Театр теней - Кевин Гилфойл

— Сэлли Барвик. Вам на четвертый этаж. Минуточку, я позвоню, спрошу, может ли она за вами спуститься. — Тут он услышал в наушниках телефонный звонок и жестом попросил Джастина отойти в сторону, чтобы заняться следующим посетителем. Если Сэлли в этот момент не в игре, охранник наверняка попросит Джастина зайти попозже. Так не пойдет.

Звякнул спустившийся на первый этаж лифт, шесть персонажей стали выходить, а довольно большая группа ринулась вперед, стремясь в него втиснуться. Виртуальный Джастин потихоньку присоединился к толпе и вошел в лифт; затылок охранника исчез за закрывшимися дверьми.

На четвертом этаже он быстро сориентировался в узких проходах между рабочими местами журналистов отдела новостей и нашел стол Сэлли. Ее персонаж усердно стучал по клавиатуре, работая над статьей.

— Сэлли?

Виртуальная Сэлли подняла глаза. Кажется, она его не узнала.

— Простите. Я сейчас очень занята. Зайдите, пожалуйста, позже, и мы поговорим. — Эго был автоматический ответ, заложенный в программу. Странно.

Если Сэлли нет в сети, ее персонаж должен быть светло-голубого цвета!

Когда человек выходил из игры, двойник переключался на автоматический режим и вяло выполнял его типичные функции. К примеру, если в «Теневом мире» человек работал на фабрике по производству ватных шариков, то в отсутствие игрока персонаж продолжал делать ватные шарики. Игрок мог оставить простые инструкции: сесть на поезд в пять пятнадцать, поужинать, сидя перед телевизором, лечь спать в одиннадцать, и до тех пор, пока игрок не возвращался, общение с его двойником было ограничено. Он даже делался светло-голубого цвета, чтобы остальные понимали, что контакт невозможен. Персонаж Сэлли выглядел абсолютно нормально, но, очевидно, настоящая Сэлли его не контролировала.

Джастин напечатал:

— Сэлли, ты собираешься на обед?

— Не могу вам сказать, — ответила виртуальная Сэлли. — Если хотите, можете оставить мне записку, я прочту ее, когда буду менее занята.

«Сэлли, хорошо», — напечатал Джастин. Он нашел на ее столе листок и карандаш и написал:

«Сэлли, я в «Билли Гоут». Пожалуйста, встреться со мной. Я буду там до 13 часов. Джастин».

Копия Сэлли заметила записку, но читать не стала. Вместо этого она продолжала печатать на воображаемую тему воображаемую статью, которую никто никогда не прочтет.

Джастин спустился на первый этаж и прошел мимо охранника, совершенно равнодушного к тому, что он десять минут назад упустил Джастина. Он наверняка не настоящий — управляется программой, подумал Джастин. Программа прощает многое. Настоящий игрок — никогда.

Он перешел улицу, спустился по цементным ступенькам на Лоуэр-Мичиган-авеню и вошел в кафе «Билли Гоут». Заказал гамбургер, чипсы и колу и нашел шаткий столик, из-за которого была видна дверь.

В реальности «Билли Гоут» был обыкновенной забегаловкой, ею он оставался и в «Теневом мире». Посередине зала торчала барная стойка в форме буквы Г; над ней висели телевизоры — сейчас показывали лучшие моменты вчерашнего баскетбольного матча «Чикаго Буллз». Стулья здесь были как в больнице: полые алюминиевые ножки, виниловые сиденья и спинки с покрытием под дерево. На полу исшарканный линолеум. По стенам висели фотографии в рамках, некоторые из них с автографами — это были звездные покровители кафе «Билли Гоут» в «Теневом мире». Звезды делились на три категории: люди, знаменитые в реальности, но почти не известные в «Теневом мире»; люди абсолютно неизвестные в реальном мире, но снискавшие популярность в мире виртуальном; люди, которые были знаменитостями в обоих мирах. Большинство представителей последней группы в игре были «реалистами» — это были крайне эгоистичные натуры, которым не хватало восхищения реальных людей, они нуждались в любви и внимании еще и персонажей параллельного мира. Правда, у некоторых из них были действительно интересные судьбы: например, один очень популярный телевизионный ведущий в «Теневом мире» отказался от карьеры журналиста и стал всемирно известным виолончелистом. Вот это действительно круто, думал Джастин.

Между тем в реальности он продолжал сидеть на своем месте, прозвенел звонок с урока, и ребята ринулись в столовую. Джастин потянулся. Едва ли кто-нибудь обратит внимание, что он никуда не уходит. В том, что кто-то из учащихся решил поработать за компьютером во время обеденного перерыва, не было ничего удивительного, и потом, мало кто из его одноклассников так тесно с ним общался, чтобы интересоваться его планами на обед. Оставшись один в кабинете, он снова погрузился в игру.

