Я спереди! - Мари Секстон

Зачем я пришел? Потому что теперь, столкнувшись с ее непоколебимой заботой и сочувствием, я не мог ничего скрыть. Я чувствовал, как оно нарастает, прокладывая себе путь к вершине, горячее, жалкое и унизительное, но в то же время совершенно неподвластное моему контролю.

— Ох, Дом, — сказала она. Она усадила меня на диван, обняла, зарылась губами в мои волосы. — О, милый, ты такая глупая, горячая штучка.

— Я такой, да? — И с этими словами я потерял самообладание. Я разрыдался, как будто мне было пять лет. Я прижался к ней и выплакал все, что мог, дрожа всем телом, пока она гладила меня по спине. Я ненавидел себя за то, что был таким слабым, но Елена никогда не держала на меня зла. Она бы никогда не бросила это мне в лицо. Сколько раз за все эти годы я обнимал ее, пока она плакала? И вот теперь настала ее очередь.

— Ш-ш-ш, — успокаивала она. — В чем дело?

Я покачал головой, когда поток моих слез, наконец, утих, не в силах сформулировать ответ.

— Это Ламар?

Нет ответа.

— Я буду считать, что это «да». Это потому, что он тебя не хочет, или потому, что ты слишком большой идиот, чтобы признать, что хочешь его?

Я чуть не рассмеялся.

— Последнее.

Она укачивала меня, все еще поглаживая по спине. Я начинал чувствовать себя самым большим дураком в мире, но я еще не был готов отстраниться и встретиться с ней лицом к лицу.

— В чем, собственно, проблема? Твой отец и братья?

— В том числе.

— И?

— И… Я боюсь.

— Знаю. Ты всегда был таким. Но разве быть настолько эмоциональным человеком лучше, чем просто признать это?

— Я не знаю, — сказал я, наконец, садясь и вытирая лицо. — Я волнуюсь...

— О чем? Ты, конечно, не думаешь, что я буду держать на тебя зла?

— А как же Наоми?

— А что она?

— А что, если она возненавидит меня за это?

— О, милый, — сказала она, наклоняясь вперед и касаясь рукой моей щеки. — Отнесись к нашей дочери с большим уважением. Она никогда не сможет возненавидеть тебя. — Она склонила голову набок, задумавшись. — Ну, во всяком случае, пока ей не исполнится шестнадцать. Тогда она возненавидит тебя, но это будет не потому, что ты полюбил другого мужчину.

— Что, если ты ошибаешься? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Что, если я права?

Нравилось мне это или нет, но мне нужно было идти на работу. Как бы я ни боялся иметь дело с гаражом, я не мог откладывать это ни на минуту. Я только надеялся, что следы моих рыданий на диване Елены исчезнут к тому времени, когда мне придется с кем-нибудь встретиться.

Ленни был за стойкой администратора, когда я вошел.

— Привет, — весело сказал он. — Где ты был?

— Не твое дело, — сказал я, протискиваясь мимо него в подсобку.

По крайней мере, Джуниора не было рядом. Я не был уверен, что смог бы удержаться от того, чтобы не наброситься на него и не макнуть лицом в грязь, как в тринадцать лет, когда он намеренно погнул спицы на моем новеньком велосипеде. Если выяснится, что он был преследователем Ламара...

Мне очень хотелось снова поговорить с Ламаром. Обнять его, извиниться и исправить все то, что я натворил во время нашей утренней стычки, но я был слишком труслив, чтобы позвонить. Я спрятался в офисе и сел за стол, уставившись на свой телефон и размышляя, как все исправить.

Смс. Это показалось мне хорошей альтернативой. Простой способ установить контакт, не слишком раскрываясь.

Мне так жаль, напечатал я.

Я не нажал «отправить». Я просто сидел, уставившись на эти слова, чувствуя их правдивость глубоко в груди. Боже, мне действительно было жаль. И я скучал по нему больше, чем мог себе представить. И, к моему ужасу, слезы снова навернулись на глаза.

— Дом? — Позвал Дмитрий, стоя в дверях.

Я поспешно вытер слезы. Дмитрий был моим братом. Не то чтобы он никогда не видел, как я плачу, но последний раз это было, наверное, почти двадцать лет назад, и я был чертовски уверен, что не позволю нашей маленькой сцене с Еленой повториться.

— У тебя есть минутка? — спросил он, входя в кабинет и закрывая за собой дверь.

— Чего ты хочешь, Ди?

Он прислонился к закрытой двери и скрестил руки на груди.

— Я хочу знать, когда это прекратится.

— Когда прекратится что?

Он раздраженно вздохнул и указал на меня.

— Это. Хандрить, огрызаться на всех и вести себя так, будто наступил конец света.

— Какое, черт возьми, это имеет значение? — И как я ни старался, я не смог сдержать сарказма и презрения, которые просачивались в мой тон. — Пока семья счастлива, кого волнует, что происходит со мной?

— Я никогда этого не говорил.

— Именно это ты сказал.

— Дом…

— Это то, чего ты хотел. Чтобы я был один. Так что возвращайся к семье и оставь меня в покое.

— Я никогда этого не хотел. Я никогда не хотел, чтобы ты был несчастен.

— Ты сказал…

— Я знаю, что я сказал, но я не думал, что все будет так.

— О, правда? Как ты себе это представлял?

Он провел руками по лицу, выглядя на десять лет старше, чем был на самом деле.

— Я не знаю. Я думал, что так будет всегда. Все эти годы у тебя все было хорошо. У тебя была Наоми, и, несмотря на то, что вы с Еленой расстались, все казалось хорошим. Может, не все было идеально, но ты справлялся. Ты справился. Я просто хочу, чтобы так было снова. Я не понимаю, почему мы не можем вернуться к тем временам, когда семья была цела и ничего не замечала, а ты не ходил вокруг как какой-то эмоциональный зомби. Ты был одинок, но ты был счастлив, верно?

Я был слишком измучен, чтобы злиться.

— Счастлив? — Спросил я срывающимся голосом. — Неужели я должен быть счастлив, зная, что единственный мужчина, которого я когда-либо любил, находится менее чем в пяти милях отсюда, но я не могу быть с ним, потому что моя семья этого не одобряет? Должен ли я быть счастлив, живя один? И что? Должен ли я гордиться тем, как сильно это его ранит? Или тем, как сильно я причинил ему боль? И ради кого, Дмитрий? Ради тебя? Ради папы?

— Черт возьми, Доминик, ты же все эти годы ты отлично играл натурала, а теперь собираешься развалиться на части, потому что все идет не так, как ты хочешь?