В театре и кино - Борис Бабочкин

В лавке ювелира размером в три квадратных метра можно увидеть драгоценные золотые ожерелья, усыпанные жемчугом и рубинами огромной ценности. У торговца мануфактурой -ткань ручной работы с нитками чистого золота. Рядом торгуют листьями бетеля, имбирем, перцем, незатейливыми лакомствами, соломенными циновками, индийской обувью, резной слоновой костью, дешевыми олеографиями, календарями с изображениями Вишну и Кришны, английскими детективными романами в ярких обложках, тропическими шлемами, да чем только не торгуют в Старом Дели. Через каждые двадцать шагов вы встретите храм, часто он не больше маленькой лавочки. Молящиеся оставляют обувь (если она у них есть) у входа и звонят в мелодичный колокольчик, висящий у двери. Около храмов отчаянно голосят калеки-нищие. У храма побогаче - внушительный швейцар в тюрбане и с булавой.

Рядом с храмом стена заклеена плакатами последних индийских фильмов. Знакомые лица Наргис, Падмини, Ачлы Сачдев, Стриженова - героев советско-индийского фильма "Пардеси" ("Чужеземец"). Под этим названием идет в Индии кинофильм "Хождение за три моря". Он имеет успех, хотя находятся и скептики, недовольные растянутостью сценария и этнографическими неточностями.

В Старом Дели много нищих, много бездомных. На человека, спящего на тротуаре, никто не обращает внимания, настолько это обычно. Иногда он спит, подстелив мешок, тряпку, циновку. Это еще не последняя степень бедности. Он все же собственник тряпки, циновки, мешка. У многих нет и этого. Набедренная повязка - все имущество такого человека. Он лежит в тени дерева, заснув от усталости. Он худ, как скелет, его тело по цвету сливается с землей, и его можно просто не заметить на тротуаре, а если заметишь, то задумаешься: жив он или нет? Но нищий в Индии - все же профессия. Это тоже еще не последняя степень бедности. Человек занят каким-то делом. Последняя степень бедности, когда человек уже перестает просить, когда он становится пассивным, апатичным. Таких людей много в Индии, есть они и в Старом Дели.

Над всем водоворотом Старого Дели возвышается

величественная Джума Масджид. На громадном каменном дворе мечети, где мы ходим, оставив обувь у входа, сидят пилигримы из Сирии, Пакистана, Ирана. За одну рупию нам дают посмотреть волос из бороды Магомета и следы его ступней на каменной плите. Святыня мусульман -величественное, прекрасное по форме и пропорциям сооружение, резко отличное от чисто индийских памятников архитектуры. Неподалеку замечательный памятник эпохи Великих Моголов - Красный форт. Эта могучая средневековая крепость и сейчас производит внушительное впечатление. Теперь здесь музей, но часть крепости до сих пор занимают войска. Высокие стены, темные переходы, в которых приютились лавки торговцев изделиями из слоновой кости. Эти лавки очень интересны. В каждой из них есть изумительные образцы народного искусства, достойные быть украшением музея. Странно, что при определении стоимости таких изделий тонкость работы имеет второстепенное значение. Цену вещи решает количество затраченного материала.

За грозными стенами Красного форта - резиденция Великих Моголов. Здесь великолепный парк, разделенный искусственными водоемами, теперь высохшими, цветы, ковры из зеленой травы, громадные деревья, на которых живут стада обезьян. Прекрасные павильоны, главные из них - Зал аудиенций и Жемчужная мечеть, небольшое, но необыкновенно красивое и изящное сооружение. Сейчас

Красный форт реставрируют. Обновляют колонны павильонов, заменяют самоцветные камни в изумительных по цвету и форме инкрустациях, украшающих стены и колонны. Красный форт внутри сказочно красив. По нему можно представить себе всю роскошь и богатство двора Великих Моголов. Ни один народ, ни одна страна не могли бы выдержать такой расточительной роскоши правителей. А только что мы видели нищих, бездомных, голодных...

Много раз мы были потом в Старом Дели, но первый визит был коротким. Когда мы приехали на площадь Рамлила Граунд, она была пуста, лишь у некоторых лавок, у книжного киоска, где, кстати говоря, продают и наши советские издания на английском языке, стояли небольшие группы участников фестиваля. Матерчатые рестораны были пусты. Мы прошли наружные и внутренние ворота и оказались на площадке, по обе стороны которой раскинулись большие палатки из серого холста - новые и старые, выцветшие, вылинявшие, с заплатами на самых видных местах. Перед каждой палаткой на вбитом в землю колышке - дощечка с надписью: "Раджастан", "Ассам", "Андхра", название штата, из которого приехала та или иная группа. Есть большая палатка с красным крестом и палатка-столовая.

