За нами Москва - Павел Белов

- Оставить в школе.

Он же распорядился, чтобы медперсонал не брал с собой медицинское имущество, а все ценное отнести к старосте.

Оба врача уложили в аптечный сундук хирургические инструменты, лекарства, перевязочный материал и под конвоем эсэсовца отнесли сундук в дом старосты. Здесь фашист велел им сидеть и ждать, а сам ушел. Вскоре пришел староста и объявил, что населению приказано не выходить из домов.

Врачи сидели на сундуке в мучительном ожидании. Спустя час на улице раздались испуганные крики: «Школа горит!» Врач и его товарищ выбежали из дома. Немцев не было видно - они успели уехать. Школа догорала. Уже обвалилась крыша. У крыльца крестьяне столпились вокруг лежавшего на снегу человека. Врачи узнали в нем одного из тех тяжелораненых, которые должны были остаться в деревне. Одежда его была окровавлена, сам он не подавал признаков жизни. Однако, взяв его руку, врач ощутил слабое биение пульса. Раненого отнесли в ближайший дом, осмотрели и перевязали. У него оказалось свежее пулевое ранение головы: входное отверстие под левым глазом, выходное - в области затылка.

К вечеру среди жителей стали распространяться слухи, что в лесу, неподалеку от деревни, в той стороне, куда уехали немцы, была слышна стрельба. А утром староста принес страшную весть: раненые и сопровождавшие их медработники расстреляны в лесу, у дороги.

Через несколько дней пришел в сознание боец, который был подобран около горящей школы. С трудом шевеля языком, он рассказал, что произошло с ним и его товарищами. Оставшихся в школе раненых, не способных передвигаться, гитлеровский офицер расстреливал из пистолета, переходя от одного к другому. Когда был убит лежавший рядом товарищ, боец закрыл глаза левой рукой, ощутил сильный толчок и будто провалился в черную пропасть. Очнулся он от невыносимой жары, открыл залитые кровью глаза и увидел, что комната охвачена пламенем. Собрав последние силы, раненый дополз до двери, но она была приперта снаружи. Он боялся, что снова попадет в руки фашистов, но сзади подгонял огонь. Тогда он начал раскачивать дверь. Образовалась щель. - немцев не было видно. Боец навалился на дверь, чувствуя, что еще минута - и он потеряет сознание. Но дверь поддалась, и он выполз на крыльцо.

Уцелевшие врачи понимали, что фашисты не оставят их в покое, и решили уйти в лес. Но прежде надо было подлечить раненого бойца, чтобы захватить с собой и его. Уход откладывался со дня на день.

Однажды утром гитлеровцы снова появились в деревне.

Они подъехали прямо к дому старосты, Бежать было поздно. Фашисты приказали врачам сесть в сани. Из соседнего дома вывели раненого бойца. Всех троих немцы повезли к лесу. Было ясно, что через несколько минут эсэсовцы покончат с ними. И вдруг на опушке леса раздалось несколько автоматных очередей. Немцы спрыгнули с саней и начали отстреливаться. Лошади, немного пробежав по дороге, остановились. Врачи и раненый боец сползли с саней и зарылись в снег.

Перестрелка продолжалась очень долго. Потом у фашистов, видимо, кончились патроны. Они прекратили стрельбу. С опушки леса раздался властный голос: «Встать! Руки вверх!» Уцелевшие еще немцы поднялись, но врачи и раненый встать не смогли. Они замерзли в снегу. К ним подбежали люди в шинелях, со звездочками на шапках, подняли их, начали оттирать.

Врачи, спасенные кавалеристами, работали потом в одном из госпиталей нашей группы.

Обо всем этом мне рассказал военный врач Г. М. Новоселов, с которым я встретился 2 февраля, когда приехал в село Покровск, расположенное в пятнадцати километрах от Вязьмы.

Осенью 1941 года Новоселов командовал медико-санитарным батальоном 144-й стрелковой дивизии. Во время октябрьских боев дивизия попала в окружение. Часть личного состава начала пробиваться на восток мелкими группами, часть рассеялась в окрестных лесах. Не имея возможности эвакуировать раненых, Новоселов остался со своим батальоном в тылу врага, чтобы продолжать лечение бойцов и командиров. Вероятно, немцы расправились бы с ними, как расправились с ранеными и медперсоналом в деревне Дебри. Но появление в районе Вязьмы нашей группы спасло их от такой участи.

Я побывал в школе, где лежали раненые, поговорил с ними и с Новоселовым. После этой встречи я отдал приказание выявить и взять на учет медицинские подразделения, уцелевшие на освобожденной территории.

В начале рейда медико-санитарную службу в группе возглавлял дивизионный врач 1-й гвардейской дивизии майор медицинской службы Глейх. Через некоторое время он доложил мне, что на освобожденной территории обнаружено несколько госпиталей, в которых лечились вышедшие из окружения военнослужащие и партизаны: в деревне Княщина - до трехсот раненых, в совхозе Алексино - около четырехсот, в деревне Гриднево и Ушакове - почти шестьсот, в селах Барсуки - триста пятьдесят человек. Кроме того, раненые размещались в мелких населенных пунктах. В общей сложности раненых и больных насчитывалось около трех с половиной тысяч. Лечили их сто семьдесят пять врачей, фельдшеров и медицинских сестер.

Многочисленные медицинские учреждения и подразделения были переформированы в десять госпиталей, медицинский персонал равномерно распределен между ними. Для раненых отводились лучшие помещения: больницы, школы, избы-читальни. Но таких помещений было немного, поэтому основная масса раненых располагалась в жилых домах. Госпитали, в пределах возможности, были специализированы: для тяжелораненых, для инвалидов и для легкораненых. В каждом госпитале имелся изолятор для инфекционных больных и терапевтическое отделение.

Вся эта сложная организационная работа проводилась главным образом начальником тыла корпуса подполковником И. Е. Грибовым под руководством полковника медицинской службы П. В. Морозова, которого прислал к нам начальник Главного санитарного управления Наркомата обороны Е. И. Смирнов.

Благодаря заботам и стараниям Морозова, его предшественников майора Глейха и полковника Суховерко, самоотверженной работе замечательных советских врачей тысячи бойцов и командиров были спасены и вернулись в строй. За один только апрель из госпиталей выписалось около двух с половиной тысяч человек. С 1 по 20 мая вернулись в свои части еще тысяча двести бойцов и командиров.

Политорганы нашей группы проводили с помощью местных партийных организаций и работников тыла сборы продовольствия для раненых. Колхозники отдавали своим защитникам лучшие продукты. Девушки и женщины помогали медицинскому персоналу в уходе за ранеными.

Для охраны от нападений диверсионных и полицейских отрядов, засылаемых к нам противником, в госпиталях создавались из выздоравливающих вооруженные группы, которые несли караульную службу.