Вожак - Генри Олди

Из плоской сумки возникла папка с бумагами.

— Всегда при себе. Во избежание, значит, недоразумений. Ты ж не первый, кто докапывается…

Постановление. Лицензия. Кругляши «солнечных» печатей: высший уровень. Водяные знаки. Официально заверенная светокопия правительственного указа, о котором Тизитль слыхом не слыхивал. Печать, личный штамп и подпись государственного нотариуса. Регистрационный номер…

Светокопия стала последней каплей. При технике пришельцев ничего не стоило скопировать оригинал так, что ни одна экспертиза не распознала бы подделку. Это значило, что черно-белая светокопия — местная, без дураков. Следовательно, и другие бумаги — подлинники. Оставался микроскопический шанс, что психологи чужаков тоже не даром едят свой хлеб — или что они там едят?! — что хитрые соображения полковника Зельцина были ими учтены для создания эффекта правдоподобности. Но Тизитль сердцем чуял: тушим свет, сливаем воду.

— Понимаю. Обидно, да, — Змей принял документы. — Политики, братан. Сволочное племя. Наступай, отступай, жди, пока перетрут… Хорошо хоть, народу в меру положили. Да что я тебе рассказываю? Ты ж военная косточка, хоть и безопасник. Пошли, помянем светлые деньки. Помнишь, как ты меня из бота выкуривал?

Ненависть к врагу? Радость победителя? Насмешка? Ничего из этого Тизитль, как ни старался, не мог уловить в словах Змея. Два солдата воевали по разные стороны. Война в прошлом, самое время оприходовать фронтовую соточку. Хорошо, мирную соточку, а за ней — вторую.

Такие дела.

Тизитль Зельцин не достоин считаться врагом. Избавлен от злорадства. Поставлен на довольствие: жалость и сочувствие. Бери, что дают.

— Полковник? — в руку ткнулся металлический стаканчик. Пахло спиртом и травами. — Будь здоров! Лихо ты Ведьму подрезал, мало кому удавалось… До дна!

Свою порцию Змей выпил одним махом. Крякнул, утер губы рукавом. Тизитль цедил инопланетный алкоголь, не чувствуя вкуса. На внеурочную пьянку никто не обратил внимания. Чужаки были заняты делом: замерли напротив дикарей, уставились в упор. Гипнотизировали, что ли? Вспомнились показания Марчкха. Значит, сейчас полковник Зельцин увидит, как это делается? Как пришельцы добывают энергию из обитателей Острова Цапель, оставаясь при этом в живых?

— Не переживай, — Змей ошибся, истолковав медлительность Тизитля как итог тяжких раздумий. — Все по-честному, без обмана. В пределах десяти процентов населения. Вы — себе, мы — себе. Мы твоим тузикам еще и рождаемость повысим. Чтобы плодились, как кролики! У нас медицина — ого-го! Гляди, какое тузло счастливое…

Он указал на группу внекастовых, сидевших поодаль, у края купола. Двое переговаривались, один курил трубку. Остальные наблюдали за сеансом гипноза. Они были совсем разные: мужчины, женщины, подростки. Худые и толстые, с татуировками и без. Они были одинаковые. Лица. Глаза. Расслабленность поз. Покой безмятежности.

Тихая умиротворенность счастья.

Не было ни возбуждения, ни эйфории, которыми сопровождается честный плен. Не было предвкушения скорого ухода в солнце. Казалось, дикарям удалось воочию заглянуть в пламя ждущей их вечности — и окончательно убедиться: солнце от них никуда не денется. Рожденные вне каст? Нет, теперь они — астлане. Солярное будущее им гарантировано. Надежность предъявленных гарантий дарила тузикам счастье, отныне — и до конца земной жизни.

…тузики, сказал Змей. Тузло.

Слово было незнакомым. На нем сделалось ясно, что Змей говорит с Тизитлем при посредстве авто-толмача: звук расслоился, реальный голос Змея, чуть дребезжа, пробился из-под искусственного. Переводчик работал идеально — вживлен в гортань носителя, он подавал речь естественным путем, с сохранением тембра и интонаций, параллельно заглушая, сводя на нет первичное звучание голоса. Как бы то ни было, в «тузле» Тизитль уловил легкий оттенок пренебрежения. Эти, которые тузло, уже прошли через процедуру гипноза. Мытьем или катаньем, чужаки добились от них…

Чего?

