Красная дорама - Денис Георгиевич Кащеев

— Ну, что тут можно сказать… — задумчиво покачал головой «Весельчак», закончив меня осматривать и велев одеваться. — Отделали тебя, Чон, знатно — но, на удивление, заживает у тебя все очень и очень недурно. Так что сегодня еще отдохни, а с завтрашнего утра — давай-ка выходи на работу!

— Как скажете, доктор, — кивнул я.

Прозвучавший вердикт был мной, в принципе, ожидаем. Ноги ходят? Ну так и двигай ими на благо концерна и страны!

— А вот насчет этого твоего тхэквондо… — продолжил между тем медик. — От тренировок я тебя пока отстраняю! — заявил он таким тоном, словно заранее хотел пресечь неизбежные возражения.

А я что — я и сам прекрасно понимал, что на татами — то есть на доянг — делать мне сейчас совершенно нечего. Нет, форму, конечно, как-то нужно поддерживать, но сперва от побоев бы чуток оклематься…

— На сколько? — спросил я. — Отстраняете — на сколько?

— Пока пишу: на три недели, а там поглядим, — проговорил доктор У. — По-хорошему, надо было так еще после того, первого твоего сотрясения поступить — моя промашка, упустил из виду…

— Три недели… — покачал головой я. — Товарища Но, тренера нашего, инфаркт хватит!

— Уже, — обронил «Весельчак».

— Что уже? — нахмурился я.

— Уже хватил. Сразу, как только его с должности тренера сняли.

— А его-то за что? — почти само собой вырвалось у меня.

Нет, так-то понятно, за что: ситуацию в секции сабомним из-под контроля упустил…

— Видимо, потерю сразу трех кандидатов в сборную ему не простили, — пожал между тем плечами медик.

— Трех? — не понял я. — Ну, допустим, я — это «раз», Кенг — это «два», а третий-то кто?

— Ким До Юн, — речь, очевидно, шла о моем «приятеле» узколицем.

— А с этим-то что стряслось?

— Лежит с переломом ноги. Как и когда успел — никто не видел, официальная версия — с лестницы неудачно упал. Только говорят, что это Но его в сердцах приложил о ступеньки.

— Понятно… — протянул я. — А сам Но как? Совсем плох? Я про инфаркт.

— Выкарабкается, куда денется.

— А кто теперь вместо него в секции, не знаете? — зачем-то спросил я — по-хорошему, мне-то сейчас какая разница?

— Почему не знаю? Знаю. Пак Су Бин. Она там у вас и по рангу старшая — из оставшихся в строю. И единственная из «черных поясов» — член партии…

Ну да, это, конечно, самое главное! «Во славу партии родной, я в голову пробью прямой!» — приблизительно так и надо написать на стене доджан! Даже странно, что до сих пор чего-то такого не сделано — упущеньице! Внести, что ли, рацпредложение?

— А Лим она в спарринге уступила! — заметил я.

— В этот раз уступила, а до того — три раза подряд побеждала, — продемонстрировал завидную осведомленность в делах нашей спортивной секции «Весельчак». Хотя чему удивляться — с травмами-то небось с доянг прямиком к нему идут! — Да и в принципе тренер не обязательно должен быть самым лучшим бойцом. А вот хорошим организатором, чутким педагогом — непременно! Такого бардака, что допустил в вверенном ему хозяйстве Но, при Пак точно не будет!

Ну, может быть… В конце концов, кого попало в партию здесь все же не берут — Чона, вон, завернули…

* * *

В кассе, куда я отправился сразу от «Весельчака» (найти ее было несложно: мимо соответствующей таблички с указателем я уже не раз проходил), мне выдали тысячу восемьсот вон наличными. По «курсу товарища Джу» это получалось чуть больше полутора юаней! Может, ну на фиг этот их Пэктусан, пойду лучше в частные репетиторы деньгу зашибать?

Впрочем, не все так просто: как я уже понял, по собственной инициативе уволиться «в никуда» здесь было бы нельзя: каждый гражданин обязан упорно трудиться на благо Родины! Исключения составляют разве что женщины-домохозяйки — это почему-то разрешалось, и даже будто бы приветствовалось, но тут, ясное дело, совсем не мой случай.

Нет, наверняка можно найти какие-то варианты фиктивного или полуфиктивного трудоустройства — но зачем, если надолго задерживаться в стране я по-прежнему не собираюсь?

Ну и кроме того, скудность курьерского оклада в какой-то мере компенсировалась многочисленными карточками и талонами, которыми меня одарили из окошка кассы вместе со стопкой денежных купюр. Правда, несколько таких — на кукурузу и пшено — уже валялись у меня дома неотоваренные. Но тут были еще на пиво, на сигареты, на средства личной гигиены — прошлые такие Чон, видимо, благополучно использовал по назначению.

Все это добро — ну, кроме денег как таковых — я сразу же решил отдать Паку. Рассудил, что так будет справедливо — он же из-за меня пострадал! А сам не пропаду: у меня, вон, в загашнике теперь четыреста юаней есть! Вернее, уже триста девяносто, но по-любому: целое состояние! На пиво уж точно хватит! А курить я все равно не курю.

Кстати, прежний-то Чон вроде бы курил — несмотря ни на какое тхэквондо… Что ж, если станут приставать с расспросами — скажу, что после сотрясения бросил!

Возвращаясь к теме юаней — транжирить их попусту, конечно, не следовало: рано или поздно я рассчитывал найти канал покупки разрешений на поездку к границе — это если не выйдет заполучить таковое легально. По словам Кати Кан, бумага «с синей полосой» могла бы мне обойтись в сорок тысяч вон — сумму, совершенно не подъемную для простого курьера, но нынче для меня уже вполне посильную. Также нужно будет что-то отстегнуть контрабандистам на месте — и здесь масштаб затрат был пока мне не ясен вовсе…

Но еще ведь меня ждала премия в случае успешной сдачи Хи Рен экзамена — и были все основания полагать, что девочка справится!

Интересно, как она там, кстати?