Он доел гамбургер и как раз собирался открыть большую пачку чипсов, когда вошла экранная Сэлли. Она остановилась на верхней ступеньке и оглянулась по сторонам. Увидев Джастина, она кивнула, хотя, похоже, не слишком рада была его видеть.

— Джастин, по-моему, тебе рановато сидеть вот так одному, днем, в баре.

— Сэлли, в реальности — наверное. В игре к этому относятся спокойней.

Она села и залезла двумя пальцами в пачку с чипсами.

— Что случилось? — Поблизости не было посторонних, можно и не называть друг друга по имени. — Ты печатаешь. Ты что, в школе? — Если она в гарнитуре, то слышит не его голос, поскольку напечатанные Джастином слова воспроизводит ее компьютер. А то, что говорит она, появляется на экране у Джастина в виде субтитров.

— Да, гадство! — сказал Джастин и попытался, не слишком изящно, сменить тему: — Зато я, наконец, поймал тебя на том, что ты «реалистка».

Сэлли замолчала, и Джастин уже подумал, что обидел ее, но она ответила:

— Нет ничего постыдного в том, чтобы быть «реалистом».

— Совершенно ничего, — согласился Джастин. — Я удивился, только и всего. Я думал, ты просто любитель криминальных историй, вроде меня, и потому стала в «Теневом мире» работать в газете.

— Так и есть, — сказала Барвик, — вот только сначала я устроилась в настоящую газету. Как ты узнал?

— Увидел сегодня в газете фамилию автора репортажа.

— А откуда ты знал, что я буду в игре в это время, до часу?

— Я подумал, вряд ли «реалист» сможет удержаться и не поиграть в обед.

— Ну да. Я всегда боюсь, что без меня программа позволит моему персонажу попасть под машину или свалиться на рельсы, поэтому стараюсь максимально его контролировать.

— Когда я видел тебя за рабочим столом, твой персонаж выглядел живым, но тебя при этом не было. Как это получилось?

Сэлли улыбнулась.

— Есть такая фишка в предыдущей версии «Теневого мира» — старая уловка «реалистов».

— Я не слишком хорошо разбираюсь в том, как играют «реалисты», — признался Джастин. — Ты просто заставляешь ее жить твоей жизнью, да?

— Что-то вроде того. Это лучшее, что я могу сделать, чтобы понять, как меня воспринимают окружающие. Для меня смысл игры именно в этом. Многие играют, чтобы создать идеализированный вариант себя, а я хочу, чтобы виртуальная Сэлли как можно больше походила на Сэлли настоящую. По-моему, это поможет мне разобраться, кто я на самом деле.

— Никогда не слышал, чтобы «реалист» приводил такие аргументы, — напечатал Джастин. — Здорово! Я тоже много об этом думаю: кто я, кем я себя считаю, кем считают меня другие.

Сэлли сказала:

— Интересуешься тайнами бытия? Наверное, это нормально для пятнадцатилетнего подростка. Я иногда забываю, каково мне было в этом возрасте. Когда пытаешься все для себя уяснить, понять, что известно взрослым и не известно тебе.

— Может, избавишь меня от этих хлопот и расскажешь, что же такое знают взрослые? — спросил виртуальный Джастин.

— Ни черта они не знают. А тебя, я вижу, увлекает философия. Это хорошо.

— Ну да. Это мама начала подсовывать мне разные книжки, когда я был маленьким, — написал Джастин.

— Мама? Зачем?

— Не знаю, — быстро набрал ответ Джастин. Он не хотел рассказывать о своем психоаналитике и постарался сменить тему разговора: — Все-таки забавно, что ты — «реалистка», учитывая то, что мы с тобой обсуждали.

— Что ты имеешь в виду?

— Маньяка из Уикер-парка. Я ведь с того самого дня, как мы стали общаться в «Теневом мире», говорил тебе, что он, возможно, «реалист», который воспроизводит в виртуальном пространстве те убийства, которые совершает наяву.

— И теперь ты думаешь, что я и есть маньяк?

Джастин был уверен, что она шутит.

— Нет, я так не думаю. Но почему моя версия кажется тебе такой невероятной, раз ты и сама «реалистка»?

— Потому что есть много других, куда более логичных версий, Джастин. Простейшее объяснение почти всегда самое верное.

— Знаю, «бритва Оккама».

— Что?

— Это принцип Уильяма из Оккама. Был в четырнадцатом веке такой монах-францисканец, философ. Он сформулировал принцип простоты: «Не следует умножать сущности без необходимости». — Наверное, он опять выглядит всезнайкой, подумал Джастин. В реальности такое часто случалось.