Вождь и призрак - Колин Форбс

— Да, это трагедия, — согласился Шмидт. — Но что тут поделаешь?

— Линдсей для нас — это путь к спасению, — ответил Ягер. — Мы с вами должны его отыскать. И как можно скорее! Если опоздаем, союзники его увезут. Однако, разузнав, где находится их миссия, мы вполне сможем расстроить их планы. Это наша первая задача!..

Он говорил сам с собой, размышляя вслух, и при этом усилием воли заставил себя выпрямиться и медленно пошел по палате, стараясь как можно дольше обходиться без трости.

— А как именно мы расстроим планы союзников? — спросил Шмидт.

— Я собираюсь позвонить Борману и заручиться поддержкой фюрера. Мы отдадим приказ тамошнему командиру Люфтваффе, и он пошлет все имеющиеся в его распоряжении самолеты туда, где находится миссия союзников. Мы их забросаем бомбами, устроим им такое пекло, что они рванут — только пятки засверкают, и Линдсей не сможет с ними связаться до нашего приезда.

— И все же я не понимаю, почему Линдсей — такая важная персона…

— Меня поражает его ум. Вспомните, как он удрал из Бергхофа в грузовике с грязным бельем, как он не клюнул на приманку в виде «мерседеса», который поджидал его в то утро… Он нас обвел вокруг пальца, хитрый дьявол! Я думаю, за две недели, проведенные в Волчьем Логове, он успел многое разнюхать. И может, даже понял — с помощью Лундт, — кто в Волчьем Логове шпионит в пользу русских. А уж этому мерзавцу, клянусь Господом Богом, я хочу собственноручно всадить пулю в лоб!

— Далеко же вы замахнулись, — задумчиво протянул Шмидт.

— Я всю жизнь далеко замахивался…

Глава 32

Бригадир Фицрой Маклин был, вероятно, одним из самых отважных и выдающихся героев второй мировой войны; полковник Ягер несомненно одобрил бы такую яркую личность. Бригадир появился на Балканах, когда немецкий офицер выздоравливал в мюнхенском госпитале.

Маклин буквально свалился в «Бурлящий Котел»: однажды ночью он прыгнул с парашютом навстречу сигнальным кострам боснийских партизан, вместе с ним спрыгнули и его товарищи. Маклин получил задание, с которым удачно — справился, установить связь с Тито, но уже вскоре по прибытии ощутил беспощадный натиск немцев.

Его обстреливали с воздуха пулеметами. Его бомбили. Группа, к которой он присоединился, вынуждена была непрестанно менять место расположения, часто удирая из-под носа тяжелой мотопехоты. Благодарить за столь вдохновляющую встречу следовало полковника Ягера.

Через час после того как Вилли Майзель покинул госпитальную палату, полковник позвонил в Волчье Логово Мартину Борману. Разговор шел без обиняков.

— Я собираюсь выйти отсюда через несколько недель и хочу отправиться на поиски подполковника авиации Линдсея, — заявил Ягер.

— Прекрасная мысль, полковник, — елейным голоском проговорил Борман. — Я обещаю вам полную и неограниченную поддержку. Возьмите его живым или мертвым, — мурлыкал рейхслейтер, — я пришлю вам бумагу с моей подписью, она даст вам все полномочия.

— Сейчас мне необходимо узнать номер телефона командующего Люфтваффе в Югославии, а вы должны поддержать меня, чтобы я мог отдать ему соответствующие указания.

— Это несложно.

На другом конце провода возникла заминка. Послышались торопливо переговаривающиеся голоса, затем трубку взял сам фюрер.

— Полковник Ягер! Я желаю, чтобы вы по выздоровлении прибыли сюда, хочу собственноручно наградить вас за выдающиеся подвиги в Курской битве. Если бы у моих генералов была хоть половина вашей храбрости и решимости, мы одержали бы победу, от которой содрогнулся бы весь мир! Что касается Линдсея, то он должен быть доставлен живым и невредимым. Исход всей войны может зависеть от того, удастся ли вам выполнить задание, которое я вам поручаю.

— Я приложу все силы, мой фюрер! — сухо ответил Ягер.

Трубка вернулась к Борману, который уже успел найти нужный телефон и пообещал позвонить командующему авиацией в Югославии.

«Хоть свинья, но действует оперативно», — отметил про себя Ягер.

Закончив разговор, полковник повесил трубку и с циничной усмешкой обернулся к Шмидту, присевшему в ожидании новостей на краешек своей койки.

— Нам больше не о чем волноваться. Борман обещал мне полную и неограниченную поддержку.

— Но как это: взять и сдаться союзникам?

