Вождь и призрак - Колин Форбс

— Их информация всегда подтверждалась.

— Значит, и эта может подтвердиться! В конце концов мы должны рискнуть и пойти ва-банк… поверить Люси!..

— Жуков, а вы что скажете?

Сталин — он тоже не сидел, а стоял в кабинете, слабо освещавшемся только настольной лампой, — искоса взглянул на генерала. Василевский тихонько вздохнул. Сталин использовал свой излюбленный прием: выведывал мнения других, чтобы в случае неудачи было на кого свалить вину.

Увы, Сталин так и не преодолел свое природное грузинское коварство. Хитрый и вероломный, он везде подозревал обман. Люси, по его мнению, мог быть всего лишь гитлеровской пешкой, которая пытается завлечь Красную Армию в гигантскую ловушку, откуда она уже не выберется.

А вот Жуков не колебался. Он был единственным генералом, который отваживался открыто противоречить Сталину. Сейчас Жуков страстно воскликнул:

— Дятел сообщает, что день «Д» — это пятое июля, всего через трое суток! Кроме того, он говорит, что час «Ч», на который намечена атака, — пятнадцать ноль-ноль. Немцы обычно в такое время не наступали, так что это тоже похоже на правду. Мне хотелось бы как можно скорее вернуться в штаб и отдать приказания, исходя из того, что Дятел нас НЕ ОБМАНЫВАЕТ.

— И вы согласны взять на себя ответственность за это решение?

— Да, генералиссимус!

— Ладно, мы это еще обсудим. Приготовьтесь к тому, что ночь будет долгой, товарищи, — сказал Сталин.

Пятого июля в 14 час. 30 мин. застарелая рана на ноге полковника Ягера вдруг дала о себе знать. Высунувшись из орудийной башни огромной «Пантеры», Ягер командовал подразделением бронетанковой дивизии 4-й Армии генерала Мозеля, которой предстояло нанести удар по основанию русского «пальца» и соединиться с 9-й Армией генерала Гота, наступавшей на юге. Совместными усилиями эти две армии должны были ампутировать «палец» и окружить один миллион вражеских солдат.

День выдался жаркий и влажный, Ягер посмотрел на часы и перевел взгляд на бесконечную вереницу танков, приготовившихся к бою. Рана обычно беспокоила Ягера перед началом большого наступления. Скосив глаза на соседнюю «Пантеру», Ягер заметил, что Шмидт утирает со лба пот.

— Через полчаса будет действительно жарко! — весело крикнул ему Ягер. — Вот уж когда придется попотеть!

С другой орудийной башни послышался взрыв хохота. Ягер был из тех командиров, кто умел веселой шуткой разрядить любое напряжение.

— Полковник! — прокричал в ответ Шмидт. — А ваш пот отличается от нашего! Когда придет время, из ваших пор будет сочиться пиво!

Солдаты опять захохотали. Ягер, упрямый офицер прусского образца, всегда был непрочь переброситься шуточками с подчиненными, независимо от их ранга. Ровно в три часа Ягер отдал приказ по внутренней связи:

— Вперед! И не останавливайся, пока не увидишь перед собой зрачки генерала Гота!

Исполинские танки двинулись на юг, лязгая огромными гусеницами. Послышался грохот тяжелой артиллерии, которая открыла непрерывный заградительный огонь. Перед «Пантерой» Ягера, шедшей во главе грандиозной танковой колонны, расстилалась бескрайняя тоскливая русская степь. Не обращая внимания на разрывы снарядов, уродовавшие выжженную солнцем землю, Ягер ехал вперед на своем танке. На юг — все время на юг — пока он не встретится с генералом Готом. А тогда огромные клещи сомкнутся, и Красная Армия окажется в ловушке.

В общей сложности в тот душный июльский день под командованием фельдмаршала фон Клюге находилось примерно полмиллиона немецких солдат. Ему подчинялись семнадцать танковых дивизий, оснащенных чудовищными «Тиграми» и «Пантерами» и огромным количеством самоходных орудий, а сзади шла моторизованная пехота. Никогда еще немцы Не бросали столько сил на одну-единственную цель. «ЦИТАДЕЛЬ»…

Атака, намеченная на три часа дня, должна была захватить врасплох неприятеля, привыкшего к тому, что немцы идут в наступление на рассвете. Расчет был на то, что Жуков не успеет и глазом моргнуть, а уже окажется в окружении.

Вдобавок 2-я Армия, включающая в себя шесть танковых и две пехотные дивизии, должна была ударить по кончику «большого пальца» и отвлечь внимание советских войск от места основного сражения.

