Жизнь поэта - Арнольд Гессен

Поэт посвятил сестрам не одно стихотворение, а перед отъездом из Москвы, 16 мая 1827 года, написал Екатерине Ушаковой:

В отдалении от вас

С вами буду неразлучен,

Томных уст и томных глаз

Буду памятью размучен;

Изнывая в тишине,

Не хочу я быть утешен, -

Вы ж вздохнете ль обо мне,

Если буду я повешен?

«Если буду я повешен...» - это были снова мысли о декабристах...

* * *

Дом Д. В. Веневитинова в Кривоколенном переулке, 4. Здесь А. С. Пушкин читал 12 октября 1826 года «Бориса Годунова».Фотография.

Еще с середины 1826 года нависшее над Пушкиным дело по поводу стихотворения «Андрей Шенье» не было закончено. В январе 1827 года следствие возобновилось.

Четыре раза вызывался Пушкин к московскому обер-полицмейстеру Шульгину для дачи показаний и после исчерпывающих ответов на все поставленные ему вопросы раздраженно заявил, что больше ему ничего уже не остается сказать в доказательство истины.

Несмотря на ясность вопроса, дело перешло в Сенат, который определил: «Избавя его, Пушкина, от суда, обязать подпиской, дабы впредь никаких своих творений без рассмотрения и пропуска цензуры не осмеливался выпускать в публику под опасением строгого по закону наказания».

Но этим дело не окончилось. К рассмотрению его был привлечен и Государственный совет.

Решение Государственного совета безапелляционно гласило: «По неприличному выражению Пушкина в ответах своих насчет происшествия 14 декабря 1825 года и по духу самого сочинения... иметь за ним на месте его жительства секретный надзор».

Секретный надзор был учинен за Пушкиным 28 июня 1828 года, после дела об «А. Шенье»...

Отныне поэт за каждым шагом своим ощущал присутствие сыскных агентов и на предложение дать подписку ответил Бенкендорфу: «Требование полицейской подписки унижает меня в собственных моих глазах, и я твердо чувствую, что того не заслуживаю, и дал бы и в том честное мое слово, если б я счел еще надеяться, что оно имеет свою цену».

* * *

В Москве Пушкина обрадовали два нежных и трогательных письма, написанных ему няней 30 января и 6 марта 1827 года. Одно из них писалось каким-то полуграмотным однодворцем, другое - под диктовку Арины Родионовны Анной Вульф из Тригорского.

«Вы у меня беспрестанно на сердце и на уме, - диктовала няня, - и только когда засну, то забуду вас... Ваше обещание к нам побывать летом меня очень радует. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю.

Прощайте, мой батюшка, Александр Сергеевич.

За ваше здоровье я просвиру вынула и молебен отслужила, поживи, дружочек, хорошенько, самому слюбится. Я, слава богу, здорова, целую ваши ручки и остаюсь вас многолюбящая няня ваша

Арина Родионовна».

Письма няни всегда радовали Пушкина. Он хранил их среди драгоценнейших своих бумаг. Первый биограф Пушкина П. В. Анненков писал, что поэт любил няню «родственной, неизменной любовью и в годы возмужалости и славы беседовал с нею по целым часам».

Письма Арины Родионовны находятся сегодня в Пушкинском доме Академии наук.

Пушкина потянуло в Петербург. Многое связывало его с северной столицей, и 24 апреля 1827 года он обратился к Бенкендорфу за разрешением выехать по семейным надобностям в Петербург. В начале мая от Бенкендорфа последовал положительный ответ, однако с оговоркою: «Его величество, соизволяя на прибытие ваше в С.-Петербург, высочайше отозваться изволил, что данное русским дворянином государю своему честное слово: вести себя благородно и пристойно, будет в полном смысле сдержано».

Три дня провожали друзья уезжавшего из Москвы Пушкина. М. П. Погодин провожал его завтраком, на который пригласил многих поэтов и литераторов, сотрудников «Московского вестника». На следующий день собрались у Н. А. Полевого, редактора «Московского телеграфа».

Наконец 19 мая провели вечер на загородной даче С. А. Соболевского, близ Петровского дворца. «Около вечера стали собираться знакомые и близкие Пушкина, - записал К. А. Полевой. - Мы увидели там Мицкевича... Постепенно собралось много знакомых Пушкина, а он не являлся. Наконец приехал А. Муханов и объявил, что он был вместе с Пушкиным на гулянье в Марьиной роще и что поэт скоро приедет. Уже поданы были свечи, когда он явился, рассеянный, невеселый, говорил не улыбаясь (что всегда показывало у него дурное расположение) и тотчас после ужина заторопился ехать. Коляска его была подана, и он, почти не сказавши никому ласкового слова, укатил в темноте ночи».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 

ПЕТЕРБУРГ 

1827-1828 

На брегах Невы

Город пышный, город бедный, 

Дух неволи, стройный вид, 

Свод небес зелено-бледный, 

Скука, холод и гранит...

А. С. Пушкин

23 мая 1827 года Пушкин возвращался, после семилетнего отсутствия, в Петербург. Шесть дней пути в экипаже отделяли младшую столицу от «порфироносной вдовы», древней Москвы. Всего год прошел со дня казни пяти. И Пушкин, знакомясь с описанной в «Истории» Карамзина эпохой опричнины, создал оставшееся незаконченным стихотворение о «кромешнике удалом» и массовых казнях при Иване IV - «Какая ночь! Мороз трескучий»:

Какая ночь! Мороз трескучий...

. . . . . . . . . . . . . . .

И вся Москва покойно спит,

Забыв волнение боязни.

А площадь в сумраке ночном

Стоит, полна вчерашней казни.

Мучений свежий след кругом:

Где труп, разрубленный с размаха,

Где столп, где вилы; там котлы,

Остывшей полные смолы;

Здесь опрокинутая плаха;

Торчат железные зубцы,

С костями груды пепла тлеют,

На кольях, скорчась, мертвецы

Оцепенелые чернеют...

Недавно кровь со всех сторон

Струею тощей снег багрила,

И подымался томный стон,

Но смерть уже, как поздний сон,

Свою добычу захватила...

Петербург был уже не прежний... За годы отсутствия Пушкина он стал еще краше.