Наследница - Михаил Михеев

– Многое. Но один момент я просто обязан тебе объяснить. Ты любишь смотреть на хищников и чувствовать себя выше, сильнее, опаснее их. Но у тебя нет чудовища внутри. Хватает тебя самого, хе-хе. А вот я смотрю в глаза своему чудовищу каждый день. Хочешь посмотреть в эти глаза?

– И почему я это должен делать? – на сей раз в голосе, к привычному уже скептическому превосходству, добавилась нотка неуверенности. Слабенькая, не эмоция, а пока что ее тень. Торну, впрочем, хватило и этого. Разговор пора было заканчивать, а то вампир и раньше времени задергаться может.

– Поэтому… Не все ли равно, откровенно говоря? Причин много, но по факту достаточно одного только моего желания. И… Знаешь, прощай. Ты был сильным врагом.

Торн посмотрел на вытянувшееся лицо собеседника, обрезал поводок и выпустил Зверя.

Никто в первый момент не понял, что произошло. Просто тело оборотня начало изменяться. Не рывком, как обычно, а медленно, плавно. Затрещала, расползаясь, одежда, и грубая черная шерсть полезла во все щели. С треском лопнули металлические браслеты кандалов – лапа чудовища была вдвое толще человеческой. И вот, перед опешившими вампирами замер во всей своей чудовищной красе Зверь.

Вампиры слишком понадеялись на подавляющие магию оковы. Но метаморфоза – это не совсем магия, запросто ее не остановить. И в результате они упустили момент, когда Торн, отпустив Зверя, подвергся полной метаморфозе. В прошлом он делал это один-единственный раз, и воспоминания о том случае были не лучшие. Но вот ощущение чудовищной, опьяняющей мощи осталось тем же самым, а сила и скорость вкупе с вернувшейся магией были именно тем, что ему сейчас требовалось.

Талах Аль Джоре пришел в себя первым. Он был высшим вампиром, прожившим больше, чем все, собравшиеся здесь, вместе взятые. Положение, как говорится, обязывает, а опыт не пропьешь. И, отчаянно, удивительно тонко, будто заяц, заверещав, он кинулся в сторону выхода. Зато его подручные, напротив, бросились вперед. До них еще, очевидно, не дошло, с кем они связались, но это были теперь исключительно их проблемы.

Первого вампира, обогнавшего сородичей и даже успевшего поднять для удара кривую орочью саблю, Зверь просто разорвал пополам. Двое других попытались действовать сообща, но это у них не слишком-то получилось. Зверь, двигаясь с недоступной для них скоростью, пронесся мимо, чуть махнув лапой – и один из вампиров сложился пополам, схватившись за живот.

Он бы, может, еще и оклемался, вампиры – твари живучие, но Зверь вновь пронесся, втоптав его в пол и одним ударом когтей разрубив шею второму. Тот, правда, успел ударить в ответ, но толку от этого не было. Плотная и невероятно прочная шерсть Зверя облегала его тело гладким, блестящим доспехом, более прочным, чем кованый панцирь. Встав над трупами, Зверь оглушительно взревел, а потом посмотрел маленькими, налитыми кровью глазами на все еще распятых на стене пленников.

Те замерли в испуге, но Торн пока еще контролировал это тело. Один прыжок – и вот он рядом с ними. Подавить невероятное, до боли и спазма в животе, желание тут же сожрать кого-нибудь – и одним движением, будто картонные, порвать кандалы Алисии, потом Киры, а следом и остальных. А затем бросок к выходу – за вампиром. Сегодня явно не его день, и пережить их встречу Аль Джоре не суждено.

След, четкий и невероятно пахучий, видимо, ошарашенный происходящим вампир очень испугался, вел наверх. Но старый враг не зря был высшим, помимо троицы уже павших, бездарно, но с честью подручных у него на подхвате были и другие воины. Сейчас они, толкаясь и мешая друг другу, толпой скатывались вниз по лестнице, не зная еще, кто поднимается им навстречу. Впрочем, их слишком много, а значит, стоит поменять тактику.

Зверь не только двигался, но и думал быстрее человека. Встать на задние лапы, вскинуть вверх передние, став на миг похожим на памятник самому себе – и ударить по врагу великолепным снопом пламени. Магия никуда не делась, и Зверь работал с ней даже лучше человека. Наверное, верхняя часть лестницы сейчас походила на вулкан, но Зверю все равно, он чужд эстетике. Бросок вперед, прямо по обугленным трупам, между оплавленными и пышущими жаром, будто печь, стенами, пролететь через дыру, еще недавно бывшую дверным проемом – и оказаться в широком коридоре. Аль Джоре там, лихорадочно пытается что-то изобразить, то ли задействовать амулет, то ли еще что, но Зверю это неинтересно. И крик «Пощади!» его тоже не трогает. Удар – и вместо вампира на полу оказывается ком хорошенько расплющенного мяса, в котором не осталось ни одной целой кости. Кончено.

Зверь несколько секунд постоял над трупом, с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать жрать его прямо здесь и сейчас. Прислушался. Внизу еще оставались живые. Живые – враги. Живые – смерть. Уничтожить. Быстро. И, наконец, поесть.

Вниз спускаться оказалось тяжелее. Лапы Зверя скользили по углям, но все это были мелочи. Вот он, подвал. И вот они, живые. Зверь раскрыл чудовищную, усеянную острейшими зубами пасть, шагнул вперед – и рухнул.

Пока Зверь расправлялся с врагами, Торн не пытался вмешиваться. Зачем? Сознание Зверя в бою совершеннее человеческого. Разве что заставил чудовище освободить товарищей по несчастью, но это получилось просто, Зверь даже не сообразил, что им манипулируют. Но сейчас он все понял. И он не хотел возвращаться в конуру и, тем паче, растворяться в сознании Торна. Зверь ревел, вырывался и стремился, освободившись, сожрать хозяина. И шансы на то у него были неплохие.

Со стороны это, правда, выглядело почти безобидно. Чудовище просто лежало, конвульсивно дергаясь, но внутри его шла борьба, и в какой-то момент Торн с кристальной ясностью понял, что не справляется. Что сейчас чудовище победит, и тогда уже придет черед его сознания растворяться, и его знания, его память станут добычей Зверя. Он бы заорал, но сейчас энергии не хватало даже на это, Зверь уже отрезал его от источников.

Что произошло, он понял не сразу. Просто вдруг извне, сплошным потоком к нему хлынула Сила. Чужая, непривычная, но Сила, и это было очень вовремя. Зверь отпрянул назад, когда Торн рванулся, попытался организовать контратаку, но поздно, поздно! Перехватив инициативу, он давил и давил, ощущая, как под напором его сознания треснула и начала расползаться аура Зверя. Рывок, еще – и вдруг он ощутил, что лежит на камнях, голый, словно после купания. И впервые за много лет понял, что в его сознании никого больше нет, и он наконец-то один!

– Торн! Торни!

Его – его! – девчонки вцепились ему в руки, тормошили, дергали в разные стороны, а Торну больше всего хотелось полежать. Но этого сейчас нельзя было делать. Ни в коем случае нельзя. Он с трудом сел, обвел всех мутным взглядом и хрипло сказал: