Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

Мы не знали языка, на котором она была произнесена, но для Темерера она содержала настолько важные сведения, что он упал перед Измаилом на колени, а лбом тронул палубу у его ног.

Измаил, сложив руки на груди, коротко распорядился:

– Этот идти с моя.

Он не совсем верил, что его отпустят с миром, но шлюпка, посланная «Артемидой», доставила обоих на выбранный остров. С собой чернокожим дали поясные ножи и торбу со съестным.

– Но почему именно этот остров? Он же пустынный. И рядом нет ни городов, ни плантаций.

Две фигуры карабкались по склону.

– Нет, миссис, там есть плантации, но они в холмах. Это кофе и индиго, а на побережье сахарный тростник. – Штерн, говоривший это, глянул на холм, за которым скрылись путники, и добавил: – Но я полагаю, что они хотят присоединиться к маронам, это вероятнее всего.

– Здесь есть мароны, как на Эспаньоле? – подал реплику Фергюс.

Штерн только издал смешок.

– Дружок, где есть рабы, есть мароны: находятся те, кто лучше умрет как зверь, но не будет жить в неволе.

Джейми посмотрел на Лоренца очень неодобрительно.

«Дом голубой горы» – так называлась плантация Джареда у Сахарной гавани. Название ей дал остроконечный пик позади усадьбы, поросший соснами и придававший горе голубоватый оттенок.

Дом находился на сваях, облепленных моллюсками и опутанными «волосами сирены» – водорослями. Веранда нависала над водой, что открывало домочадцам прелестный вид на лагуну.

Джаред предупредил жителей «Дома голубой горы», что мы прибудем к ним, в письме, которое ушло с кораблем, вышедшим из Гавра на неделю раньше нас. Учитывая нашу задержку на Эспаньоле, мы прибыли приблизительно через месяц после получения письма Кеннетом Макивером и его женой, так что они не на шутку волновались, ожидая нас.

– Я уж подумал, что вы попали в полосу штормов да там и сгинули, зимой оно часто так бывает, – повторял управляющий, качая лысой головой. Его супруга также была рада нам. Я не верила своим глазам, но она, будучи на пять лет моложе меня, уже успела стать пухленькой бабушкой.

Джейми и Фергюс размещали команду и разгружали корабль, а мы с Марсали занялись чисто женскими вещами – приведением себя в порядок.

Наконец-то я добралась до мыла и горячей воды! Дело в том, что руку нельзя было ничем тревожить и в море до снятия повязки я не купалась.

Привыкнув к такой полудикой жизни, то есть отсутствию возможности принять ванну и более-менее сносно выкупаться, не говоря уже о мытье головы, я совершенно забыла о том, что где-то существует нормальная жизнь, где не нужно ходить расставляя ноги, как приходилось это делать во время качки, что простыни могут быть чистыми, что ванна является естественной гигиенической процедурой, а не манной небесной. Ванна в доме плантатора была деревянной, и от этого все целебные масла, которыми она была наполнена, и самая горячая вода приобретали запах с древесными нотками. Там также имелась губка, и я с приятностью оттирала грязь, въевшуюся в кожу, избавлялась от морской соли и полоскала волосы настоем ромашки и гераниевым маслом, время от времени пользуясь яичными желтками. Миссис Макивер в изобилии предложила мне мыльную стружку.

Горячая вода для ванны делалась таким образом: во дворе стоял котел, гревшийся на костре. Черные рабыни приносили туда воду и определяли необходимое ее количество, поддерживая огонь. Говоря современным языком, это называлось эксплуатацией и использованием рабского труда, но наполнение ванны горячей водой было единственным случаем, в котором я соглашалась на такой труд.

Теплая вода и пар, насыщенный ароматом полезных веществ, распарили мое тело и подарили ему много приятных минут. Волосы уже не были спутаны комками, и я чувствовала, как они струятся по плечам, не отягощенные грязью. Кровати, разумеется, были настоящими кроватями, а не их подобиями, каковыми были койки, и на них, свежих и приятно пахнущих, можно было вытянуться во весь рост, что я незамедлительно и сделала.

Проснулась я уже в сумерках. Застекленная дверь спальни была открыта, пропуская с веранды в комнату темные тени.

Рядом со мной лежал Джейми, мирно посапывая во сне.

Дыхание говорило о том, что его сон глубокий и спокойный, но стоило мне завозиться, как он открыл глаза, узнал меня и притянул к себе, пахнувший кедром и мылом после своей ванны. Наш поцелуй вышел томным и затяжным, потому что я провела языком по его губам, а потом сунула ему в рот свой язык, дразня и приглашая.

Свет, отражавшийся от лагуны, был неверным и дрожащим. Могло показаться, что мы тоже пребываем под водой, таким зеленым он был, но под водой не могло быть столько воздуха.

