Принцесса-невеста - С. Моргенштерн

– Осторожно, – предостерёг Иниго. – Держись ко мне поближе и следи за равновесием.

Они направились вниз на второй уровень.

– Если я тебе кое-что скажу, обещаешь не смеяться надо мной, не насмехаться и не обижать меня? – спросил Феззик.

– Обещаю, – кивнул Иниго.

– Я напуган до смерти, – сказал Феззик.

– Но всё же нам надо идти, – тут же откликнулся Иниго.

– О, какой чудесных стих…

– Но сейчас не время, прости, – сказал Иниго, снова в рифму, чувствуя себя крайне находчивым, радуясь тому, что Феззик видимо расслабился по мере того, как они спускались ниже, и поэтому он улыбнулся и похлопал Феззика по его могучему плечу, ведь он был хорошим парнем. Но глубоко, глубоко внутри, желудок Иниго сворачивался в узел. Он был потрясён и ошеломлён тем, что человек неограниченной силы и могучести может быть напуган до смерти; пока Феззик не заговорил, Иниго был совершенно убеждён, что лишь онодин был по-настоящему напуган до смерти, и то, что испуганы были они оба, не сулило ничего хорошего в том случае, если наступит время паниковать. Кому-то надо будет сохранить разум, и он естественно предполагал, что, раз у Феззика его так мало, удержать его не будет особой проблемой. Никуда не годится, подумал Иниго. Ладно, ему просто надо постараться избегать ситуаций, вызывающих панику, вот и всё.

Лестница была прямой и очень длинной, но в конце концов они добрались до её конца. Ещё одна дверь. Феззик толкнул её. Она открылась. Ещё один зал, вдоль стен которого стояли клетки, но уже большие, и внутри них в мелкой воде яростно боролись огромные гиппопотамы и двадцатифутовый аллигатор.

– Нам надо поторопиться, – сказал Иниго, ускоряя шаг, – как бы нам не хотелось помедлить, – и он почти бегом направился к знаку, гласящему «На уровень три». Иниго открыл дверь и посмотрел вниз, а Феззик заглянул ему через плечо. – Хммммм, – промычал Иниго.

Эта лестница отличалась от предыдущей. Она была намного менее крутой и на полпути поворачивала, поэтому то, что находилось внизу, чем бы оно ни было, оставалось невидимо для них, стоящих наверху и приготовляющихся спускаться. Высоко на стенах, так, что до них невозможно было дотянуться, горели странные свечи. В их свете тени казались очень длинными и очень узкими.

– Да уж, не хотел бы я тут жить, – сказал Иниго, пытаясь пошутить.

– Жуть, – отозвался Феззик, рифма сорвалась с его губ прежде, чем он успел её остановить.

Иниго взорвался:

– Честное слово! Если ты не можешь держать себя в руках, я пошлю тебя назад, и можешь ждать меня там в одиночестве.

– – Не оставляй меня; я хочу сказать, не заставляй меня оставить тебя. Прошу. Я хотел сказать «жать», я не знаю, как туда прокралось « у».

– Ты заставляешь меня терять терпение; пошли, – сказал Иниго и направился вниз по изгибающейся лестнице, Феззик следовал за ним, и, как только дверь захлопнулась за ними, произошли две вещи:

(1) Дверь, вполне очевидно, закрылась на замок.

(2) Свечи на высоких стенах погасли.

– НЕ БОЙСЯ! – крикнул Иниго.

– Я НЕ БОЮСЬ, НЕ БОЮСЬ! – прокричал Феззик в ответ. И затем, подавив волнение, он выдавил из себя: – Что нам делать?

– П-п-п-просто, – ответил Иниго спустя некоторое время.

– Ты тоже напуган? – спросил Феззик в темноте.

– Нет… ничуть, – очень осторожно ответил Иниго. – И до этого я хотел сказать «легко»; не знаю, как туда пробрались «п-п-п-п-». Слушай: мы не можем вернуться назад, и мы определённо не хотим оставаться здесь, поэтому мы просто должны идти вперёд, как и делали до того, как произошли эти небольшие неприятности. Вниз. Нам надо вниз, Феззик, но я могу сказать, что немного обеспокоен этим, и поэтому,по доброте душевной, я позволю тебе идти не за мной и не передо мной, а рядом со мной, на одной ступеньке, шаг в шаг, и ты положишь руку мне на плечо, потому что тебе наверняка станет от этого легче, а я, чтобы ты не чувствовал себя глупо, положу руку тебе на плечо, и таким образом, в безопасности, защищённые, вместе, мы спустимся.

– Ты вытащишь шпагу свободной рукой?

– Уже. Ты сожмёшь свою в кулак?

– Она сжата.

– Тогда давай посмотрим на вещи с приятной стороны: мы с тобой переживаем приключение, Феззик, а большинство людей живёт и умирает, и такая удача, как нам, им никогда так и не выпадает.

Они спустились на одну ступеньку. Затем ещё на одну. Затем на две, потом на три, постепенно втягиваясь.

– Как ты думаешь, почему они заперли за нами дверь? – спросил Феззик, пока они шли.

– Подозреваю, что дабы добавить остроты нашему путешествию, – ответил Иниго. Несомненно, это был один из его наименее убедительных ответов, но ему не удалось придумать ничего получше.

– Вот и поворот, – сказал Феззик, и они замедлились, не споткнувшись, одолели крутой поворот и продолжили спускаться. – И свечи они погасили потому же – ради остроты?

– Скорее всего. Не сжимай меня так сильно…

– Это тыне сжимай менятак сильно.

К этому моменту они уже поняли, что что-то не так.

Вот уже много лет между зоологами, изучающими джунгли, идёт непрерывная битва за то, какую из гигантских змей считать самой большой. Приверженцы анаконд всё время кричат о змее из Ориноко, которая весила более пяти сотен фунтов, на что приверженцы питонов отвечают тем, что указывают на иероглифового питона, однажды найденного у Замбези и состалявшего тридцать три фута и семь дюймов в длину. Спор, конечно, глуп, потому что «самая большая» – это слишком неопределённо и ничего не значит в серьезных спорах.

Но любой настоящий любитель змей, к какой бы школе он ни принадлежал, признает, что аравийский гарстини, хотя и будучи короче питона и легче анаконды, быстрее и прожорливее обоих, а особь, принадлежавшая принцу Хампердинку, была замечательна не только своей скоростью и ловкостью, но и постоянно находилась на грани голодания, и потому первое кольцо, упавшее на них сверху, было как молния, оно связало им руки, и кулак со шпагой стали бесполезны, а второе кольцо обвило их ещё крепче, и Иниго крикнул:

– Сделай что-нибудь!

– Я не могу – я пойман – сделай ты что-нибудь…