Руины - Ричард Байерс

Гармония ритуала разорвалась, когда драконы зарычали и закричали люди. Дригор пошатнулся, по подбородку из носа полилась кровь. Бэримель вырвало. Лунное Крыло упал, его серебристые крылья и хвост начали беспорядочно метаться. Павлу тоже было нехорошо, но он успел отойти, чтобы не быть раздавленным.

Волшебная сфера увеличилась. Линии образовывали овалы, которые, казалось, стремились выйти за пределы фигуры. Уиллу показалось, что это челюсти, которые тянутся, чтобы всех проглотить.

Кто-то должен был остановить это, но все волшебники были недееспособными. Уилл достал из-за пояса пращу и, вложив снаряд, запустил его в сферу, но ядро пролетело сквозь нее, не причинив никакого вреда. Полурослик повернулся к Дживексу, но тот потряс головой, показывая, что тоже не имеет представления, что делать.

Трясясь и вздрагивая, Нексус, тем не менее, сумел сосредоточить взгляд на шаре. Он прорычал единственное слово силы, и сфера исчезла, как и фигура на земле. Ужасающее чувство безысходности пропало в тот же момент.

Волшебники начали подниматься с земли, отряхивая и вытирая запачканные кровью и грязью одежды, подбирали уроненные талисманы, осматривали прокушенные языки и губы и полученные при падении синяки. Все, кроме Лунного Крыла. Серебряный дракон лежал там, где упал, и не двигался.

Заметив это, Ажак кинулся к другу. Он поравнялся со щитовым драконом, а потом мрачным, отрешенным голосом сказал: — Он мертв.

— Мне очень жаль, — сказал Хаварлан. — Мы поместим его туда, где он сможет покоиться с миром. Но затем нам нужно продолжить наши изыскания.

— Да, — ответил Ажак, — он заслужил лучшего, но я все понимаю.

Уилл рассматривал это как перерыв. Брандобарис ведал, как все волшебники, жрецы и даже драконы нуждались в отдыхе. К тому времени, как Ажак, Хаварлан и двое других серебряных вернулись после погребения Лунного Крыла, остальные успели придти в себя. Однако настроение было еще угрюмей, чем раньше.

— В чем дело? — спросил Уилл. — Мне жаль Лунное Крыло, но он погиб не напрасно. Мы видели старую эльфийскую крепость, так? Мы действительно ее видели.

— Он промелькнула перед нами, — сказал Огненные Пальцы, — но недостаточно ясно и долго, чтобы выяснить ее месторасположение.

— Если получилось с первого раза, вторая попытка принесет лучший результат

— Увы, нет, — сказал Нексус.

— Проклятье! — заворчал Уилл. — Я устал слышать эти слова.

— Не больше, — ответил золотой, — чем мы устали это произносить. Но защита слишком сильна. Нам повезло, что первая попытка проникнуть туда не поубивала всех нас. Вторая такая попытка приведет к катастрофе.

— Трусы! — заверещал Дживекс. — В мире, находящимся в такой опасности, драконы и волшебники, достойные называться таковыми, попытались бы в любом случае.

— Я с радостью пожертвовал бы жизнью, — сказал Тамаранд, — если знал бы, что есть хоть малейший шанс на успех. И я уверен, что так поступил бы любой из собравшихся здесь. Но было бы глупостью уничтожить себя в бесплодных попытках. Мы должны сделать то, что делали в последние месяцы, если план проваливался: придумать новый.

Дживекс пренебрежительно фыркнул, но смолчал.

Маги и драконы начали бесконечную дискуссию, полную эзотерических концепций и терминологии, слишком сложной для понимания Уилла. Но он понял, что никто не мог предложить ничего такого, что не рассматривалось бы остальными как бесполезная трата времени. Этот разговор его утомил и еще больше обезнадежил. В конце концов, он уселся на холодную землю, наблюдая, как Селуна входит в свои права. Заклинатели монотонно спорили, а полурослик ловил себя на том, что периодически проваливается в сон.

Дремал он до того момента, когда Вингдавалак не расправил крылья, скорее желтые, чем бронзовые, признак молодости, и раздражительно фыркнул:

— И это все? Мы побеждены? Тогда вернемся в убежище и уснем, пока не почувствуем голод? По крайней мере, в таком состоянии, мы не сойдем с ума и не нанесем зла.

— Нет! — сказал Тамаранд. — Я не для того пошел против Ларета, чтобы быть королем погибающего рода драконов. Мы не уснем, по крайней мере, не раньше, чем я буду иметь полную уверенность в том, что это единственный выход.

Так как дискуссия продолжилась, Дорн, до сего времени стоявший тихо и почти не двигавшийся, внезапно повернулся и направился к Павлу. Уилл поднялся на ноги и поспешил присоединиться к ним.

— Придумай что-нибудь, — сказал Дорн.

Павел насмешливо посмотрел на него.

— Ты же понимаешь, что если бы я мог, то сделал это. Наши союзники — самые мудрые волшебники во всем Фаэруне. Если они не видят выхода…

Он лишь развел руками.

— Ладно, — сказал Уилл, — ты идиот и шарлатан, мы все это знаем. Но ты заявлял, что знаешь, как работает магия, и иногда, не иначе, как по воле Госпожи Удачи, твой пораженный сифилисом мозг выдает идеи, тогда как более умные люди, а таких, надо сказать, большинство, находятся в тупике. Ты единственный, кто догадался, как прочесть записи Саммастера, ведь так? Поэтому, не стой здесь, как пугало Блазанара. Сосредоточься и думай.

— Я пытаюсь, — ответил Павел. — Я как раз это и делал, и если вы двое перестанете мне надоедать, я продолжу.

Уилл знал, что жрец и так обдумывал проблему, но после их словесной перепалки Павел насупился и стал смотреть в землю, а не на драконов и волшебников. Он больше не обращал на них внимания и обдумывал собственные мысли.

На протяжение какого-то времени идей от него не поступало. Уилл подумал, что, возможно, их и не будет. Некоторые проблемы не имеют решения, и эта одна из таких.

А потом Павел резко поднял голову и встрепенулся.

— У меня есть идея, — сказал жрец, и все одновременно повернулись к нему.

— Мы слушаем, — сказал Ажак, явно сомневаясь, что человеческий жрец мог придумать что-то, что не пришло в голову драконьим чародеям.

— Для начала, — сказал Павел, — будем считать, что Бримстоун достиг другой стороны ворот.

— Исходя из того, что мы увидели, — заметил Нексус, — это очень оптимистичное предположение, но продолжай.

— Далее, — продолжил Павел, — примите к сведению, что Бримстоун — дракон-вампир. Предполагается, что такое существо должно держаться близ своих сокровищ, иначе умрет. Однако же он свободно путешествует, и, кажется, я знаю как. Уверен, что все вы заметили драгоценность у него на шее. Я думаю, он зачаровал ее так, что она воплощает все его сокровища. Это один из фундаментальных принципов магии, что фрагмент сохраняет полную идентичность с тем, из чего он был извлечен.

— Это так, — сказал Дарвин, — но что с того?