– Англичаночка, ты так пахнешь, что тебя съесть хочется, – сонно забормотал Джейми, ощупывая мою голову. – Кудрявая какая. Иди же.

Я была сейчас кудрявее, чем когда-либо, если можно так выразиться: вымытые в травах волосы вились вокруг головы подобно тому, как вились змеи вокруг головы Медузы. Джейми не дал мне возможности пригладить их и потянул на себя. Волосы упали ему на лицо.

Я едва успела убрать их, чтобы они не лезли в рот во время поцелуя, но в глаза они все-таки лезли.

Мои груди прижимались к его груди, и это было прекрасно. Джейми намеренно ли, случайно ли шевельнулся, и мне стало еще приятнее от прикосновения, имевшего характер трения тела о тело.

Он стиснул мои ягодицы, намереваясь раскрыть меня.

– Рано! – Я вернула свое тело в прежнее положение и повертела бедрами, чтобы лучше ощутить то гладкое и твердое, что было прижато мной.

Джейми легонько охнул:

– Смотри сам: месяцами мы не могли любить друг друга так, как хотели бы. Эти постоянные прятки за неимением места. А сейчас есть и время, и место – смотри, какие роскошные кровати! Почему бы не любить друг друга всласть?

– Ой, англичаночка, смутила меня. – Джейми все-таки пытался войти в меня, надавливая бедрами на мой живот и изгибаясь подо мной. – Ты считаешь, что нельзя было отложить это сладкое занятие на потом?

– А ты хотел бы на потом? Лгун. Молчи и не двигайся, я все сделаю сама.

Он проворчал что-то нечленораздельное, но отпустил меня и позволил делать то, что я задумала. Я же, извиваясь, сползла пониже и легла на него так, что мои губы находились на уровне его груди. Взяв сосок губами, я обвела его, пока не почувствовала, что он набухает, что свидетельствовало о возбуждении его владельца; об этом дал знать и сам Джейми, напрягшись подо мной и вздыхая. Чтобы заставить его лежать смирно, я положила руки ему на предплечья, не прекращая облизывать и обсасывать сосок и волоски вокруг него.

Увлекшись этим делом, я не сразу услышала, что из-под меня доносится какое-то довольно связное бормотание. Уточняя, что это за звуки, я не постеснялась прямо спросить об этом Джейми, на что он честно ответил:

– Читаю молитвы. – На меня смотрел один голубой глаз. – Иначе не выдержу твоих пылких ласк, англичаночка.

Закрыв глаза, он продолжил:

– Ave Maria gratia plena…

Это меня позабавило. Не могу сказать, чтобы мне нравилось слушать молитвы из уст Джейми в такой деликатный момент, но я взялась за второй сосок.

– Слушай, ты прочел «Отче наш» уже трижды. Повторяешься.

– Да? Я вообще думаю, на каком свете сейчас нахожусь, – произнес он, не открывая глаз.

Бедра его подергивались, и на лбу выступил пот.

– Англичаночка, сейчас?

– Нет еще, погоди.

Не знаю отчего, да только мне вспомнилась шутка, которую я не раз проделывала с Брианной, резко дуя ей в пупок. Когда я проделала то же самое с Джейми, он дернулся и вскрикнул:

– Не надо!

– Почему? Брианне очень нравилось, когда я так дую. Конечно, это было тогда, когда она еще лежала поперек кровати.

– Я, вообще-то, давно уже лежу на кровати, – заметил он. – И давно уже хочу тебя, если ты этого не замечаешь. Коль уж так хочется, можешь проделать эту штуку с моей штуковиной, той что между ног.

Не вопрос.

– У тебя бедра совсем лысые, волос нет. Отчего так? – спросила я погодя.

– Корова языком слизала, – прошипел он. – Англичаночка, хватит уже, ради бога!

Я позабавлялась еще немножко, пока не устала.

– Теперь уже точно хватит, – откинув волосы с лица, довольно заявила я. – Ты говоришь «ради бога» уже минуты три, так что хватит с тебя.

Джейми радостно засмеялся и ловко перекатил меня на спину.

– Покайся, грешница, – рыкнул он, наваливаясь всем телом на меня.

Я только мотнула головой, с вызовом улыбаясь.

– Не-а.

Он свирепо уставился на меня и пообещал:

– Смотри у меня, пожалеешь! Ничего, ты у меня не то еще запоешь. Будешь умолять о пощаде!

Джейми уже успел зажать мои запястья мертвой хваткой, и я забилась под ним в притворном протесте, с огромным удовольствием предвкушая расправу.

– О нет, пожалуйста, не надо! Отпусти меня, зверь, я исправлюсь!

Теперь пришла его очередь мстить, и он уткнулся лицом мне в грудь – в зеленоватом свете я видела, как она белеет.