Жизнь на каблуках - Маша Царева

Я недоуменно на нее уставилась:

– Что? Ты что-то путаешь… Вилли не мог.

– Тем не менее он это сделал. А я, как видишь, даже не выставила тебе счет.

Я нахмурилась, припоминая события трехлетней давности. Норковая шуба осталась в квартире Вилли. Он просил меня об этом не беспокоиться. А когда мы встретились на репетиции через несколько недель и я спросила про шубу, Вилли сказал, что все улажено. Вот я больше и не беспокоилась… Да и до того ли мне было тогда? Улажено – и слава богу.

– Разве он тебе не рассказывал? – удивилась Алиса.

– Нет.

– Когда ты смоталась, здесь был жуткий скандал. У меня случилась истерика, Фарика чуть не уволили, Самир ходил мрачнее тучи. Потому что клиент, который заказал тебя, – один из совладельцев клуба. Он привык получать все, что хочет, а тут ему говорят, что девочки, которую он выбрал, не будет – пропала девочка. Он вышел из себя, Самира чуть не убил. И тут на следующий день заявляется этот мальчик с шубой. Представляешь, как ему попало!

– Вилли? – потрясенно уточнила я.

– Виктор Федоркин. Только тогда он еще не был знаменитым, поэтому скидок ему не делали. Я думала, бедного мужика убьют. Фарик над ним лично поработал.

– Его били?!

– Несильно. Так, пугали. Чтоб другим неповадно были. Он тут четыре дня просидел.

– Четыре дня?!

– Ты так удивляешься, прямо смешно… Разве ты не заметила, что твой мужик на четыре дня исчез из виду? Или тебе наплевать?

– Да не мой он мужик…

– Какого хрена он тогда так из-за тебя подставился? – усмехнулась Алиса. – Нет уж, девочка, не отпирайся. У меня на такие вещи нюх.

В гримерной брюнетистая Клеопатра как всегда ссорилась с одной из новеньких стриптизерок. На этот раз девушки поспорили из-за того, кому первой выходить в зал. На мой взгляд, повод был надуманным, тем более что и клиентов в зале почти не было.

– А пусть Варька идет! – Увидев меня, Клеопатра подбоченилась. – А то она что-то сегодня у нас халявит!

– Верно! – мгновенно переметнулась на ее сторону та, которая еще минуту назад готова была глаза ей выцарапать. – Почему мы должны за нее отдуваться?

В другой раз я, может быть, от скуки и включилась бы в ссору, но в тот момент мне было не до них. Я бросилась к шкафчику, в котором была заперта моя одежда. Пошарила на гримерном столике в поисках плоского ключа. Его не было. Клеопатра с довольной усмешкой наблюдала за моими суетливыми телодвижениями. Все понятно, кто-то из них ради развлечения украл мой ключ. И я сама виновата, что рискнула оставить его на видном месте. В нашей гримерке ничего оставлять нельзя – сопрут.

– Девчонки, это не смешно. Верните ключ, – вздохнула я.

– А при чем здесь мы? – прищурилась одна из стриптизерок. – Сама куда-то дела свой ключ, сама и ищи!

При этом все находящиеся в комнате девушки наблюдали за мной с довольными усмешками. Я поняла, что на этот раз работницы клуба «90-60-90» сговорились против меня.

– Мне надо убегать. Отдайте ключ.

– Вот как? Посреди смены слинять вздумала? А мы тут за тебя должны работать, что ли?

– Но мне правда надо… – Я замолчала на полуслове. Какой смысл унижаться, если окружающие только этого от тебя и ждут?

