Руины - Ричард Байерс

— Дживекс! — Рявкнул он. — Разойтись!

Быстро маша крыльями, волшебный дракон отлетел от вздымавшейся тени, созданной его гигантским сородичем. Мгновением позже тьма ударила. Как когда-то на площади Новуларонда, когда она пронеслась по булыжнику, как разрушительная волна бросается на берег. Но на сей раз она возникла в небе, словно удар молнии.

Охваченный столпом мрака, Мадислак рассыпался в прах, некоторые частицы его тела осыпались вниз, самые лёгкие повисли в воздухе подобно мерцающему туману. Части его тела, не затронутые прикосновением тьмы, — части хвоста, ног, куски крыльев — упали на землю.

Сделав свое дело, сгусток тьмы исчез. Зетриндор вскочил на ноги. Его отвратительная плоть была во многих местах настолько порвана, что висела клочьями, обнажая кости. Левая сторона головы была совсем голым черепом, глаз и ухо оказались оторваными вместе с кожей и мышцами. Мадислак, Дорн и их союзники причинили ему вред, который не вынесло бы ни одно живое существо. Но драколич перемещался всё с той же пугающей скоростью и изяществом, что и прежде.

Выставив вперед железную часть тела, приготовившись блокировать и бить искуственной рукой и отведя назад меч, Дорн вышел лицом к лицу с драколичем. Со смертью Мадислака и учитывая, что Павел исчерпал запас своих заклинаний, это было совершенно бесполезно. Но это было всё, что он мог сделать и всё, что хотел.

Его товарищи обходили Зетриндора с боков. Белый напал на Дорна. Тот отпрыгнул в сторону, приготовившись рубить голову существа, но резко прекратил атаку, поскольку Зетриндор был всё ещё вне пределов досягаемости. Полуголем понял, что это был манёвр, предназначенный для того, чтобы остальные подошли ближе, пока всем казалось, что дракон сосредоточен на Дорне. Стайвэл проглотил наживку. Заметив опасность, Натали, чьи волосы ощетинились копной белых перьев, закричала:

— Нет!

Стайвэл остановился и, когда Зетриндор развернулся и атаковал его, сумел уклониться.

К сожалению, страх за Стайвэла отвлек Натали от опасности, грозящей ей самой. Хвост Зетриндора изогнулся, врезался в её тело и подбросил в воздух. Девушка тяжело упала вниз и осталась лежать, словно сломанная кукла.

Не было времени для скорби о ней или ярости, только полная концентрация на непосредственной задаче. Дорн, Уилл, и Павел сражались, слаженно взаимодействуя и применяя приёмы, которые использовали в бесчисленных боях с опасными тварями.

Будучи опытным охотником и истребителем змеев, Стайвэл использовал похожую тактику. Дживекс нападал на Зетриндора, применяя один магический эффект за другим, и всякий раз, когда видел брешь, пускал в дело зубы и когти.

Это сохранило им всем жизнь ещё на несколько мгновений. Даже позволило нанести белому ещё несколько несущественных ранений. Пока Зетриндор, который, по-видимому, устал от этой игры, не прорычал слово сылы.

Ударил гром, чудовищный звук, подобный взрыву. Дорн пошатнулся и упал. Его союзники тоже, все, кроме Дживекса, который нелепо кувыркался в воздухе.

Зетриндор потянулся челюстями к Уиллу. Полурослик предпринял несколько слабых усилий, чтобы встать на четвереньки, но, похоже, не видел нависшей угрозы. Остальные тоже не попытались его защитить. Оглушительный взрыв ошеломил всех.

Дорн тоже чувствовал себя разбитым и изможденным, но заставил себя встать. Он обеими руками схватил свой меч и ударил. Быть может, Зетриндор слишком полагался на мощь своего колдовства, или же сопротивление Дорна застало его врасплох, но он не предпринял никаких усилий, чтобы уйти от удара. Лезвие с хрустом погрузилось глубоко в череп с той стороны, где Мадислак уже сорвал естественную броню чешуи и мускулов.

Всё тело Зетриндора содрогнулось. Дорну показалось, что он увидел темноту, бурлившую вокруг острия его меча и разрыв, в котором он воткнулся, как будто кровоточила некая мерзкая сила. Он выдернул оружие, ударил второй раз и снова расколол кость.

Зетриндор качнулся назад. Дорн ощутил внезапный лучик надежды, пока драколич не восстановил равновесие и не возвратился в боевую позицию. Его горло раздулось.

«Недостаточно хорошо», — подумал Дорн. — «На миг я подумал, что это так, но нет. Не так.»

Затем голос, на октаву более низкий, чем его собственный закричал:

— Вы видите, маленький народец сказал правду! Лич слаб! Взять его! Взять его! Взять его!

Вздрогнув, Зетриндор повернул голову, взглянув на молодого, сравнительно стройного ледяного великана, который поднял крик. Вероятно, драколич выдумывал наказание пострашнее, но в то же мгновение другой гигант бросил огромный топор и угодил ему в грудь.

Целый шквал метательных снарядов устремился к монстру, от гигантов, карликов, и варваров, как стреляющих из луков, так и бросающих копья. Затем с рёвом ненависти они бросились на Зетриндора и облепили его, и драколич почти исчез под массой нападавших.

Дорн понял, что народу ледника было наплевать условия его битвы с белым драконом. Они только хотели избавиться от Зетриндора, и как только его противники ослабили драколича, убедив их, что он был уязвим, восстали против него.

Полуголем предположил, что другой человек на его месте ликовал бы, но он всё ещё не мог почувствовать ничего кроме ненависти. Он попытался протолкнуться через скопление воинов вокруг Зетриндора, чтобы снова сражаться, но не смог. Слишком мало сил осталось в его болящей и истощенной человеческой половине.

Зетриндор снова начал выкрикивать заклинание, но вскоре замолчал, как и вся сражающаяся толпа бойцов. Какой-то священник или шаман вовремя наложил заклятье тишины, чтобы драколич не смог использовать свою магию.

Однако сражение всё бушевало, и Дорн начал опасаться, что даже такой толпе врагов не одолеть драколича. Но в это время гигант, облаченный в нагрудник, вырезанный из заговоренного неплавкого льда, нагнулся и, выпрямившись, поднял высоко над собой отрубленную голову Зетриндора. Народ ледника или, по крайней мере, все те, кто находился вне области тишины, прокричали громогласное ура.

Дживекс подлетел к Дорну. Волшебный дракон посмотрел на эту сцену, а затем фыркнул:

— Почему они не приветствуют меня? Ведь всю работу сделал я.

Стайвэл встал на колени рядом с неподвижным телом Натали. Несмотря на совиные глаза и перья, она казалась ему самым прекрасным существом во всем в мире.

— Я был дураком, — сказал он. — Я должен был предложить тебе разделить со мной постель, когда была такая возможность. Может, ты сказала бы да. Клянусь единорогом, может быть, я бы даже женился на тебе, если бы это было нужно.