Цена измены. Вернуть жену - Юлия Валериевна Рябинина

и не заставляй меня волноваться. Для женщины в моем положении это противопоказано…* * *

– Как!? – во голове не укладывается увиденное. – Когда ты успел?

Я резко поворачиваюсь к Герману и заглядываю ему в глаза:

– Зачем ты это делаешь? – плаксивые нотки появляются в голосе.

Мужчина заключает мое лицо в ладони, смахивает с ресниц слезинки, склоняется:

– Я не хочу, чтобы ты уезжала. Хочу, чтобы осталась, – шепчет в губы, касаясь своими моих в легком поцелуе.

– Но, я… я …

Герман не дает мне больше произнести ни слова, он подхватывает меня на руки, я вскрикиваю и обвиваю его массивную шею руками, а он меня несет к дому…Только вот на месте родительской старой халупы, теперь возвышается сложенный из бревен новый дом. Красивый до одури, до мурашек под кожей, до дрожи во всем теле.

Утыкаюсь носом в шею Герману и больше не в силах сдерживаться начинаю плакать.

Как только заходим внутрь, мне в нос сразу же, смешиваясь с ароматом одеколона Германа, ударяет запах свежей древесины.

– Спасибо тебе, Герман, – поднимаю взгляд на мужчину, произношу наполненным искренней благодарности голосом. – За все спасибо.

Герман останавливается посередине огромного холла и аккуратно ставит меня на пол.

– Здесь пока еще пусто. Но ненадолго, – удерживая меня за плечи говорит мужчина. – Но тем не менее все необходимое уже есть. Пойдем, – он тянет меня за руку, я ни секунды не сомневаясь, иду за ним, но при этом сама кручу головой, пытаюсь уловить каждую мелочь. – Это кухня, – подталкивает меня вперед мужчина, заводя руку перед собой.

У меня от переполняющих чувств происходят ежесекундные замыкания. Это какая-то сказка, какое-то волшебство, в котором я оказалась по-видимому случайно. Не могу поверить в то, что я это все заслужила. Тем временем Герман, видя мою заминку, тихонько хлопает меня по ягодице.

– Ну, как тебе? Что молчишь? Не нравится?

– Ты сумасшедший? Как такое может не нравится? – вырываюсь из его рук и медленно неспешно прохожусь по огромной кухне, которую смело можно назвать столовой. Внутренней отделки пока нет, но мебель уже стоит. Думаю здесь точно поработал дизайнер. Стиль кантри выдержан на все сто процентов. Белый цвет самого кухонного гарнитура и бытовой техники идеально вписывается в помещение. Все изысканное, нет и намека на “грубость” в дизайне.

– Герман, ты сумасшедший, – повторяю я снова и останавливаясь посередине кухни, поднимаю голову к потолку, начинаю смеяться. Только отчего-то получается смех сквозь слезы.

Я стою так недолго, всего несколько секунд, но громкий “смех” успевает поцарапать мне горло. Герман стремительно подходит ко мне и крепко прижимает меня к себе.

– Роднуль, ну что ты, как маленькая, а? Сама сказала, что волноваться нельзя, – встревоженный голос Германа только усугубляет мою люб… мое отношение к нему, тут же поправляю себя мысленно. Душа трепещет и сердце сжимается в маленький комочек не от этого чувства, это все от благодарности.

– Я не волнуюсь, – шмыгаю носом, смахивая слезы, – ты, видимо, совсем не понимаешь, что все то, что ты делаешь для меня, все ЭТО повергает меня в шок. Это не волнение, Герман. Это шок.

Мужчина в некотором роде замирает в оцепенении от моего признания, отпускает меня, отступает на шаг назад, а я, повинуясь неконтролируемым эмоциям, поддаюсь вперед, кидаюсь ему на шею и стискиваю так крепко, насколько хватает сил:

– Я не уеду, – шепчу ему в ухо. – Останусь.

Все что происходило дальше было больше похоже на сон.

Герман подхватил меня под ягодицы, заставляя тем самым обвить его бедра ногами. Герман делает несколько шагов и вот мой зад упирается в столешницу. Мужчина отрывает меня от себя и, удерживая челюсть ладонью, заглядывает мне в лицо:

– У тебя просто нет выбора, роднуль, – хищный оскал кривит губы, пронзительный взгляд прожигает желанием.

Но я, черт побери, не боюсь. Я смело встречаю его откровенный, голодный взгляд, от которого меня начинает трясти. Кровь по венам мгновенно разгоняется и спустя несколько секунд вожделение пульсирует внизу живота, вызывая во мне первобытные потребности: подчиниться, покориться, прогнуться под тем, кто может подарить наслаждение.

– А я его уже сделала, – глухо отвечаю, вскинув подбородок, – мой выбор: ты.

В ту секунду, когда на меня набросился Герман, мне показалось что он издал утробный рык. Мужчина будто сошел с ума. Он сорвал с меня куртку, потом все вещи, что были на мне, затрещали по швам и, спустя несколько минут они из ненадобности были отброшены в сторону.

– Ты… Зря это сказала, роднуль, – проронил Герман, жадно выцеловывая каждый миллиметр моей кожи на груди, у меня от этих действий кругом шла голова. Я вообще перестала соображать, полностью отдаваясь ощущениям. Его слова показались мне монотонным гулом, транслирующим где-то, но явно не в моем рассудке.

Поддерживая меня одной рукой под лопатки, мужчина уперся руками в стол, навис надо мной. Его губы, язык – это было что-то невероятное, они творили такое, что захватывало дух.

Вжух. Я приоткрыла глаза, с любопытством наблюдая за тем, как Герман раздевается . Остервенело срывает куртку – отбрасывает в сторону. Туда же через миг летит свитер и майка. Вжух. Спускает штаны и у меня от вида его возбужденного члена, упирающегося в ткань трусов, волнение перехватывает горло.

Нет, я не забыла какой он большой, я иногда воскрешала его в своих фантазиях, но все же на яву он выглядит немного устрашающе:

– Боишься? – настороженно интересуется мужчина.

– Нет, – отвечаю честно и для пущей наглядности поддаюсь бедрами вперед. – Не боюсь.

– Ася, – стон-хрип вырывается изо рта Германа и его длинные пальцы впиваются в мои бедра.

Падаю на локти, запрокидываю голову назад, приподнимаю бедра, когда чувствую как его крупная, влажная от смазки головка оказывается у входа в мое лоно.

Мой позвоночник молнией простреливает предвкушение. Но Герман почему-то медлит. Тогда я, недовольно заерзав в его руках, чуть