— Та же мысль не дает покоя и мне. В Волчьем Логове творится что-то странное. Перед тем как фюрер взял трубку, я слышал споры. Я уверен, что, кроме Бормана, там были Кейтель и Йодль. Почему они так интересуются Линдсеем?

— Вам приходят на ум мысли о русском шпионе?

— Да. — Ягер, опираясь на трость, прошелся по палате, и в его голосе появились веселые, насмешливые интонации. — Есть еще один нюанс, о котором вам, Шмидт, будет небезынтересно услышать. Гитлер хочет от нас… Я цитирую: «Доставить Линдсея целым и невредимым». Кавычки закрываются.

— С Балкан? О Господи!..

— Да уж… Он может не волноваться. Подполковник авиации Линдсей сейчас, скорее всего, гостит у партизан. А может, уже мертв. Я подозреваю, что слухи, пересказанные Майзелем, не так уж и необоснованны. У меня голова раскалывается… Правда, есть одно обнадеживающее обстоятельство…

— Какое?

— Другой слух — о блондинке, пользующейся таким авторитетом в партизанском отряде и удивительно похожей на экс-баронессу Вертер, с которой я когда-то мечтал оказаться в одной постели… — Он грустно улыбнулся. — Правда, вместо этого я благодаря ей оказался на больничной койке…

— Интересно, а где сейчас обретается Густав Гартман?

— Вот это по делу! Если мы найдем Гартмана, то отыщем и Линдсея. Гартмана не так-то просто убить.

В течение трех месяцев они пытались укрыться от бомбежек, скитаясь от одного пристанища к другому. Теперь немец и англичанин сидели бок о бок на обломке скалы, образовавшей естественное сиденье на вершине остроконечного холма. Полуденное солнце сияло на ярко-голубом небе. В нескольких метрах от них виднелась расщелина, служившая им траншеей, если вдруг — откуда ни возьмись — снова появятся самолеты с крестами на крыльях. Немцу воинственность его земляков осточертела почти так же, как и англичанину.

— Интересно, чем это они сейчас занимаются? — задумчиво произнес Гартман.

Внизу партизаны под руководством Хелича перекатывали железными рычагами огромные валуны и выстраивали их цепочкой на краю отвесного обрыва, под которым проходила дорога.

— Готовят очередную засаду для очередной немецкой колонны. Я полагаю, сегодня будет еще одно кровопролитие.

Гартман вынул кожаный кисет, достал из него щепотку табака, набил трубку, приминая табак пожелтевшим указательным пальцем, и осведомился:

— Вы надеетесь выбраться отсюда живым?

— А вы? Кстати, черт побери, как вы умудряетесь добывать себе табак?

— Покупаю у партизан. А они, в свою очередь, забирают его у убитых немцев.

Увидев выражение лица Линдсея, Гартман прикурил и несколько минут молча попыхивал трубкой; затем продолжил, стараясь говорить как можно небрежней: — Друг мой, это Балканы. По-моему, вы еще не осознали, куда вас занесло. Хорваты столетиями убивали сербов. Болгары ненавидят греков. И, конечно, наоборот. Гитлер не должен был соваться сюда. Здесь или ты убиваешь, или тебя убивают. Что же касается первого вопроса, то я лично надеюсь выжить. Трубка помогает мне сосредоточиться. Кстати, что именно в поведении фюрера показалось вам странным, когда вы были в Волчьем Логове?

— Я виделся с ним в Берлине еще до войны. Он заинтересовался мной из-за моих связей с британской аристократией. Я какое-то время был актером, поэтому обращаю внимание на то, как люди двигаются, какие у них привычки… короче, подмечаю всякие мелочи, которых обычно не замечают другие.

— Понимаю. Продолжайте, пожалуйста.

— Когда я увидел Гитлера в Волчьем Логове в первый раз, он был вроде бы тот же, но я почувствовал какую-то фальшь. Кристе тоже казалось, что, когда он возвращался из поездки в Россию, произошло что-то очень странное. А Борман после возвращения Гитлера стал пристально следить за Кристой…

— На что вы намекаете? — мягко спросил Гартман.

— Я лишь хочу сказать, что произошли какие-то изменения.

— Но из ваших слов следует, что из Смоленска вернулся не тот человек, который туда улетал, а другой.

Карты были раскрыты. Линдсей беспомощно развел руками.

— Да, его, по-моему, подменили…

Гартман замучил англичанина, пытаясь найти слабое место в его рассуждениях. Линдсей был доволен столь жесткой проверкой: она помогала ему избавиться от сомнений. Он рассказал абверовцу о загадочном происшествии, свидетелем которого он стал, когда приехал в Бергхоф.

— В это время настоящий фюрер находился на Восточном фронте, — прокомментировал его рассказ Гартман.