Нет, я всегда была склонна к нестандартным решениям. Как-нибудь выпутаюсь и на этот раз. Вот на красивой резной вешалке у входа висит моя новая шуба. Норковая, длинная, уютного «халатного» фасона…

Плотнее запахнув на груди шубу, спотыкаясь на высоких каблуках, я бежала по Садовому кольцу. В голове пульсировали, сменяя друг друга, воспоминания – вот Вилли Федоркин целует руку девчонке из кабаре «Калина». А она смотрит на него, как на привлекательного мужчину, у нее и в мыслях нет, что он может оказаться голубым. Вот Алиса мечтательно говорит: «Он нормальный мужик, причем очень даже сексапильный! У меня на такие вещи чутье!»

А вот и сам Вилли. Я танцую в репетиционном зале, а он украдкой посматривает на меня – я это замечаю боковым зрением. А когда я поворачиваю голову, он опускает глаза. Вот он с жаром убеждает меня примерить костюм Жирафикова. Он готов на все, лишь бы меня не уволили из группы.

Прохожие оборачивались мне вслед – не так часто увидишь на улице высокую, ярко накрашенную девушку, которая на олимпийской скорости несется по зимней Москве в открытых туфельках на босу ногу. Декабрьский ветер бросал пригоршни колючего снега мне в лицо. От снега саднило щеки. Я чувствовала, как по разгоряченным щекам плывут черные ручейки – снег, перемешанный с тушью для ресниц. Людям, наверное, казалось, что я плачу. А на самом деле мне смеяться хотелось.

Вот и знакомый дом. Я не была здесь больше трех лет, почему-то Вилли никогда нас к себе в гости не приглашал. Тем не менее мне сразу удалось вспомнить расположение подъезда. Я толкнула тяжелую дверь – подъезд приветствовал меня густым теплом и запахом свежесваренного борща. Я устремилась по лестнице вверх.

– Девушка, вы куда?! Стойте!

Ах да, консьержка, как же я могла забыть. Монстр с фиолетовыми волосами, уложенными в халу. Я не обратила на нее внимания. Пусть только попробует меня остановить.

– Вы слышите, что я вам говорю?! А ну стой, прошмандовка!

Она погналась было за мной. Но где ей со мной тягаться. Она пенсионерка, пусть бодрая и лихая. А я все же танцовщица, я привыкла к нагрузкам и рывкам.

И вот я на седьмом этаже. Звоню в знакомую дверь, обитую буржуазно-белой кожей. Никто не открывает. Этого не может быть. Хотя… почему не может? Вилли Федоркин теперь звезда, сейчас субботний вечер, мало ли у него дел? Может, он смакует мартини на вечеринке в модном клубе, или разлиновывает кокаиновые полоски у кого-нибудь в гостях, или занимается любовью с тремя грудастыми мулатками, или сидит в жюри на конкурсе красоты «Мисс Длинные ноги», или объясняет маникюрше, как именно следует шлифовать его ухоженные ногти, или… Да откуда мне знать, чем занимаются субботними вечерами поп-идолы?!

В отчаянии я ударила ногой в белую дверь – на девственно-белой кожаной обивке остался след подошвы – ох, Федоркин теперь меня убьет. Если, конечно, я его еще хоть когда-нибудь увижу.

– Я сейчас милицию вызову! – угрожает снизу синеволосая консьержка.

Мальвина, блин.

Почему, почему, почему мне все время так не везет?!

И вот тогда я начинаю плакать. Это уже не растаявший снег мешает краски на моем лице. Я понимаю, что все это выглядит глупо, но остановиться не могу. Это самая настоящая истерика. Стою, прижавшись к батарее, в шикарной шубе на голое тело и реву. Как идиотка, честное слово.

– Кто это там долбится? Потерпеть не можете, что ли?

Дверь, обтянутая белой кожей, приоткрывается. Я в ужасе поднимаю заплаканные глаза и вижу Виктора Федоркина – вид у него помятый и сонный. Он непричесан, небрит и одет в простые черные джинсы и сомнительного вида растянутую футболку. И никаких подведенных глаз, никаких розовых лосин, как у балеруна-любителя. Несколько минут он ошарашенно смотрит на меня. Не узнает, наверное.