Жестокие духи - Кэт Чо

хватки сансина. Его кожу начало покалывать, жечь.

Чуну видел, как из леса, хромая, вышли его сестры – с ожогами, изуродованными телами – и встали рядом с матерью.

«Простите меня», – попытался выдавить он. Несомненно, это были мстительные духи, явившиеся утащить его с собой в ад.

«Огонь и смерть», – сказала его мать, хотя ее губы не двигались. Чуну узнал ее голос.

«Я не хотел вас убивать! – подумал Чуну, даже когда почувствовал, как внутри него зарождается предательский огонь, как его наполняет удушающий жар. – Пожалуйста, знайте: я никогда не хотел причинять вам боль».

«Огонь и смерть. Конец», – хором произнесли его нуны.

«Я не могу. – У него закружилась голова. Он взглянул на Сомин и Миён, лежавших на земле всего в нескольких метрах от него. – Я не хочу причинять им боль. – Страх наполнил его, как пар. Он почувствовал, как огонь внутри него разгорается все сильнее. Питаясь его страхом. – Нет, – подумал Чуну. – Я не могу».

«Другого способа нет. Принеси огонь и смерть. Положи этому конец», – сказала его мать, и, когда звезды начали взрываться у него перед глазами, Чуну почувствовал, как по его конечностям пробежали искры. Он закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы удержать огонь. Он не мог его остановить, но, возможно, мог еще контролировать. Чуну чувствовал, как его наполняет сила, как растет пламя, порожденное страхом и агонией.

А затем услышал вой сансина, когда пламя вырвалось у Чуну из-под кожи и поползло по богу, поглощая его целиком.

Чуну упал. Земля понеслась ему навстречу. Он почувствовал запах дыма. Он почувствовал жар пламени, а затем потерял сознание.

60

Чуну медленно очнулся. Горло у него горело. Тело болело. Он открыл глаза. Они слезились и болели, будто их высушил дым.

Над ним нависали деревья. Небо было таким ясным, что Чуну видел мигающие в сумеречном небе звезды. Забавно, раньше он их не замечал. Он так сосредоточился на своей миссии. Но вечер стоял на удивление прекрасный.

Когда он повернул голову, к его щеке прилипли листья. Он увидел шаманку, лежащую там, где она упала, а в метре от нее валялся его панмани, все еще не тронутый.

– Чуну, – раздался голос Сомин.

Он сел и посмотрел на обугленную землю вокруг себя – идеальный круг с тускло мерцающими угольками. От почерневшей земли, как пар, поднимался дым. А рядом с ним лежала груда обгоревших одежд. Больше ничего от сансина не осталось.

Сомин сидела рядом с ним, на ее рубашке засыхала кровь.

– Сомин-а. – Чуну протянул к ней руку. – Ты ранена? Огонь тебя не задел?

Она покачала головой, отталкивая его руки.

– Я в порядке. Но Джихун… – Ее голос стал хриплым, и она отвернулась.

Чуну проследил за ее взглядом. Миён держала на руках потерявшего сознание Джихуна, а по его рубашке расползалось свежее пятно крови.

61

– Мы должны что-то сделать, – сказала Миён, пытаясь остановить кровотечение.

– Нужно отвезти его в больницу, – предложила Сомин.

Чуну, прихрамывая, подошел.

– Дай мне посмотреть. – Он покачал головой. – Рана недостаточно глубока, чтобы убить его. Но его тело ослабло из-за того, что в нем жила душа Синхе.

– Что это значит? – спросила Сомин.

– Это значит, что, если вы не выгоните меня из этого человека, он умрет, – прохрипела Синхе.

– Лучше не пытайся говорить, – перебил Чуну. – Побереги силы.

– Поверь мне, я именно это и пытаюсь делать, а вот вы все пихаете меня и ворочаете, и мне от этого больно.

Миён подвинулась, чтобы Синхе села самостоятельно.

– Что мы будем делать?