Однако полковник Ягер увидел советские танки раньше, чем ожидал: два Т-34 ехали к нему, держась примерно в ста метрах друг от друга. Нормальный командир приказал бы в подобной ситуации снизить скорость и, лишь подождав подкрепления, кинулся бы на врага. Но Ягер не был «нормальным» командиром.

— Быстрее вперед! — приказал он.

Как и предполагал полковник, на него нацелились громадные стволы пушек, похожих на телеграфные столбы. Однако русские наводили слишком медленно, ибо меньше всего ожидали, что «Пантера» помчится на них как оголтелая и проскочит между ними в щель в каких-нибудь пятидесяти метрах.

Пушки русских танков пришли в движение, целясь в самое уязвимое место «Пантеры» Ягера. Но полковник рассчитал правильно. За секунду до вражеского выстрела он опять приказал:

— Шпарь в том же направлении! Выкладывайся, не жалей сил. Мчись как угорелый!

«Пантера» рванулась вперед, танкист жал изо всех сил. Пушки Т-34 не поспевали за танком Ягера. Полковник был уже на полпути к цели, когда советские командиры осознали, что безумец пытается проскочить между ними.

Они скомандовали наводчикам развернуть пушки на 90°. Орудия начали поворачиваться… А Ягер стремительно несся вперед. Советские командиры отдали приказ одновременно:

— Огонь!..

Но Ягер уже успел проскочить. Орудия танков Т-34 оказались направленными друг на друга. Просвистев на волосок один от другого, снаряды поразили цель. Ягер оглянулся и увидел, что танки загорелись; из орудийных башен вырывались языки пламени. Он же пока еще не сделал ни единого выстрела.

— Двигайся в том же направлении…

Раньше, когда русские танки еще только приближались к нему, полковник успел заметить, что они сперва шли друг за другом, а потом разделились, чтобы уменьшить вероятность поражения. Ягер отчетливо видел отпечатки их гусениц и направил свою «Пантеру» по следам советских танков.

Минные поля! Этого постоянно боится любой танкист. Поехав по следам подбитых Т-34, Ягер мог быть уверен, что мины ему не страшны. И буквально через несколько секунд он убедился в собственной мудрости, ибо раздалась целая серия взрывов.

Слева и справа от него вышли из строя три «Пантеры». У одной слетели гусеницы, и она неподвижно застыла на поле боя. Два других танка, нарвавшись на мины, загорелись. Ягер обратился по рации к экипажам уцелевших танков:

— Поезжайте по моим следам. Я проведу вас сквозь минное поле.

Отдавая приказ радисту, Ягер понял, что начинает волноваться. Он вдруг инстинктивно почувствовал, что творится нечто странное. МИННЫЕ ПОЛЯ?..

Русские за одну ночь установили по меньшей мере сорок тысяч мин, каждая из которых могла вывести из строя танк типа «Пантера» или «Тигр».

Они заминировали все территории, по которым должны были продвигаться танковые дивизии. На рассвете второго июля в Кремле Сталин наконец решил поверить донесению Дятла. Получив приказ действовать, советские генералы перестроили всю оборону Курской дуги и превратили это место в грандиознейшую западню, равной которой еще не было в мировой истории.

Немцы, однако, сражались яростно. Пикирующие бомбардировщики «Штукас», вооруженные пушками, метались над полем боя и умудрились подбить довольно много советских танков. Танковые бои развернулись на огромной территории, но план Гитлера утратил главный элемент: эффект неожиданности.

Не нужно особого мастерства, чтобы выиграть сражение, если заранее знаешь планы противника. Два человека, действительно выигравшие решающее сражение в истории второй мировой войны, не присутствовали на поле битвы. Дятел был в Восточной Пруссии, в Волчьем Логове. А пожилой, убого одетый Рудольф Ресслер — в Люцерне.

Но даже при таком стечении обстоятельств битва на Курской дуге не стала для русских увеселительной прогулкой. Яростные бои длились с пятого по двадцать второе июля, и Курская дуга превратилась в огромный погост. Обе стороны понесли огромные потери. Немецкие врачи называли свои полевые лазареты бойнями.

И ночами, и долгими летними днями оглушительно громыхала артиллерия, стреляли танки, падали бомбы. Над землей страшно надругались, превратили ее в пустыню, усеянную обломками самолетов, танков и изувеченными трупами солдат.

Полковнику Ягеру удалось уцелеть и даже спасти Шмидта. Уже две «Пантеры», на которых сражался полковник, сгорели, он пересел на третью и вдруг заметил, что Шмидт, сраженный снайперской пулей, бессильно повис на краю башни.

— Стойте! — скомандовал полковник.