Страх - Игорь Христофоров

Он оттащил бесчувственное тело в угол отсека, стянул с него странный черный комбинезон, связал руки и ноги, вбил в рот кляп из непросохших матросских носков. Тулаев не видел ни одного из собеседников Бугайца, но то, что сигнальщик сменил подводницкое РБ на этот комбинезон, подсказало, что и они, скорее всего, одеты так же. Когда идет война, бойцы одеты всегда одинаково. Форма - чуть ли не самое главное в бою. Тулаев влез в комбинезон Бугайца и, чтобы не превратиться в нем в клоуна, связал лямки так, что их как бы и не стало. Нагрудный карман висел верхним срезом прямо под ключицами.

При желании в него можно было даже сплевывать.

Пистолет, выпавший из кармана Бугайца еще у трапа, оказался "Ческой збройовкой". В магазине кучно сидели в два рядочка пятнадцать рыжих патронов. Вряд ли людей в черных комбинезонах было меньше, но с оружием Тулаев почувствовал себя как-то увереннее.

Съехавшая на плече Бугайца тельняшка открыла синие буквы татуировки. Сверху вниз они сложились в странную фразу "Ай ухи век". Наклонившись, Тулаев сдвинул засаленный ворот тельняшки еще ниже и прочел трехэтажное произведение уже полностью:

Наждак и Бугай

кровные братухи

навек

Слева от слова "навек" бугристым пятаком лежал след от прививки против оспы. Наверно, когда писарь-татуировщик в зоне начал выкалывать первую строку, он то ли сослепу, то ли спьяну не разглядел помеху. И теперь она темнела сучком на срезе дерева и портила композицию.

Тулаев осмотрел другое плечо, грудь, живот. Больше татуировок не было. Если, конечно, не считать две точки на пальце, замеченные еще в центральном посту. У Миуса на том же самом пальце синие точки образовывали треугольник. Тулаев оторвал взгляд от куриной кожи Бугайца и только теперь понял, что это за точки. У Миуса они обозначали, скорее всего, число судимостей. Значит, и Бугаец дважды побывал за решеткой. Как же его взяли на лодку?

Новые, уже другие точки возникли перед глазами Тулаева. Те, что на стене в камере смертников упрямо лезли вверх, к вершине треугольника. Одной из этих точек был Бугаец. Другой - Дрожжин. А те контрактники, которых он набрал на лодку, почти наверняка, - остальными точками.

Треугольник замкнулся. Тулаев оказался внутри него. Еще не в плену, но уже на плененной лодке. А Прошка? Тулаев вскинул голову и вслушался в свои воспоминания. Нет, кошачьего голоса он не слышал. Значит, они не заметили Прошку. Но куда ж он тогда подевался?

16

Центральный пост благоухал сладким ароматом французских духов "Опиум".

В командирском кресле, служившем еще недавно адмиральским шезлонгом, черной богиней лежала Лариса. Ладони - под затылком. Левая нога согнута в колене. Правая небрежно переброшена через нее. Смуглая босая ступня с алыми каплями маникюра лениво раскачивается из стороны в сторону и мешает Дрожжину сосредоточиться. Ему очень хочется поцеловать эти капли, но еще больше хочется сорвать с Ларисы жесткий черный комбинезон.

Дрожжин знает то, чего не знает Лариса: кресло, на котором она так вальяжно развалилась, - гинекологическое. Нет другого предмета на лодке, над которым бы больше подтрунивали моряки. Когда лодки этого проекта строились на заводе, какой-то шустрый инженер-конструктор предложил вместо привычных авиационных кресел установить в центральном отсеке для командира гинекологическое кресло. Видимо, он находил удобным, что его спинка откидывалась. Единственное, что из кресла изъяли, - стойки под ноги. Хоть за это спасибо.

До появления на лодке Дрожжин видел Ларисы всего дважды. Сначала он принял ее за любовницу Зака. Наверное, потому, что она стояла за его креслом и выглядела влюбленной девочкой. Есть такая порода женщин, которые ищут свою судьбу среди стариков и больных. Наверное, им кажется в этом их поиске, а потом, возможно, и любви некое самопожертвование, почти подвиг. А поскольку нас очень долго учили ежедневно совершать подвиги, как будто нельзя в жизни обойтись без них, то находка подобного старика выглядит чем-то похожим на осуществление подвига.

Впрочем, Дрожжин, присмотревшись, понял, что Зак - вовсе не старик, хотя и выглядит лет на двадцать старше своих лет. А при второй встрече он узнал, что Лариса спасает своего жениха из камеры смертников, и теперь иначе чем героиней он ее не мог и воспринять. Из жалкой глупой девочки она стала суровой мужественной женщиной, и он почувствовал, что если в группе есть такая могучая дама, то бояться нечего.

