Даже если всему придет конец - Йенс Лильестранд

виноградничек близ Аделаиды. Мы туда прошлым летом заезжали после съемок. Места невероятно красивые. Она будет рисовать, вести курсы. Я обустрою собственный корт и стану давать частные уроки, народ любые деньги отвалит, я же там легенда. Будем кататься на великах, гулять, рыбачить. Виноделием займемся. Сколько мне осталось, еще, может, лет на пятнадцать здоровья? Не собираюсь их профукать. – Он улыбается в темноте, показывая красивые белые зубы, бледно-голубые глаза сияют. – Можешь забрать себе «Мартину», если обещаешь заботиться о ней. Пацанская неделя, естественно, никуда не денется.

* * *

Он ушел в свою каюту на корме, а я лежу у себя в форпике, тыкаю в телефон, смотрю, что там поделывают Дуглас с Тофе, ставлю лайки под фотками, смотрю смешной видос с каким-то придурком, который стоит с младенцем в поезде и угрожает людям топором, затем нарезку старых неудачных дублей и немного «ТикТока», потом что-то с проходившей сегодня в центре демонстрации, похоже, та тупая телка, которую папа пустил жить в нашем доме, тоже там была, есть ролик, где она треплется, звук выключен, но с виду вполне секси, такая недоступная старшеклассница, она меня заводит, так что я механически переключаюсь на порносайты, телефон в левой руке, правая соскальзывает вниз, я быстро перехожу на другие сайты, где видео пожестче, такие, о которых стараюсь потом забыть, рука движется все быстрее, я вот-вот кончу, левой перескакиваю с одного видео на другое, и вдруг чувствую, что лодка раскачивается. Слабо, почти незаметно, но все же. Раскачивается.

Я сейчас же останавливаюсь, и движение тоже прекращается с отставанием в несколько секунд. Пробую снова. То же самое. Как только я начинаю мастурбировать хоть сколько-нибудь ритмично, лодку начинает покачивать в том же темпе. Мне приходит в голову, что в шведском слово «дрочить» берет начало от устаревшего слова, которое означало сминать или трясти что-либо, оно к тому же входило в корень слова, которым обозначались люди, нанятые денно и нощно раскачивать наполненные водой рыбацкие лодки, чтобы рыба получала кислород и улов оставался свежим, – низкосортная работенка на самой нижней ступени судовой иерархии.

Папа точно проснется, если продолжить. Он решит, что корма отвязалась, что лодку начинает сносить, встанет, пойдет шнырять, а потом поймет, конечно. «Вот тебе бабушка, ну ёлы-палы, в добрый час, здорово живешь, дрочила хренов». – Я стараюсь взглянуть на ситуацию с юмором и чувствую, как член в руке начинает трястись.

Первый мой порыв – соскочить на берег, найти туалет поблизости и закончить начатое. Но потом, по мере того как спадает возбуждение, в голове проясняется. Мы стоим на якоре в бухте. Добраться до берега я могу разве что на моем тузике, и что из этого получится?

«Да! Что из этого получится?»

Разве не в этом моя главная проблема? Что я постоянно сдаюсь, даже не попытавшись?

Я откладываю телефон, встаю на колени и откидываю люк. Туман, звезд не видно, но фонарь освещает палубу, и я вижу тузик, он привязан к лееру. В последние годы мы едва ли хоть раз им пользовались, это когда я был маленький и мы стояли у какой-нибудь скалы, папа решал, что мне надо отправиться в экспедицию, если его зазывали выпить какие-нибудь чужие дядьки. Ничего сложного в том, чтобы отвязать веревки, опустить лодку на воду, закинуть в нее два пластиковых весла, а потом тихонечко отплыть. Отдать швартовы. Отправиться в путь. Почему я никогда раньше так не делал?

«Кто тебе мешал, чертов лузер?»

Голос внутри меня холодный, сухой. Осуждающий. Надо бы пойти и снова лечь. На самом-то деле я и не хочу дрочить. Просто чего-то хочется.

Я забираюсь обратно в форпик, закрываю люк и распахиваю дверь, ведущую в рубку, пробираюсь мимо дивана и стола, проскальзываю на кухню, шарю на полке рядом с растворимым кофе, вдруг там осталось какао «O’бой», несколько ложек шоколадного порошка прямиком в рот сделали бы свое обычное дело, но в этом году папа не купил какао, наверное, считает меня достаточно взрослым. Тогда я привычным жестом распахиваю деревянную дверцу буфета, бережно зажимаю между большим и указательным пальцами самый кончик упаковки чипсов, чтобы она не зашуршала.

«Возьми холодную картофелину».

Я выпускаю из пальцев упаковку.

«Возьми холодную картофелину, ведь если ты не можешь разместиться в малютке тузике, то и чипсов не заслужил».

За дверью слышно тихое папино похрапывание. Раньше мы с ним частенько засиживались вместе допоздна, смотрели сериалы, играли в карты, как-то он целую неделю учил меня разбираться в морских картах, объяснял различие между всякими маяками и сигналами, мы обсуждали, как отправимся в длительные круизы, когда я стану постарше, в Хорватию или Вест-Индию, на худой конец, хоть по большому периметру архипелага, может, даже до самых островов Свенска-Хёгарна.

Теперь я стал постарше. И ничего мы не делаем. Просто сидим и недолго болтаем, после чего он уходит в свою каюту, смотрит там свои сериалы примерно час, а потом засыпает.

«Это потому что ты ему отвратителен. Ты сплошное разочарование. Даже хуже. Ты его в тоску вгоняешь».

Я снова берусь за упаковку. Хрустящий бекон со сметаной. На меня что-то находит, я тихонько открываю холодильник, достаю оттуда банку пива. «Старопрамен». Чешское.

* * *

Вода подо мной мягко побулькивает, уютный летний звук разбегается по всему телу, я нагишом верхом на тузике, это простенькая дешевая надувная лодочка, скорее даже игрушка, весла болтаются в уключинах, но я продвигаюсь вперед толчками, взметая фонтаны брызг. В том месте, где бухта переходит в море, я приметил симпатичный скалистый мыс, представляю, как буду сидеть там и чилить с пивом и чипсонами (плюс немного порнушки). Круть. Как все нормальные подростки.

На яхте было жарко и душно, а здесь, на воде, дует свежий ветерок, мне становится почти зябко, я хотел надеть треники и футболку, но это шло бы вразрез со спонтанностью моего порыва, теперь жалею, что так поторопился, под попой мокро, руки покрылись гусиной кожей. Я стараюсь не отрывать взгляда от яхты, чтобы не сбиться с курса, но в темноте она очень быстро расплывается, превращаясь в корабль-призрак, слабо освещенный одиноким огоньком якорного фонаря.

Я кручу головой, выискивая скалы. Плотная тень, все еще очень далеко от меня. Пока было светло, они казались ближе, неужели бухта действительно такая большая?

Брызги летят во все стороны, я беру мобильник и перекладываю его себе между ног, чтобы уберечь от влаги. Больше никаких глупостей, замедленные выверенные движения, никаких шлепков веслами по воде. Работай спиной, не руками. Скользи по воде. Я мерзну, почти дрожу. С