Тёмные пути - Андрей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В данном случае отвечать за все пришлось шкафу, и без того изрядно траченному временем. Ну а чего он пустым оказался? Отчего в нем не лежал укороченный автомат Калашникова с парой запасных магазинов? Ну или хотя бы блазеровский карабин?
Я несколько раз пнул беззащитную мебель, отчего та жалобно заскрипела, а после отодрал висящую на соплях створку и отбросил ту в противоположный угол. Легче не стало, зато я начал чихать. Пылюги в этом шкафу скопилось немало, вопросами уборки в этой, прости Господи, светлице, явно никто не заморачивался давным-давно.
А еще минут через десять, когда я прочихался и попытался загнать поглубже внутрь себя бушующие эмоции, дверь открылась и в помещение зашел злорадно улыбающийся Сашок, держащий в руках глубокую тарелку, в которой лежало несколько кусков все того же скверно прожаренного мяса, соленый огурец, кучка квашеной капусты и кусок хлеба. Вилки или ложки не наблюдалось, как видно, гостеприимные хозяева решили, что я и руками могу поесть.
— Кушать хотел? — поинтересовался он у меня. — Вот, держи. Хотя нет, погоди-ка, тут кое-чего не хватает.
— Чего именно? — выдавил я из себя, вставая с гулко ухнувшей сетки кровати и подходя к нему.
— Соуса, — охотно ответил он, предпринял горлово-носовое усилие и смачно плюнул в тарелку. — Вот теперь жри. На здоровье!
Уснувший было внутри меня зверь мигом вскочил на четыре лапы, требуя сделать хоть что-то, и я не стал ему перечить, потому одной рукой схватил Сашка за волосы, а другой впечатал тарелку ему в лицо.
— Чего? — тихо и довольно жутко рыкнул оборотень, и короткий тычок в грудь отправил меня в полет к стене. Сила у этих тварей и правда превышает обычную людскую, что есть, то есть. Представляю себе, на что способен вожак, если даже этот недомерок меня запросто с ног сбил ударом.
Зато у стены мне под руку попалась створка от шкафа, та, которую я недавно отодрал. Несмотря на свои размеры, она была довольно увесистая и, что совсем удачно, узкая. Будь шкаф стандартным, я бы этой его деталью не размахнулся в небольшом помещении, а тут — пожалуйста, имелось бы желание. А оно ох как имелось!
Сашок такого не ожидал, в данный момент он, сквернословя, вытирал изгвазданное лицо, снимая с него капустные лохмотья, потому сильный удар стал для него неожиданностью. Одно плохо — очень у него крепкая голова оказалась, не отключился он после него, только впечатался в стену и очумело уставился на меня.
Второй удар я нанес торцовой частью створки, метя ему в шею и надеясь ее сломать. Получилось или нет — не понял, но что-то все же там хрустнуло, после чего глаза Сашки выкатились из орбит, он как-то обмяк и начал сползать по стене на пол. Его пальцы было хотели цапнуть рукоять массивного ножа, висящего на поясе, но безуспешно.
Что примечательно — в тот же миг мой внутренний зверь притих, а после испарился. Ну а что ему теперь во мне делать? Ситуация разрешилась, пусть даже вот таким образом. Теперь никакого общения с вожаком не получится, теперь мы враги до гроба, скорее всего, конечно, моего.
Но зато у меня теперь есть нож, что уже неплохо, за дверью имеется окно, ведущее в лес, а в голове вдруг ниоткуда появилась одна интересная идея, дающая мне пусть призрачные, но шансы на успех.
В этот момент за моей спиной послышались легкие шаги, я обернулся и увидел Любаву, удивленно смотрящую на происходящее.
— Неудачно вышло, — сказал я ей, скользнув к двери как уж. — Извини за то, что слово не сдержал.
Нож дважды вошел в девичий крепкий и плоский живот, гарантированно задев печень, следом за этим я перехватил мигом обмякшее тело Любавы, развернул и вогнал лезвие в спину так, чтобы уж наверняка ее угомонить. Она не крикнула, не завыла, только что-то очень тихо простонала, когда я втолкнул ее внутрь комнаты, где недвижно лежал ее сородич. Следом за этим я прикрыл дверь, накинул на нее щеколду, после в два прыжка добрался до окна и сиганул вниз, в ночную тьму.
Глава семнадцатая
О чем я сразу пожалел, так это о том, что пиджак там, в доме, остался. Во-первых, в лесу было прохладно, во-вторых, на меня сразу же набросились комары, в-третьих, и главных, он хоть как-то мне бы помог сливаться с пейзажем, а в белой рубашке я тут как бельмо на глазу. Да еще и цеплялась она за каждую ветку.
И да, это меня заботило куда больше, чем то, что я пару минут назад, возможно, убил молодую и красивую девчонку. Начнем с того, что она не совсем уж девчонка, не сказать что совсем не девчонка, и закончим тем, что завтра она была бы среди тех, кто меня съест. В буквальном смысле. Так что никаких угрызений совести я не испытывал. «Тот, кто жалеет своего врага, уже побежден», — так мне всегда говорил отец, но только сегодня я в полной мере осознал, насколько он прав.
Отбежав от дома в лес настолько, что его огни перестали быть видны, я достал из кармана брюк порядком раскрошившийся кусок серого хлеба, прихваченный, несмотря на всю суету, с тарелки, принесенной Сашком, поклонился в пояс темноте и негромко произнес:
— Доброй ночи, лесной хозяин. Я Хранитель кладов, кланяюсь тебе вот этим хлебушком и прошу помощи. В очень плохую историю я попал, без тебя мне не справиться, а то и на свете белом не жить. Может, ты слышал обо мне, может, приносила какая птичка на хвостике послание от родственника твоего дяди Фомы? Он обещал всем подмосковным лесным хозяевам весточку разослать. Просто…
— Да не галди ты, парень, что сорока перед рассветом, — проворчал плотный невысокий старичок в потрепанном зеленом дождевике, выходя из-за дерева, стоящего прямо передо мной. — Слыхал я о тебе, слыхал. Это же ты Великому Полозу служишь, верно?
— Верно, — сдержав облегченный выдох, подтвердил я. — Ему. Верой и правдой.
— Так по-другому и не получится, — заметил старичок и поправил кепку с коротким козырьком, которая прикрывала его голову. — Очень уж батюшка Полоз сердится на тех, у кого слова с делом не совпадают. Уж мне-то это ведомо…
Кроме шуток — мне реально было бы интересно узнать, чем местный лесной хозяин провинился