Дрожжин и без шантажа согласился на захват лодки. Да, в юности Миус выручил его, не выдав на суде. Но что это дало? В плюсе - две большие звезды на погоне и немного жизненного опыта. В минусе - неустроенность, развод, неопределенность, жуткое безденежье и полное, чудовищное отчаяние. Дорога терялась в вязкой, как битум, черноте.

Он потрогал нагрудный карман куртки. Пальцы приятно наткнулись на пластиковую карточку. Золотой "Master-Card". Пятьдесят тысяч долларов на счету. Для кого-то это и не деньги вовсе, но когда твоя месячная зарплата триста "зеленых", то с такой карточкой в кармане мир становится чуть лучше. А после завершения операции ему обещали пять миллионов долларов наличными. Ради этого Дрожжин готов был запустить ракету хоть на Луну.

- Зачистка окончена, - басом объявил в посту через динамик незнакомый голос.

- Соедини меня с ним, - не убирая ладоней из-под затылка, потребовала Лариса.

- Это там, у пульта, - показал в угол поста Дрожжин.

- А сотового телефона у вас внутри нет?

- Нет, - усталым охрипшим горлом ответил Дрожжин.

Ему надоели глупые вопросы, которых он наслушался за последние минуты. Половина людей в черном - группа захвата - ничего не понимала во флотской специфике. Им это еще можно было простить. А если такими же дубами окажется вторая половина группы - лодочные спецы?

Дрожжин обвел взглядом бритые затылки незнакомцев, сидящих на штатных местах механика, штурмана, боцмана, вахтенного офицера, командира дивизиона живучести, гидроакустика, и испугался того, что ему придется ими командовать. Ни имен, ни фамилий, ни кличек, если у них, конечно, были клички, он не знал. Его потрясло, что они и без его команд сноровисто заняли свои места и погрузили лодку на глубину ста метров, но дальше без него они обойтись уже не могли, а Дрожжин даже не предполагал, каким тоном с ними следует разговаривать: как обычно, резко-матерным, или помягче?

- Я слушаю тебя, Борода, - ответила рожку микрофона

Лариса.

- Докладываю об окончании зачистки.

В памяти Дрожжина возникло медное лицо со свирепой и тоже

медной бородой. После того, как он ударил его по кулаку,

сжимавшему пистолет, незнакомец посмотрел на Дрожжина

пронзительными карими глазами и ничего не сказал. Но лучше

бы все-таки сказал, потому что в сердце до сих пор было морозно от взгляда.

- Спецов расставил? - по-командирски жестко спросила Лариса.

- Так точно.

- Трупы убрал?

- Так точно.

- Сколько их?

- Трое. Офицер и два мичмана. В девятом отсеке. Они пытались сорвать операцию с имитацией пожара. Наши их убрали сразу. Нам не пришлось мараться.

- У нас потерь нет?

- Никак нет.

- Экипаж в кают-компании?

- Так точно. Только это...

- Что? - Резко отнесла от губ микрофон Лариса.

Только сейчас она заметила засохшую каплю крови на нем.

Черную и маленькую, будто прилипший кружочек конфетти.

- Я послал человека к вам. Скажи этому... ну, старперу,

чтоб дал список всего народа. Нужно провести проверку.

- Он из какого отсека говорит? - влез в разговор Дрожжин.

- Что? - обернулась Лариса. - Борода, тут спрашивают, ты

в каком отсеке?

- В последнем.

- Разрешите? - громким вопросом обозначил себя вошедший в центральный пост невысокий налысо обритый парень в стандартном черном комбинезоне. - Я за списком...

- Проверять будем потом, - оборвал его Дрожжин. - Я

должен объявить боевую тревогу. Мы приближаемся к точке ракетного пуска.

- Это по плану? - нервно обернулась Лариса.

- Да, строго по плану Зака. Мы должны закрыть этот эпизод.

Лариса оценила и командирскую резкость Дрожжина, и его флотский слэнг и, брезгливо скосив глаза на никак не отлипающую черную конфетти, приказала Бороде:

- Останься пока в своем отсеке. Сейчас будет объявлена тревога. Люки задраят. После стрельбы проведешь перекличку.

- Есть! - недовольно ответил Борода. - Это надолго?..

- Боевая тревога! - выхлестнул в крике всю свою злость Дрожжин.

- Есть боевая тревога, - резко ответили с места вахтенного офицера, и ревун вспорол тишину в отсеках.

Дрожжин по привычке вскинул голову на пробитый циферблат часов над пультом, резко покраснел, потом посмотрел на свои "Командирские" и понял, что поторопился. До точки залпа, откуда они должны были продемонстрировать Кремлю практической ракетой, что они способны на все, оставалось еще не меньше двадцати минут хода, но внутри клокотала ярость на Бороду, презрительно обозвавшего Дрожжина старпером. Возможно, он и спутал старпома со старпером, но все равно обидно, когда тебя называют словом, флотское жаргонное сокращение которого означает старый пердун.