейся тьме наверх.

Как и раньше ступени становились все круче и уже. Трудно было ставить ногу и трудно было заставить сделать еще шаг. К тому же ледяной пронизывающий ветер бил в лицо, подталкивая в пропасть.

Шли всю ночь, преодолевая себя. Уже не чувствуя тяжести ног и крутизны подъема. Шли, чтобы не упасть.

Только когда забрезжил рассвет, ступени начали разглаживаться, и повеяло теплом. Успев только заметить, что в этот раз Лестница не превратилась ни в степь ни в лес, а расстелилась вокруг своим белым прозрачным камнем, они провалились в тяжелое забытье.

Опомнились к полудню. От белого камня Лестницы шло приятное тепло. И после ледяного ветра и узости ступеней не было лучшего наслаждения, чем лежать спиной на широкой поверхности, не заботясь о том, что любое движение может привести к падению.

Белый камень Лестницы, простирающийся вправо и влево, сколько хватало глаз, обрывался в двух дюжинах шагов впереди. Дальше плескалась вода. Кристально чистая, прозрачная. И вдали, в тысяче шагов блестел другой молочно белый берег.

— Ничего себе! — воскликнул Итернир, — море на лестнице!

— А что такое море? — тут же спросил Ригг.

— Это… — затруднился Итернир, — когда воды много, совсем много, до горизонта и гораздо дальше. И вся соленая.

— Кто?

— Вода, — пожал плечами Итернир.

Принц, удивленный примитивностью вопроса поглядел на Ригга с нескрываемым презрением.

Меж тем Ригг подошел к воде, зачерпнул горсть и осторожно попробовал.

— Не соленая, — недоуменно посмотрел он на Итернира.

— Ну и Ёнк с ней! — махнул рукой тот, — что делать-то будем?

— Эта… — завозился Крын, — поесть бы… а то ж отощаем.

— Верно подметил, — похвалил Итернир, — не полопавши, как потопаешь?

Развязали мешки, разложили еду.

— Ну, — требовательно оглядел спутников Итернир, — и кто же из нас умеет плавать? И главное, как перебраться остальным? И вообще, чем выше мы забираемся, тем больше я убеждаюсь, что надо с собой и кузню таскать и обоз с лесом.

— А почему плыть? — раздраженно спросил Кан-Тун.

— А ты умеешь летать? — удивился Итернир.

— Что же, все время ломиться напролом? Вода не может висеть в воздухе. У этой… этого таза должны быть борта. По бортам пройти гораздо проще.

— Лихо, — по-настоящему удивился Итернир, — не ожидал.

— Значит, посмотрим, — кивнул Ригг.

После трапезы пошли вдоль края водоема. Однако через три сотни шагов ступень обрывалась, открывая взору бескрайние поля облаков под синим небом. Но, что самое главное, края водоема не было. Не без опаски они заглядывали через край, но вода там была так же срезана, как и край Лестницы. Как будто здесь она переставала быть жидкой. Попробовали на ощупь, но рука ощутила все ту же привычную и мокрую податливость. Словно какая-то невидимая тончайшая стена держала воду в границах этого бассейна.

Ожидая такого же результата, дошли до другого края. Та же картина.

— Ну, — повторил Итернир, — и кто же из нас умеет плавать? — и не без улыбки добавил, — И вообще, чем выше мы забираемся, тем больше я убеждаюсь, что надо с собой и кузню таскать и обоз с лесом. А кроме того, судя по всему обход на Лестнице, как видно не предусмотрен как принцип мышления.

— Мышления чего?.. — переспросил Ригг, под шум зачесавшегося Крына.

— Ерунда, — отмахнулся тот, — Идеи-то есть?

— Мешок надуть, — предложил Ланс, — и плыть на нем. Я могу плавать.

— И я могу плавать, — подал голос Ригг.

— Как мешок надуть? — недоуменно спросил принц.

Вместо ответа Ланс вытряхнул из своего кожаного дорожного мешка все, что там оставалось, подошел к воде и, надув мешок воздухом туго его перевязал. Бросил в воду и тот закачался на мелкой ряби.

— И на этом плыть? — скривился принц.

— Похоже, да, — ответил Итернир, — только вот незадача мешок-то один.

Решено было переправляться парами. Один пловец и второй на мешке. Потом пловец должен был переправить мешок обратно и его сменят.

— Кто пойдет первым? — вновь с веселой серьезностью оглядел всех Итернир.

— Я, наверное, смогу, — предложился Ригг.

— Возражения есть? — продолжил Итернир, — возражений нет. Кто в паре?

— Може… — неуверенно прогудел Крын, — эта… ну… я?

— Нет, — вздохнул Итернир, — это же, мы с принцем останемся здесь? Так, скорее всего, передеремся. Так что лучше сейчас кому-нибудь из нас. Ты как?

Принц в ответ пожал плечами.

— Ну, — подвел итог Итернир, — тогда боги вам в помощь.

Ригг с принцем разделись. Вещи принца сложили в мешок Ланса, надули. Охотник нырнул в теплую воду, фыркнул. Принц неуверенно погрузился, и, вцепившись в мешок, закачался на поднятой волне.

— Ну, — ободряюще улыбнулся Ригг, — поплыли.

— Как? — удивился принц.

— Ты ногами-то по воде бей, гляди как я. А руками за мешок держись.

Принц, поднимая тучу брызг, усердно замолотил по воде.

— Нет, — покачал головой охотник, — ты по верху бьешь, а надо в воде. Гляди еще раз.

Принц внимательно посмотрел, как движется в воде Ригг и предложил.

— А может быть, ты меня толкать будешь? Или тащить?

— Ты что, — воскликнул с берега Итернир, — опять дворцовые капризы?

— Я не приучен болтаться в воде, как грязные рыбаки, высокомерно заявил принц.

— Ох, ты бедненький, — посочувствовал Итернир, — не приучен. Ну, учись. А то дно-то видать.

В прозрачной воде дно и впрямь было видно. Все тот же молочный камень Лестницы. Оно казалось совсем близким, но на деле глубина превышала два человеческих роста.