Неизбежное зло - Абир Мукерджи

Несокрушим словно получил пощечину.

– Вы не можете знать это наверняка, сэр.

– Его пилюли, – сказал я. – Я нашел пузырек в его ванной. Тиоцианат натрия применяется при сердечных заболеваниях. Похитили его или он скрылся по своей воле, в любом случае без этого лекарства он умрет.

Несокрушим плюхнулся обратно на стул.

– Но как же, сэр… – Голос его увял.

– У нас есть только версия, – продолжал я, – что Голдинг обнаружил затеянные Даве махинации. Нет никакой связи его исчезновения с убийством ювраджа. У нас нет никаких доказательств.

– То есть мы сдаемся?

– Ты ведь читал письмо вице-короля. Он приказал возвращаться в Калькутту – возможно, даже под угрозой депортации. По крайней мере, был чертовски краток.

Несокрушим снял очки, протер их уголком салфетки.

– Следующий поезд отходит не раньше десяти вечера, – проговорил он наконец. – Вы предлагаете до тех пор смирно сидеть по своим комнатам?

– А что вы предлагаете делать, сержант?

– Вы, конечно, старший офицер, сэр, – осторожно произнес он, – но мы ведь можем следовать первоначальному плану и изучить черновики в офисе Голдинга?

Парень был прав, черт побери. Что-то тут было не так, и Несокрушим это понимал. У нас не оставалось иного выбора, только продолжать копать.

Сорок один

Я велел Несокрушиму приступать и сказал, что через час присоединюсь к нему в кабинете Голдинга. Но прежде мне нужно кое-куда заглянуть.

На пустынных улицах смотреть особо было не на что. На месте катастрофы с пурда-мобилем остался только покосившийся телеграфный столб. Я проехал мимо и остановился около «Бомонта». За стойкой торчал уже другой клерк. Не обращая на него внимания, я поднялся по лестнице и постучал в дверь двенадцатого номера. Затаив дыхание, я ждал, когда ответит Энни, но секунды тикали, и тысячи мыслей, одна другой хуже, проносились в моей голове. Я постучал еще раз, погромче.

– Минутку, – донесся приглушенный голос, и я с облегчением выдохнул. – Кто там? – На этот раз ее голос прозвучал более отчетливо.

– Это я. Сэм.

Дверь открылась, и меня встретил аромат ее духов и сама она, в шелковом банном халате, с замотанными полотенцем волосами. Как бы я хотел, чтобы этот вид был мне так же знаком, как и запах духов.

– Все в порядке, Сэм?

– Не совсем.

– Ты про вчерашнюю ночь?

– Так ты в курсе? – Я постарался скрыть удивление. – Пунит рассказал тебе, что случилось?

– При чем тут Пунит? Я говорю о твоем внезапном исчезновении. А ты о чем, Сэм? Что произошло? Это имеет отношение к полковнику Ароре?

– Что именно?

– Вчера вечером я слышала, как полковник искал Пунита. Мы танцевали, когда вдруг его позвали к телефону.

– Когда именно это было?

Она сделала шаг в сторону:

– Тебе лучше войти.

Номер у Энни был почти как у мисс Пемберли, за исключением того, что здесь в вазах размером с ведро стояли пять огромных букетов роз, перевязанных красными шелковыми лентами.

– Увлекаешься садоводством? – поинтересовался я.

– Это от Пунита, – небрежно бросила она.

– Все пять?

– Все пять. По букету каждое утро и каждый вечер.

– Несколько чрезмерно, на мой взгляд. Ты не проверила – нет ли на листьях тли?

– Может, тебе лучше подождать снаружи? – огрызнулась она.

– Может, и так. У меня жуткая аллергия. Поскорее рассказывай, что там произошло, пока у меня глаза не начали слезиться.

Я уселся в кресло рядом с ее кроватью, демонстративно отодвинув подальше вазу, стоявшую на прикроватном столике.

– Итак, – начала она, придвигая вазу на место, – было уже за полночь, кажется. Мы еще танцевали в гостиной – Пунит, Даве, Кармайклы и я, – когда вдруг влетел гвардеец. Как раз звучал фокстрот, Пунит был крайне недоволен, что его прервали, но все же пошел к телефону. Вернулся спустя несколько минут и объявил, что вечеринка окончена, потому что важные дела требуют его присутствия. И тут же вышел. Веселье сразу сошло на нет. Я отправилась искать тебя, но безуспешно. Кстати, куда ты сбежал?

– Неважно, – бросил я. – А теперь вспомни как следует. Каким был Пунит, когда вернулся?

– В каком смысле?

– Он был удивлен или потрясен?

Энни задумалась, потом медленно покачала головой:

– Нет. По крайней мере, мне так не показалось. Послушай, Сэм, что происходит?

– Махарани Девика арестована, – сказал я. – Есть вероятность, что она и главный евнух пытались расчистить путь к трону для принца Алока.

Энни в изумлении прижала ладонь ко рту.

– Поверить не могу. Это правда?

– Мотив у нее был, – вздохнул я. – Факты сходятся.

Энни подошла к окну, затем резко обернулась ко мне:

– Должно быть какое-то другое объяснение. Евнуха допросили? Что он говорит?

– Не так много, – ответил я. – Он мертв.

– Как это случилось?

Я вернулся мыслями к подробностям ночной казни. Вспомнил восторг толпы, когда треснул череп Сайида Али.

– Лучше тебе не знать.

– А махараджа? Почему он разрешил арест жены?

– Он не в том состоянии, чтобы что-то запрещать. Когда ему предъявили свидетельства ее участия в заговоре, беднягу хватил удар. Сейчас за все отвечает Пунит – во всех смыслах.

Эта новость, кажется, застала Энни врасплох.

– Что ж, поздравляю, Сэм, – решительно заявила она.

– С чем?

– Представляю, как Пунит благодарен тебе за спасение его жизни. Может, он даже предложит тебе какую-нибудь должность.

Не уверен, что она шутила.

– Сомневаюсь, – ответил я. – Кроме того, вице-король приказал мне возвращаться в Калькутту. Поезд отходит в десять вечера. Я просто подумал, что должен тебе сообщить.

Сорок два

Обратный путь нельзя было назвать приятным. Солнце по-прежнему скрывалось за стеной серых облаков, но жара сводила с ума. Время от времени доносились глухие раскаты грома, отзвуки далекой грозы.

В Розовом павильоне царило оживление. Изможденного вида мужчины, нагруженные папками и стопками бумаг, бегали по коридору из кабинета в кабинет. Уворачиваясь от них, я поднялся в пустой коридор у офиса Голдинга и открыл дверь.

Несокрушим сидел за столом пропавшего бухгалтера, зарывшись в кипы бумаг.

– Нашлось что-нибудь?

– Да, сэр, – вскинул он голову. – Я наткнулся на эти документы еще накануне. Тогда они не показались мне важными, но теперь, изучив два варианта отчета, я уверен, что смогу определить, который из них подлинный.

– Сколько это займет?

– Пять минут, сэр. Если мне не будут мешать, сэр.

Я оставил его в покое и отошел к окну. Отсюда открывался вид на дворцовые сады и Сурья-Махал вдалеке. Флаг над ним развевался по-прежнему на верхушке флагштока. Уже легче: в каком бы состоянии ни был махараджа, он еще жив.

Чтобы чем-нибудь занять себя, я принялся рассматривать карту на стене, ту самую, с нарисованными крестиками. В прошлый раз я