Кровь и память - Фиона Макинтош

— Хелин, дорогая моя… умоляю тебя, только не вмешивайся в политику.

— Это почему же? Ты ведь только этим и занимаешься.

Эрид в отчаянии посмотрел на супругу.

— Ты несправедлива ко мне, любовь моя.

В ответ на это Хелин презрительно фыркнула, в зародыше убив любое оправдание, коим супруг мог попытаться обелить себя в ее глазах.

— Это безумие, — повторил он, неожиданно ощутив свою беспомощность.

— Полностью с тобой согласна, — заявила Хелин. — Именно по этой причине я ограничусь тем, что буду держать ухо востро. Вот увидишь, вскоре мы с тобой наверняка узнаем что-нибудь полезное.

— Полезное, чтобы затем свергнуть законного короля? — в ужасе произнес ее супруг.

— Тише! — прикрикнула на мужа Хелин, после чего сама перешла на заговорщицкий полушепот. — Кто, как не ты, должен в первую очередь понять всю важность того, что мне стало известно.

— При том условии, что сказанное соответствует истине, — парировал супруг, отказываясь понять, как можно так легко принимать на веру слова постороннего человека.

— Соответствует, еще как соответствует! — стояла на своем госпожа Хелин. — И я буду не я, если все как следует не разузнаю, потому что… Эрид, подумай сам, что может статься с нашим королевством!

Господин Бенч вздохнул и сел рядом с ней на кровать.

— Гражданская война, — устало произнес он.

— Вот именно. И как я полагаю, именно ее Лейен и пытается предотвратить, даже если на первый взгляд это может показаться странным.

— А это подразумевает заговор против короны, — печально добавил супруг. — Это измена, Хелин.

— А разве убийство ни в чем не повинных людей — не измена? Не говоря уже об убийстве бриавельского короля! — возмущенно произнесла госпожа Бенч. — И я не могу бездействовать и ждать у моря погоды после того, как мне стали известны подобные вещи.

— А тебе не приходило в голову, что это может быть чудовищная ошибка? — поинтересовался супруг.

— Хотелось бы надеяться на это, — печально улыбнулась жена.

— И как только можно верить первому встречному?

— Жизненный опыт, дорогой, — пожала плечами госпожа Бенч. — Если хочешь, можешь назвать это природным чутьем. А оно мой самый главный, самый ценный талант. Лейен произвела на меня впечатление человека в высшей степени честного. Чего в ней не было, так это двуличия. Секреты — да, у кого их нет, но чтобы лгать — нет. А еще я заметила в ней некую ранимость. Ей многое известно, но она сама боится этого знания. Я знаю, она служит королю, и как выяснилось из одного разговора, который скорее походил на допрос, королю хотелось бы знать, что она мне говорила. Подумай сам, с какой стати ей мне что-то рассказывать — ведь я ей, как ты только что сам выразился, совершенно посторонний человек, — если все это ложь? Зачем ей рисковать, зачем ставить под удар и себя, и меня — ведь за такие слова недолго угодить на плаху. Ответ один — потому что все это правда. Действительно, с какой стати Селимусу приглашать меня — якобы для невинного разговора, когда на самом деле ему хотелось выудить из меня все, что касается Лейен? Уже само его поведение свидетельствует о том, что он виновен.

— Что ж, верно подмечено, — пробормотал Эрид, сраженный наповал железной логикой супруги. — И все равно это опасно, моя дорогая.

— Можно подумать, я этого не понимаю, — кивнула госпожа Бенч и, потянувшись к мужу, поцеловала его в щеку. — Как хорошо, что ты меня выслушал.

— Как по-твоему, король тебя в чем-то подозревает?

Хелин покачала головой.

— Нет. Я тогда была в ударе. Но ты прав, мы должны быть предельно осторожны.

— Предположим, что все это окажется правдой… — начал было Эрид, но не договорил. Он был не готов задать невольно напрашивающийся вопрос.

Хелин ничего не сказала. Она сидела рядом с ним, затаив дыхание, и гадала про себя, вынесет ли сердце мужа то, о чем она сейчас думает.

Эрид сам ответил на свой вопрос.

— Предать Моргравию?

Голос его был тяжел, как свинец, в нем звучал тот же самый страх, каким была охвачена и она сама. Увы, у Хелин не нашлось ни объяснения, ни теплых слов, чтобы помочь ему. Ведь за внешним спокойствием ее также раздирали самые противоречивые чувства. С каким удовольствием она сейчас перемывала бы косточки одной особе, которая соблазнила мужа собственной сестры, однако Лейен, доверие, которое ей оказала эта женщина, было куда важнее светских пересудов. От таких известий просто так не отмахнешься.

— Я бы никогда не смогла предать Моргравию, дорогой, — произнесла она, поглаживая его щетинистую щеку. — Но этот наш новый король… Я, право, не знаю, что и думать. Но даже если хотя бы малая толика того, что поведала мне Лейен, правда, то это не тот король, которому я обязана хранить верность.

Эрид взял в свои руки пухлые ладони жены и посмотрел ей в глаза.

— Он еще молод и неопытен, но с ним шутки плохи. Лично у меня такое впечатление, что под маской тщеславного и напыщенного франта скрывается острый ум, способный проникнуть в любые секреты. Так что ты молодец, что сбила его со следа. Однако я бы не советовал тебе обольщаться. С этим человеком надо быть начеку, причем постоянно.

Глава 21

Элспит добралась до границ герцогства к сумеркам. Немолодой странствующий монах по имени Льюк, за которым на веревке плелся усталый ослик, сжалился над одинокой путницей и предложил ей проделать оставшуюся часть пути до Бринта, самого крупного города Фелроти, верхом на упрямом животном. Не иначе как этого монаха послал мне сам всемогущий Шарр, подумала Элспит и с радостью приняла предложение. Ей нравилось общество святого брата, задумчиво шагавшего рядом с ней. И когда они наконец — он пешком, она верхом — добрели до вершины холма, откуда как на ладони был виден Бринт, ей стало грустно оттого, что их совместное путешествие закончилось. Вдали за городом простирались сочные пастбища, личные владения местного герцога.

— Ну вот мы и пришли, моя милая, — произнес монах. — Как я понимаю, тебе вон туда, но если пожелаешь идти со мной до Бринта, я буду только рад.

Элспит устало улыбнулась.

— Мне нельзя останавливаться, брат мой, однако я искренне благодарна вам и за то, что вы коротали со мной путь и за моего славного скакуна.

С этими словами она спешилась и похлопала животное по жесткой гриве. Глаза у ослика были темные, огромные и, как ей показалось, полные умиротворения.

Боже, я бы все на свете отдала, дружок мой, чтобы поменяться с тобой местами, подумала она.

Она обернулась и поймала на себе взгляд другой пары глаз, на этот раз человеческих. Брат Льюк задумчиво смотрел на нее.