Я спереди! - Мари Секстон

— Имеет!

— Дом...

— Почему ты не позвонил мне?

— Потому что ты сказал, что больше не хочешь меня видеть. Совсем, помнишь?

— Да, но... Господи, Ламар, я так по тебе скучал. Я никогда не переставал заботиться о тебе. Я подумал, что если что-то пойдет не так...

— Боже мой, — сказал я, хлопнув себя по лбу, потому что это было проще, чем ударить его. — Ты вообще слышишь себя? Ты тот, кто порвал с нами. Ты тот, кто не смог с этим справиться. И теперь ты утверждаешь, что беспокоишься...

— Я беспокоюсь!

— Но как только я начину полагаться на тебя, ты снова отвернешься от меня!

Он с трудом сглотнул.

— Моя дочь для меня на первом месте. Если ты не можешь этого понять...

— Я никогда не просил, чтобы меня ставили выше нее. Я никогда не говорил, что она не должна быть твоим главным приоритетом, но, черт возьми, Дом, я бы хотел хотя бы попасть в этот список!

Он кивнул, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Я знаю. И мне жаль. Я думал, мы могли бы стать друзьями. Я подумал…

— Прекрати! — Я был не в настроении обсуждать это снова. Не после всего, что произошло. Было достаточно неприятно осознавать, что по возвращении домой мне придется убирать огромный беспорядок. У меня не было сил разбираться еще и с его сексуальным кризисом. — Я не могу этого сделать, Дом, — сказал я, сокрушенно разводя руками. — Я не могу продолжать в том же духе, когда ты ходишь туда-сюда. То ты не хочешь меня видеть, то притворяешься, что тебе не все равно.

— Мне не все равно! Мне всегда было не все равно.

— Этого недостаточно!

Он расправил плечи и отступил на шаг.

— Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь.

— То, чего мы хотим! Не веди себя так, будто ты в этом не участвуешь.

Он сглотнул.

— Я никогда не отрицал, что хочу тебя.

— Но ты решил, что этого не случится.

— Этого не случится.

— Почему, блядь, нет?

Его взгляд метался по комнате. Он снова принялся возиться с застежкой-молнией.

— Это сложно.

Из всех слов, которые он мог бы сказать, ничто не вывело меня из себя больше, чем эти.

— Это сложно? — Я в ярости шагнул к нему. Это было все, что я мог сделать, чтобы не броситься на него. Не толкнуть его в грудь, пытаясь вытолкать за дверь. — Это сложно?

— Да…

— Только потому, что ты слишком труслив, чтобы все уладить!

Его темные глаза вспыхнули гневом, когда он, наконец, встретился со мной взглядом.

— У меня есть дочь.

— Отлично. Тогда давай об этом поговорим. Давай выясним, что она чувствует. Давай поговорим с ней и выясним, как именно нам нужно с этим справиться. Потому что, если дело в том, чтобы не торопиться и убедиться, что Наоми чувствует себя комфортно, я сделаю все, что для этого потребуется. Но если она — просто предлог для того, чтобы оттолкнуть меня, когда дела пойдут плохо, тогда можешь идти к черту.

— Это не только Наоми.

— Тогда кто? Твой брат? Твоя семья? Что?

— У меня есть жена.

Я отступил на шаг.

— Бывшая жена, ты имеешь в виду.

— Нет. — Он покачал головой. — Я никогда не говорил, что мы разведены.

Мой мир перевернулся. Я упал обратно на узкую двуспальную кровать.

— Но...

— Мы живем раздельно, но по закону мы все еще женаты.

Я вспомнил наши разговоры. Все его упоминания о Елене. Он сказал, что больше не женат, но ни разу не произнес этого слова на букву «Р».

Я рассмеялся. Я ничего не мог с собой поделать. Смех был злым и полным горечи, и выплескивался из меня, как яд из колодца.

— Конечно, у тебя, блядь, есть жена. И дочь. И чертов список причин, по которым ты можешь быть со мной, только когда тебе приспичит.

— Все совсем не так.

— Дерьмо собачье! — И внезапно я разозлился больше, чем когда-либо. Разозлился на него, и на Джонаса, и на череду мужчин, которые были до него, на то, что все они кормили меня своей ложью. Все они говорили мне, что, в конце концов, может быть, позже, может быть, когда-нибудь, они смогут поставить меня на первое место.

Больше всего я злился на себя за то, что всегда принимал их дурацкие оправдания.

— Убирайся, — сказал я ровным голосом. — Возвращайся к своей дочери. И своей жене. И твоей, такой сложной, жизни.

— Ламар...

— Последнее, чего я хочу, это еще больше все усложнить.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы ответить.

— Я не хочу вот так уходить.

— Может быть только один выход. И ты закрыл дверь для этого варианта.

— Я бы хотел, чтобы мне не приходилось этого делать, Ламар. Хотел бы я, чтобы у меня был выбор.

— Да, — сказал я, наклоняясь и обхватывая голову руками. — Ты его уже сделал.

Я не мог смотреть на него. Я не мог смириться с тем, во что я себя превратил. Потому что теперь мне стало все так ясно, как я годами занимался проституцией, надеясь, что когда-нибудь это приведет к любви. Я думал, что с ним все может быть по-другому. Я думал, что, может быть, любовь и дружба будут расти вместе с нашей страстью, но теперь я понял, как ужасно ошибался. Я понял, как манипулировал им. Как я давил на него, когда мне следовало подождать. Да, это было то, чего он хотел, но вместо того, чтобы решить проблему словами и помочь ему справиться с этим, я прибег к соблазнению.

— Уходи, — повторил я. И на этот раз он ушел.

Я свернулся калачиком на кровати, жалея, что не могу сдержать слезы, наполнявшие мои глаза. Я услышал громкие голоса в гостиной. Доминик, а затем безошибочно узнаваемый уличный говор Анджело и, наконец, грубоватый голос Джареда, который, несомненно, пытался успокоить их обоих.

Я подавился слезами, разрываясь между горем и смехом при мысли о том, что Анджело и Джаред вступились за меня, онемев от нового осознания:

Мне не нужен был Доминик. Да, я хотел его. Я был уверен, что мы могли быть счастливы вместе, если бы он только рискнул. Но мое счастье не началось и не заканчивалось с ним. Этого никогда не было. Оно началось и закончилось со мной, и только со мной. У меня были друзья. У меня была работа. У меня была Мисс Присс, и если Доминик думал, что заб е рет ее у меня, он может подумать еще раз. Я твердо намеревался