– Мы должны вытащить Синхе. От присутствия двух душ в теле Джихун ослабел точно так же, как тогда, когда внутри его была бусина. Из-за этого он не может сейчас исцелиться.

– И как нам вытащить ее без сансина? – Сомин яростно вытирала струящиеся по лицу слезы.

– Ты знаешь, что надо делать, – сказал Чуну.

Сомин повернулась к нему в смятении. Затем переменилась в лице.

– Нет. Это не вариант.

Ее возражения согрели душу Чуну. Однако и обеспокоили тоже. Он никогда не думал, что сможет умереть, зная, что по нему кто-то будет скорбеть. Но он понял, что не хочет для Сомин этой судьбы. Не хочет, чтобы она грустила из-за него.

– Это к лучшему, – проговорил Чуну, стараясь, чтобы его голос звучал легко и убедительно. – Я всегда все портил, а другие теперь расплачиваются за это.

– Нет, – повторила Сомин. – Я не могу тебя отпустить. Не так скоро.

– Может быть, мы встретимся в следующей жизни, – тихо сказал Чуну.

– Я не хочу ждать так долго.

– Я сделаю все, чтобы оно того стоило. Обещаю. – Чуну улыбнулся. – В следующей жизни я изо всех сил буду стараться стать человеком, достойным тебя.

Сомин покачала головой, но ничего не сказала; вместо этого она крепко обняла Чуну. Он боялся, что если она не отпустит, то у него не хватит мужества сделать то, что нужно было сделать.

– Просто будь самим собой, ты уже достоин.

Теперь Чуну почувствовал, как на глаза навернулись жгучие слезы, но он сдержал их. Он знал, что, если она увидит, как он плачет, ей будет только больнее.

– Знай я, что ты начнешь говорить такие приятные вещи, я бы с радостью пожертвовал своей душой раньше.

Сомин подавилась смешком:

– Конечно, ты не мог не сказать сейчас какую-нибудь нелепицу.

– Будь умницей. – Наклонившись, Чуну нежно поцеловал ее и почувствовал на губах соленый привкус ее слез.

Она отодвинулась всего на сантиметр, так что их разделяло всего одно дыхание, и сказала:

– Не указывай мне, что делать, Чин Чуну.

Его смех вышел низким, сдавленным. Затем Чуну наконец отпустил Сомин, и после минуты напряженного колебания она тоже отшагнула.

– Ладно, сначала самое главное. Давайте призовем бусину.

– Чуну, я не могу… – начала Миён, но Чуну покачал головой.

– Это не подлежит обсуждению, я уже все решил.

– Мне кажется, что это неправильно.

Чуну рассмеялся:

– Ну, что бы я ни делал, тебе это никогда не нравилось.

– Прекрати. Я правда не думаю, что тебе стоит это делать. Мы найдем другой способ.

– У Джихуна нет времени ждать. Это из-за меня ты потеряла мать. Я не хочу, чтобы из-за меня ты потеряла еще и парня.

– Это случилось не из-за тебя. Я никогда по-настоящему так не считала. Я просто все время злилась, а ты оказался легкой мишенью. И моя мать… – Миён прервалась, чтобы глубоко вздохнуть. – Моя мать сделала собственный выбор. Это не твоя вина.

Чуну печально улыбнулся:

– Спасибо тебе за это. Но ты не единственный человек, которого я обидел в этой жизни. Я прожил ее с позором, и теперь пришла пора расплачиваться. И это – моя цена.

Он протянул посох:

– Хватайся за ручку.

Миён мгновение колебалась, прежде чем повиноваться.

– Теперь подумай о своей бусинке. Подумай о том, как она выглядит, какой она формы. Четко представь ее в своем сознании.

Миён зажмурила глаза.

Сначала ничего не происходило. Чуну даже задался вопросом, не потерял ли он умение пользоваться дубинкой. Возможно, он не заслуживал ее после того, как гнушался