Вожак - Генри Олди

— Карьера — хрупкая ваза. Болезненный ребенок…

В руках старуха держала распечатку: веер листков из настоящей бумаги. Только веером обмахиваются, а распечаткой старуха дирижировала в такт своему монологу. Судя по темпу, это было адажио; судя по ситуации, оно грозило вот-вот перейти в грандиозное престиссимо.

— Упала, и вдребезги. Сквозняк, и здравствуй, воспаление легких. Тысячи карьер, идущих на взлет, были сбиты плевком. Чихнул в неудачное время, и кровь хлещет из носа. Я права?

— Не могу знать, — хрипло каркнул Марк.

Дед, подумал он. Ты бы ответил иначе. Не по смыслу, по звучанию. Ты управлял голосом лучше, чем конем. Отбыв срок, я пойду к тебе в науку: осваивать сценическую речь. С другой стороны… Куда я пойду после расстрела?

— Я уже не говорю о серьезных проступках, — старуха по-птичьи склонила голову к плечу. В черном, с перьевым воротничком блузки, госпожа Зеро напоминала тощую ворону. — Не говорю, и все тут. Перейдем к делу. Итак, для того, чтобы взять астланина, в дальнейшем именуемого цаплей, в корсет, нужны двое…

— Двое, — как дурак, кивнул Марк.

— Два помпилианца, именуемые дальше орлом-Х и орлом-Y, обученные корсетным взаимодействиям. Орел-Х, который, собственно, и работает с цаплей — и орел-Y, старше первого по званию. Задача орла-Y: работа с орлом-Х, — старуха заглянула в распечатку. — Без приказа орла-Y орел-Х не в состоянии преодолеть свое отношение к цапле, как к рабу. В этом случае дело закончится пленом и клеймением, трансформирующимся в убийство, или, если угодно, в жертвоприношение. Цапля улетит в солнце, орел-Х будет сожжен единовременным выбросом энергии. Летальный приход, пользуясь наркотической шкалой Мамерка…

— Ничего подобного, — возразил Марк. Спор со старухой в его положении равнялся самоубийству. С другой стороны, вряд ли это сильно углубляло задницу, где обер-центурион Кнут имел счастье пребывать. — Цапля в солнце, орел-Х в могилу — это передоз. Приход — это эйфория.

Старуха отмахнулась веером:

— Ну, допустим. Если что, подключим господина Добса, у него опыт. Итак, — она снова читала по-писаному, — в критический момент приказ орла-Y способен переломить отношение орла-Х к рабу, вернее, к ботве в процессе клеймения. Корсетная связка — плюс армейская дисциплина — требует от орла-Х безоговорочного выполнения приказа. С переменой отношения мы наблюдаем изменения в поведении цапли. Ситуацию цапля теперь рассматривает уже не как честный плен со всеми вытекающими последствиями. Застегните воротничок, консультант. Не к девке пришли, честное слово…

Пальцы дрожали.

— Не могу.

— Это еще почему?

— Крючок оторвался.

Чертов Мамерк, подумал Марк. Это он оторвал, больше некому.

— «Молния» на ширинке тоже оторвалась? — проследив, как Марк, красней рака, убеждается в наличии злополучной «молнии», и брезгливо сморщив нос, госпожа Зеро продолжила: — Итак, цапля переходит к фазе «малого плена», модифицированного нестандартным для цапли способом. При таком варианте эйфория ослаблена, введена в контролируемое русло…

— Что это? — спросил Марк.

— Вы о чем?

Марк указал на распечатку.

— Это ваш рапорт, консультант. Рапорт, который вы мне подали сегодня утром.

— Мой рапорт?!

— Я что, по-вашему, лгу? Рапорт, подробный отчет о проведенном эксперименте, плюс выводы и умозаключения. У вас же есть ум, я не ошиблась? А заключением я вас обеспечила. В следующий раз призадумаетесь, прежде чем дерзить… Посмотрите налево; нет, еще левее. Видите беседку?

— За клумбой?

— Да. Кто там сидит?

Беседка была ажурной, собранной из вертикальных шпалер. Среднюю часть прикрывали фигурные решетки: так кружевное белье скорее подчеркивает, чем прячет прелести дамы в неглиже. Марку даже не пришлось воспользоваться услугами фасеточного имплантанта, чтобы разглядеть человека, отдыхающего на скамейке.

— Это лейтенант Илхикамина.

— Как он вам? Нравится?

Зажмурив правый глаз, Марк дал приближение:

— Он что, идиот?

— С чего вы взяли?

— Улыбка. Вы видели его улыбку?

— Разумеется, видела. Нет, он не идиот. Лейтенант Илхикамина — вполне самостоятельная разумная единица. Ест, пьет, оправляется без посторонней помощи. Контактен, доброжелателен. Смотрит визор, задает вопросы. Водит машину. Поднимает в воздух аэромоб. Сегодня проверяли: взлет-посадка на уровне. Под контролем опытного пилота, но все-таки… Как освоится, контроль снимем. Чего вам еще?

— А улыбка?

