Война Чарли Уилсона - Джордж Крайл

Тридцать лет спустя он сел в служебную машину Агентства и отпустил водителя перед офисным зданием «Рейберн-хаус». По правилам он должен был приехать вместе с Нормом Гарднером, представителем Агентства по связям с Конгрессом. Предполагалось, что на встречах с политиками всегда должен присутствовать «опекун» из ЦРУ Но Гаст считал, что он выполняет секретную миссию, где необходима беседа с глазу на глаз. К тому времени, когда он вошел в офис Чарли, никому бы не пришло в голову, что он явился с неофициальным визитом. Он был дружелюбен с «Ангелами Чарли» и абсолютно владел собой, но, оказавшись в кабинете, подошел прямо к столу Уилсона.

Конгрессмен был застигнут врасплох. До сих пор от почти не обращал внимания на Авракотоса, называл его «мужланом из угольной шахты» или «миротворцем Чака Когана» и считал еще одним трусом из ЦРУ. Но рослый грек в темных очках, стоявший в нескольких дюймах от него, производил угрожающее впечатление. «Мне показалось, что он буквально напичкан агрессией, — вспоминает Уилсон. — Он сказал: “Давайте сразу перейдем к делу. Я не меньше вас хочу наступить на хвост этим ублюдкам. Поэтому давайте подумаем, как мы вместе можем сделать это”».

Уилсону понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом и осознать, что он наконец встретился с таким ЦРУ, о котором пишут в романах. Кем бы ни был Гаст Авракотос, с ним не стоило шутить. «Он ошеломил меня, — признает Чарли. — Вся моя бравада куда-то улетучилась».

Вербовка постоянно остается в зоне внимания любого оперативного сотрудника ЦРУ. Это грязная работа — покупать людей в интересах своей страны. Для того чтобы достигнуть успеха, оперативник должен действовать гибко и убедительно. Он должен уметь быть обаятельным и заводить друзей. Но в конечном счете он должен быть расчетливым игроком. Он ищет «уязвимые места для вербовки», а когда находит их, то знает, куда нужно забросить крючок, чтобы выловить рыбку.

Авракотос три года проработал в Бостоне, занимаясь исключительно вербовкой агентов: ученых-ядерщиков, американских бизнесменов и иранцев, которые могли оказать помощь в спасательной миссии. Каждый из пятнадцати завербованных им людей был крупным достижением, свидетельствовавшим о его умении пользоваться такими инструментами, как идеализм, секс, деньги и шантаж, на благо Америки.

У Авракотоса не было сомнений по поводу того, чем он занимался в офисе Уилсона в апреле 1984 года. Он приехал, чтобы завербовать конгрессмена, но это не было официальной операцией ЦРУ Никто в Агентстве даже не знал, что Гаст отправился к Уилсону. Его руководство так и не узнало о тайной сделке, впоследствии заключенной между ними.

Но на седьмом этаже Лэнгли почти сразу же поняли, что некое событие превратило Уилсона из крайне опасного противника в чрезвычайно полезного помощника. Авракотос дал понять, что укротил ярость конгрессмена по поводу «Эрликонов» с помощью нехитрой уловки. «Существует много способов прикончить программу, — объясняет он. — Можно стоять насмерть, но мы поняли, что с Чарли этот номер не пройдет. Поэтому мы выступили с внутренним «пилотным проектом» — закупить небольшое количество «Эрликонов» для испытаний и оценки. Мы знали, что можем затянуть дело по крайней мере на один год, а там будет видно».

Этот маневр повысил репутацию Авракотоса в глазах Кейси и Макмэхона. Теперь они рассматривали его как укротителя политических тигров, способного обуздать самого опасного и настойчивого критика Агентства в стенах Конгресса. До этого момента Авракотос мог утверждать, что он не превышал своих полномочий, так как мог заявить, что получил разрешение на основе своей интерпретации невнятных реплик директора. Но две недели спустя, когда Гаст вернулся в офис конгрессмена, он уже был виновен в вопиющем нарушении строгих правил ЦРУ, и никакие оправдания не смогли бы защитить его, если бы об этом стало известно.

На этот раз он не стал тратить время на акции устрашения. Вместо этого он дал понять, что идет на огромный личный риск. Никто не знал, чем он занимается, и если Уилсон примет его предложение, то должен будет молчать о том, от кого оно поступило. Потом Авракотос преподнес свой сюрприз: он хотел получить еще 50 миллионов долларов.

Это было возмутительное требование. Сотрудникам Агентства запрещено лоббировать конгрессменов, от которых зависит финансирование секретных программ. Им даже не разрешается разговаривать с членами Конгресса без особого разрешения, да и то лишь в присутствии контролера.

