Израильско-палестинский конфликт. Непримиримые версии истории - Каплан Нил

3. Неясно, возможно ли было осуществить необходимый обмен населением. Дисбаланс в демографическом распределении евреев и арабов в двух предложенных Пилем государствах потребовал бы корректировки границ и — что было еще сложнее и, возможно, даже вообще неосуществимо — перемещения населения. Около 225 000 арабов оказались бы в границах еврейского государства (с еврейским населением в 396 000 человек), а 1250 евреев — на территории арабского государства[566].

В противовес распространенному использованию подхода упущенных возможностей для перекладывания ответственности в наши дни с его помощью проводится и более серьезный и беспристрастный исторический анализ, который, в частности, пытается ответить на вопрос о том, как обернулось бы дело, если бы палестинцы в решающие моменты своей истории повели себя иначе. Лишились бы они своей родины, уступив ее сионистам, или пришли бы к приемлемому соглашению с ними? Например, в главе 4 рассказывается, как в 1922–1923 гг. палестинцы отвергли британские предложения об ограниченном самоуправлении. В своем неопубликованном исследовании, посвященном упущенным палестинцами возможностям[567], Филип Маттар внимательно изучает и сам этот эпизод, и тот контекст, в котором палестинские лидеры решили отказаться от трех британских предложений подряд (выборный законодательный совет, назначаемый консультативный совет и Арабское агентство по образцу Еврейского агентства). Маттар задается вопросом, не лишили ли палестинские лидеры свой народ инструмента, который мог бы замедлить продвижение сионизма и повысить их собственные шансы на создание государства, когда решили бойкотировать эти британские инициативы, предполагавшие создание институтов ограниченного самоуправления.

Тщательно изучив широкий спектр первоисточников, Маттар приходит к выводу, что отказ в 1922 г. от предложения о создании законодательного совета был серьезной тактической ошибкой. Этим решением, утверждает он, палестинцы лишили себя площадки для регулярного общения с британскими чиновниками, в то время как Еврейское агентство продолжало консультировать власти Палестины в Иерусалиме, а к мнению Сионистской организации прислушивались и в британском правительстве в Лондоне, и в Лиге Наций в Женеве[568]. Отвергнув предложения 1922–1923 гг., палестинцы лишились еще и механизма, который позволял бы им на регулярной основе добиваться от Великобритании выполнения второй части ее двойного обязательства (см. главу 4), закрепленного в декларации Бальфура и мандате. Регулярные заседания совета, пусть они, скорее всего, и стали бы ареной препирательств и политического позерства, проходили бы под председательством либерального верховного комиссара сэра Герберта Сэмюэла. Сам совет позволил бы палестинцам и сионистам работать сообща, ко взаимной выгоде решая текущие экономические, социальные и культурные вопросы, а также выстраивая личные отношения, которые могли бы побудить некоторых людей по крайней мере смягчить свои политические позиции и начать поиск точек соприкосновения. Даже если допустить, что по «острым вопросам» вроде квот на иммиграцию стороны договориться не смогли бы, законодательный совет, обладающий полномочиями вводить правовые нормы и одобрять бюджеты, предоставил бы палестинцам, утверждает Маттар, кое-какие инструменты для защиты и модернизации их общины, что позволило бы ей успешнее конкурировать с европеизированным еврейским ишувом.

Маттар не утверждает, что самого по себе участия палестинцев в работе совета было бы достаточно, чтобы остановить поток еврейской иммиграции и скупку земель, учитывая общее неравенство сил сионистов и палестинцев. Но, по мнению ученого, «палестинцы оказались бы в гораздо более выгодном положении, чем то, в котором они оказались», если согласились бы участвовать в работе законодательного совета:

Не имея четкой стратегии ни противостояния, ни сотрудничества [по отношению к британским властям], они позволили ишуву расти, создавая военные и правительственные институты. Их лидеры часто встречались с британскими чиновниками, но только для того, чтобы протестовать, требовать, угрожать или умолять, что почти никогда не приводило к политическим переменам.

Сомнения палестинцев по поводу участия, которое по умолчанию подразумевало бы согласие с проектом еврейского национального дома и с условиями мандата, понятны, и все же «они могли бы получить больше, работая во власти, чем оставаясь вне ее». Они помогали бы писать законы. Они могли бы официально участвовать в распределении расходов и определении квот на еврейскую иммиграцию. Они использовали бы свое положение, чтобы критиковать британскую политику и искать поддержки в Великобритании и по всему миру. Самое главное, они поставили бы себя в положение, которое позволяло бы им требовать большего.

В отличие от полемического использования доводов, продемонстрированного выше, и от апологетики, утверждающей, что судьба Палестины была бы иной, если бы только палестинцы послушались Рагиба Нашашиби и приняли эти и другие британские предложения[569], метод Маттара состоит в том, чтобы изучать подобные эпизоды, опираясь на широкий спектр достоверных свидетельств. Его выводы не менее решительны, чем те, что приводились выше, но тон их совершенно иной:

Желая полной справедливости вместо справедливости достижимой, [палестинцы] не добились ничего и в итоге потеряли свои дома, земли и родину. Игнорируя практическую политику и позволив только идеологии и эмоциям руководить их планами и действиями, они гарантировали свою неудачу.

Еще один достойный внимания пример продуманного применения подхода упущенных возможностей к изучению принятых палестинцами решений предлагает книга Рашида Халиди «Железная клетка» (The Iron Cage), в которой поднимается ряд важных вопросов о том, что палестинцы могли бы сделать по-другому.

• Могли ли они еще до 1939 г. пойти на компромисс и согласиться с существованием еврейского национального дома в рамках арабского государства в Палестине?

• Если бы они поступили именно таким образом, оказало бы это какое-либо влияние на мощный импульс сионистского движения к созданию независимого еврейского государства в Палестине или нет?

• Добились бы палестинцы большего, если бы гораздо раньше начали сопротивляться британцам вооруженными методами?

• Пошло бы им на пользу, если бы они смогли остановить восстание 1936–1939 гг. и извлечь из этого политическую выгоду?

Рассматривая варианты и возможные исходы всех этих «что, если…» в обстоятельствах 1930-х и 1940-х гг., Халиди приходит к выводу, что «трудно или невозможно» представить себе такое развитие ситуации, которое привело бы к созданию палестинского государства или же к компромиссу между сионистскими и палестинскими национальными устремлениями[570]. Аналогичный тщательный контрфактический анализ можно применить для изучения вопроса о том, следует ли винить палестинцев, или им следует винить самих себя за упущенную возможность остановить или сдержать расширение еврейского национального дома, которой они лишились в мае 1939 г., когда не согласились с Белой книгой Макдональда и не воспользовались ее благоприятными для них положениями (см. главу 5).

Независимо от того, согласны мы или не согласны с тем или иным набором выводов, подход, сосредоточивающий внимание на упущенных возможностях, может стать полезным инструментом для анализа позиций, занятых сторонами. Однако, как уже отмечалось, такой анализ подразумевает отказ от примитивной определенности и перекладывания вины.