Манойя Илхикамина, лейтенант зенитных войск, любовался вьюнком, оплетавшим шпалеры. Мышцы лица Манойи были расслаблены — если не полностью, то во всяком случае больше, чем у обычного человека. Сбросив напряжение, утратив упругость, мышцы в ленивой истоме текли вниз, словно густая патока. Улыбка читалась только в уголках губ, вздернутых самую малость, так, что это не стоило никакого труда. Бывают улыбки щедрые, яркие, кривые, простодушные, дипломатические, дружеские; Манойя улыбался вне этого спектра — праведник, лишенный не то что проблем, а самих мыслей о возможных проблемах, о их вредоносном существовании.

Дед, подумал Марк. Твою коллекцию составляли тысячи улыбок. Этой среди них не было.

— Ему хорошо. Ему очень хорошо. Ему всё время хорошо. Он в корсете у опциона Метеллы и просто счастлив от этого обстоятельства. Эйфория в безопасной дозе, получите и распишитесь.

— Где Ведьма?

— У парикмахера. Ты удивлен? — старуха в свойственной ей манере перешла на «ты». — Опцион Метелла — женщина. У нее отпуск. Почему бы ей не сделать прическу? Мы пригласили мастера сюда, в представительство: опциону Метелле не рекомендовано уходить далеко от лейтенанта Илхикамины. У корсета, как тебе прекрасно известно, дистанционная зависимость. Это же не рабство, где расстояния в пределах Ойкумены не играют роли. Мы еще не знаем, на каком расстоянии контакт поплывёт…

— Метелле не рекомендовано. А лейтенанту? Если он удалится на расстояние, затрудняющее контакт? Мы же не ограничиваем его поведение! Мы боимся спровоцировать честный плен в полном объеме… Что помешает цапле улететь на южный полюс? Вы сами говорите: аэромоб, взлет отличный!

— Ему хорошо, мой мальчик. Он наизнанку вывернется, лишь бы сохранить этот кайф. Южный полюс? Да он за Ведьмой хвостом будет таскаться! Едва контакт ослабеет на йоту, наш парень кинется к Ведьме со всех ног! Что сказал бы по этому поводу Игги Добс, эксперт по колесам и ширеву?

— Тяга, — Марк не слишком удивился новому лексикону госпожи Зеро. От старухи следовало ждать чего угодно. — Приятный, а главное, долгий период между приходом и кумаром. В нашем варианте, похоже, не ограниченный во времени. Если, конечно, Ведьма не выпустит его из корсета…

Из кустов жимолости вынырнул Катилина. Судя по морде, ягуар не голодал. Пятнистой тенью он скользнул к фонтану, потерся головой о колени Марка. Получив требуемую порцию ласки, Катилина упал на бок, задрал к небесам заднюю лапу и принялся вылизываться самым непристойным образом. Охотник, кивнул Марк. Хищник. Слизываешь с себя собственный запах. Почует добыча, кто ждет ее в засаде, и пиши пропало. А ведь ты крутился где-то рядом; пока я сидел взаперти, ты был неподалеку, и я ни капельки не волновался за тебя, а ты — за меня. Так не беспокоятся о здоровой части тела. Но стоит боли подать сигнал…

— Нагуаль.

— Что? — удивилась старуха. — При чем тут твой зверь?

— Манойя — нагуаль Ведьмы. Я понимаю, что аналогия условна. И тем не менее… Мой, как вы его назвали, зверь вытащил меня с того света. Лежал рядом и тащил. Мои мигрени — без Катилины я бы сломался. Теперь я уверен в этом. Не удивлюсь, если опцион Метелла пребывает в добром здравии. Я прав?

— Да. Самочувствие опциона Метеллы на высоте.

В интонациях госпожи Зеро, в посадке головы, в легком взмахе руки крылось подозрительное веселье. Она не лгала насчет здоровья Ведьмы, но подразумевала что-то, о чем Марк не знал, о чем ему знать не полагалось — во всяком случае, сейчас. Безмятежность лейтенанта Илхикамины, кайфующего под тягой, служила обратной стороной состояния Метеллы, но решка монеты — не противоположность орлу. Опять же, Ведьма у парикмахера… Отставить, боец, шепнул обер-центурион Кнут. Угомонись. Хочешь читать людей, как открытую книгу? Держись старой стервы, она научит.

— Зачем вам я? Хотите молодого адъютанта?

Старуха отступила на шаг:

— Наглец. Хам.

— И все-таки?

— Нарываетесь на трепку, юноша?

— Разрешите?

Марк протянул руку. На «вы», отметил он. Она вернулась к обращению на «вы». Точнее, это я ее вернул. Ее манера покусывать собеседника в каждой реплике… Это приглашение. Обострение диалога, форсаж. Проверка на вшивость. Огрызаться, обижаться, терпеть — ни один из методов не работает. Но стоит перехватить инициативу, резко сменить тему, выпустить коготки, зевая так широко, что рискуешь вывихнуть челюсть — и уже ты ведущий, а она ведомая, и наслаждается этой ролью, потому что добилась своего.