Плевать хотел Тизитль Зельцин на все чудеса, добрые и злые. Он видел главное: будущее. Постепенно, исподволь, чужаки станут наращивать свое присутствие на Острове Цапель. Десять процентов. Пятнадцать. Ускоренный прирост поголовья внекастовых. Высокотехнологичные игрушки с барского плеча. Сперва — для избранных, позже — для широкого круга. Чудеса медицины. Альтернативная энергетика: не переводите зря ценных тузиков. Увеличение квот. Ползучая пропаганда. Два-три поколения, и уже не тузики — кастовые астлане станут записываться в очередь к доброжелательным гипнотизерам, чтобы раз и навсегда, до конца жизни, окунуться с головой в сладкое умиротворение, улыбаясь, пойти ко дну. Об этом будут мечтать с детства, с нетерпением дожидаясь совершеннолетия. Для большинства это станет единственной целью в жизни…

Не хочу. Не хочу этого видеть.

Вернув стаканчик, Тизитль пошел прочь. Змей окликнул его, но полковник молчал. Он ждал выстрела в спину. Ждал, надеялся, молил о снисхождении — и понимал, что надежда тщетна.

Радужный купол сомкнулся за ним.

— Возвращайся к вертолету, — ловец, истомившийся от ожидания, радостно кивнул. — Взлетайте. Меня не ждите.

— А…

— Это приказ.

Пройдя между двух опустевших хижин, Тизитль свернул правее, в заросли манилкары. Отыскав просвет меж ветвей, сделал еще пару шагов и остановился. Со всех сторон его окружала стена зелени — сочной, глянцевой. Зелень отгораживала полковника Зельцина от всего мира. Зелень гасила панику лучше радужного купола.

— Не хочу этого видеть. Даже из солнца.

Быстро, чтобы не передумать, он полоснул себя ножом по горлу. Покойник Олин мог бы подтвердить: он всегда действовал быстро, особенно держа в руке нож. Вспомнив Олина, Тизитль улыбнулся; ниже подбородка расцвела, толчками выплескивая жизнь наружу, вторая улыбка. Ноги подкосились, Тизитль упал на колени, свистнул глоткой, втягивая жалкую, ничего уже не решающую порцию воздуха, и повалился ничком. Под телом растеклась багровая лужа, ловя случайные отблески дня — пурпур с золотом. Мухи не успели попировать в свое удовольствие: Остров Цапель быстро впитал кровь, приняв последнюю шутку полковника Зельцина, как должное.

— Садитесь, курсант. Нет, не сюда.

— А куда?

— В пятое кресло. Застегните манжеты.

— В манжетах нет никакой…

— Отставить, курсант. Застегните манжеты: ручные и ножные.

— Хорошо, хорошо…

— Воротник я зафиксирую сам.

Deja vu, вздохнул доктор Туллий, глядя на вихрастого блондина. Тот пытался умоститься в кресле; казалось, у блондина избыток рук и ног. Сколько таких сопляков прошло через руки доктора? Училище на Тренге, теперь — коллант-центр на Октуберане. И каждый раз одно и то же: «В манжетах нет никакой надобности!»

Как дети малые…

Блондин все еще возился, мосластые конечности торчали углами. Ну какой из парня курсант? Студент-третьекурсник взял «академку» ради искрящегося шанса стать коллантарием. Опять же, услуги центра бесплатные: инъекции, обучение, стол, крыша над головой. Если ты не из семьи банкиров — по молодости, считай, в пансионат угодил.

В акуст-линзах пела скрипка. Звук таял, растворялся в воздухе, отдалялся, превращаясь в едва различимое эхо; возникал вновь, наслаиваясь и множась. Скрипке вторило рассыпчатое серебро клавесина. Вторая из Осенних сонат Монтинелли, солирует Исаак Траверс, аккомпанирует Луиза Орре. Блондин морщился: музыка его раздражала, манжеты давили. Волосы курсанта торчали неопрятными слипшимися сосульками, как если бы он взмок после тренировки, а потом забыл принять душ и расчесаться.

Очередной писк моды.

В студенческие годы доктора Туллия был в фаворе «спэйс-гранж». Сейчас — «бласт-синт». В юности доктор тоже кривил рот, заслышав скрипку. Ничего, выздоровел. Классический фон при вакцинации одобрен комиссией, как «благотворно влияющий». А Сергию Туллию, главному разработчику новой экспресс-вакцины и комплексной методики ее применения, выдан карт-бланш на подбор репертуара. Терпи курсант, коллантарием будешь.

— Зачем меня пристегивать?! Я уже привык…

— Вы привыкли к «солдатчине». Сегодня у вас первая «офицерская». Поздравляю с началом конца. В смысле, с заключительной стадией курса. Потерпите, будет больно.

— Да я… Уййй! Ни х-хрена себе…

— Я вас предупреждал. Расслабьтесь.

Нытик. Хвастун. Либурнарии на Тренге — те лишь нагло ухмылялись. Держали, значит, марку. «Как самочувствие? — Отлично!» Завалишь ты тесты, блондин. Завалишь, как карточный домик…

— Как себя чувствуете, курсант?

— Плохо…

— Не раскисать! Вы хотите выйти в волну?!

— М-м-м…