В данном случае Авракотос не только просил денег, о которых не знал никто из его руководства; никто в Лэнгли даже не был заинтересован в обращении к Конгрессу за этой суммой. В сущности, некоторые до сих пор ворчали из-за тех сорока миллионов, которые Уилсон буквально вбил в глотку Агентству. Конгрессмена считали опасным и непредсказуемым человеком, на которого нельзя положиться. Более того, любой запрос о новом финансировании в середине парламентской сессии мог быть направлен лишь в том случае, если директор был готов представить президенту свои аргументы. Сумма, запрошенная Авракотосом, превышала весь афганский бюджет ЦРУ на этот год.

Действия Авракотоса, как их ни рассматривай, имели все признаки прямой вербовки. Любая вербовка в ЦРУ включает элемент опасности.

В крайних случаях за рубежом оперативника могли застрелить, избить или упрятать за решетку, если дело пойдет не так, Всегда существует риск оказаться разоблаченным во враждебном стане; для Авракотоса таким «враждебным станом» было ЦРУ. В довершение по всему, как будто он ступал по недостаточно тонкому льду, Авракотос позволил себе усомниться в мужских качествах Уилсона.

— Вы много говорите о том, как хорошо убивать коммунистов, — сказал он. — Для такого крутого парня, как вы, не будет проблемой достать пятьдесят миллионов, и я не стал бы откладывать это до Рождества.

ГЛАВА 19.

ВЕРБОВКА

Очевидно, что движущей силой этой драмы был Гаст Авракотос, и если бы он не сделал первый шаг, то не произошло бы дальнейших событий. Но по сути дела он всего лишь попался в ловушку, расставленную Чарли Уилсоном задолго до этого. Уилсон тоже полагался на свою политическую интуицию. Он знал, что где-то в ЦРУ должны найтись его единомышленники. Он пытался завлечь Агентство щедрыми денежными предложениями. Не добившись успеха, он продолжал гнуть свою линию и угрожал взять крепость ЦРУ в осаду, если они не примут его предложения. Авракотос был тем человеком, который клюнул на наживку. В результате произошла взаимная «вербовка» и родилось тайное партнерство, которое вскоре изменило ход афганской войны.

По словам Чарли, во время их первой встречи Авракотос просил лишь 40 миллионов долларов, в то время как Уилсон сразу же поднял ставку до 50 миллионов. «В тот день мы поняли, что можем быть полезны друг другу — говорит Авракотос. — Думаю, Чарли осознал, что я буду верен и предельно честен, а я понял, что могу положиться на него, что он защитит меня».

Сначала роль первой скрипки взял Авракотос, начавший знакомить Уилсона с хитросплетениями внутренней политики ЦРУ. Оба понимали, что в первой битве их противниками будут чрезмерно осторожные руководители Агентства. Вместе они разработали план ритуального танца, который со временем усовершенствовали и чрезвычайно эффективно использовали в предстоящие месяцы. Следуя инструкциям, полученным от Гаста, Уилсон позвонил Кейси и сказал, что он готов выделить Агентству еще 50 миллионов долларов для Афганистана. Может ли директор найти применение этим средствам? Чарли добавил, что он уже имел смелость задать этот вопрос Авракотосу.

Такой ход не оставлял Кейси иного выбора, кроме консультации с фактическим организатором этой шарады, Гастом Авракотосом, который подтвердил, что Уилсон позвонил ему. В ответ на настойчивые запросы конгрессмена ему пришлось признать, что афганская программа допускает увеличение финансирования. Директору оставалось лишь подписаться под предложением. Закрепившись на этой позиции, Уилсон принялся творить чудеса в Комиссии по ассигнованиям.

«К этому времени я убедил почти всех конгрессменов, что дело моджахедов лишь немногим уступает защите христианских ценностей, — вспоминает Уилсон. — Все члены моей подкомиссии горели энтузиазмом. Я создал у них впечатление, что они могут возглавить борьбу за правое дело. Консерваторам я сказал, что настало время надрать задницу русским, а либералам — что они могут доказать свои антикоммунистические убеждения, даже если не поддерживают «контрас» в Никарагуа».

В то лето ЦРУ находилось в очень щекотливой ситуации перед Конгрессом. Из стана либералов, недавно отвергших запрос президентской администрации на 19 миллионов долларов для «контрас», доносился недовольный ропот. Уилсон сознавал, что не может полагаться только на политический нажим. Ему пришлось призвать на помощь свое красноречие. «Я защищал эти 50 миллионов долларов перед всей Комиссией по ассигнованиям. Мы распорядились, чтобы все, кроме членов Комиссии, покинули помещение. Этот случай был единственным в своем роде».