Первыми нас увидели и окружили дети, а еще через минуту мы стояли в тесном кольце из двухсот - трехсот человек. Из палаток продолжали выбегать приветливо улыбавшиеся люди, наши дорогие иптовцы. Вдруг неизвестно откуда появился стол, на нем - музыкальные инструменты, раздался рокот барабанов, и немедленно, без подготовки, начался для нас замечательный концерт, самый интересный из всех, которые мы видели в Индии.

Первым выступил танцор из западной Бенгалии Шамбху Бхаттачария. Я не знаю, как назывался его танец; возможно, это была просто импровизация. Высокий, тонкий, с развевающимися длинными волосами, танцор в каком-то бешеном экстазе носился по кругу. В глазах светились желтые огоньки. Удивительно пластичный, гибкий, с выразительными руками, изумительной мимикой, он захватил всех зрителей, и они устроили ему бурную овацию. Это был танец для артистов, особый, рожденный вдохновенным порывом. Он не был похож на то, что обычно исполнял на сцене этот замечательный

танцор и балетмейстер Бенгалии, один из энтузиастов ИПТА -Шамбху Бхаттачария.

Знаменитый индийский артист, простой крестьянин из Ассама Могхай Оза, не зря назвал свой номер "Говорящие барабаны". Это высший класс виртуозного искусства. Оза играет на двух барабанах одновременно пальцами, локтями, коленями, пятками, подбородком. В его игре изумляют не только ритмы, но и мелодии, извлекаемые из барабанов. Потом этот артист-крестьянин произносил в определенном ритме какую-нибудь фразу и тут же воспроизводил ее на барабанах. Он имитировал шум грозы, ветра, "симфонию мира животных"... Мы стали его фотографировать, и тут возникла новая овация, почему-то уже по нашему адресу. "Мир!", "Дружба!" - кричали люди, и совсем уж неожиданно: -"Спутник!". Это было весело, трогательно и удивительно.

Вдруг ко мне подошел слепой. Это был прилично одетый молодой человек. Он обратился с какой-то фразой, и пока я пытался понять, что ему нужно, слепой прозрел и ласково пожал нам руки. После этого он ослеп еще раз, но уже совсем по-другому. Один глаз закрылся мертвым, неподвижным веком, другой закатился вверх, осталось пустое глазное яблоко. Изменилось все поведение молодого человека. Он внезапно постарел, стал старым слепым нищим. Потом он опять прозрел, раскланялся, остановился, посмотрел на всех лукавым и живым взглядом и снова на глазах у всех ослеп. На этот раз его глаза остались открытыми, но они потускнели, стали мертвыми и бесцветными. Он поднял их и устремил прямо на яркое полуденное солнце - глаза ничего не видели. Это уже больше чем обычное актерское мастерство.

Во всех палатках готовились к встрече с нами, и мы двинулись по кругу. Первой застыла в позе традиционного приветствия группа из Андхры, примерно человек сто. Красивая девушка вышла вперед и прикрепила на лбу каждого из нас по яркому красному кружочку. Нам спели народную приветственную песню. Один из лучших танцоров Индии Сампат Кумар исполнил танец рыбака - захватывающе интересный пластический рассказ о рыбаке, вышедшем на маленькой лодке в океан. Сначала рыбаку везет, он выбирает из сетей много рыбы. Попадается и очень крупная - ее трудно втащить на борт. Рыбак доволен. Но вот поднимается ветер, нужно убирать паруса. Приближаются буря, шторм, ураган!

Лодку заливают волны. Одинокий рыбак борется с океаном за свою жизнь. Измученный, подплывает он к родному берегу... Весь этот поэтический, глубоко содержательный рассказ артист передает только движениями своего тренированного тела, передает с громадной реалистической силой и выразительностью.

Мы видели потом этот номер на сцене, где светом создавалось некоторое подобие декораций. Это еще больше помогало артисту. Но и здесь, без всяких эффектов, без всяких декораций, он захватил зрителей.

Уже в Москве я получил от Сампата Кумара письмо. Он пишет, что был бы счастлив показать свое искусство великому советскому народу во время какого-нибудь национального праздника. Его письмо я передал в Министерство культуры СССР. Будем надеяться, что советские зрители, все ближе знакомясь с замечательным искусством индийских артистов, когда-нибудь будут аплодировать в Москве и танцу рыбака в исполнении Сампата Кумара.