Красная дорама - Денис Георгиевич Кащеев

но, понятно, ради этого выигрыша торчать на работе до вечера не имело никакого смысла: еще, того и гляди, припашут — несмотря на больничный… Так что, простившись с Аном до завтра, я направился домой.

* * *

Пожалуй, впервые за последние дни удачно сошелся целый ряд факторов: мне выпало свободное время, я не был особо вымотан, и у меня почти ничего не болело — по крайней мере, если не делать резких движений. Чем не повод спокойно поразмышлять, лениво развалившись на футоне⁈

А подумать мне было о чем.

И в первую очередь: настала, пожалуй, пора разобраться с этими «расколами реальности» и видениями будущего. Четыре случая уже давали какую-никакую статистику… Не особо, правда, как оказалось, поддающуюся логическому анализу.

Первая пришедшая в голову мысль: мироздание трескается, когда мне грозит серьезная опасность — давая некую подсказку и тем самым как бы слегка компенсируя неприятности из-за сбоя при переносе сознания. Гармония Вселенной, все дела… Но нет: этому условию полностью отвечали лишь два случая из четырех: на вокзале и в доджан. Можно было сюда добавить и стычку с Кваком, хотя там первым пострадавшим оказывался и не я — но отвечать за смерть товарища Жабы пришлось бы мне, так что смело плюсуем… Однако происшествие на остановке из этого ряда резко выбивалось: все, что мне там грозило — шок от созерцания жуткой аварии. Ну так я ее по-любому успел рассмотреть в деталях — на втором «экране»! Уверяю, все там выглядело как взаправду!

Тогда, возможно, помехи бытия идут, если рядом кто-то вот-вот должен погибнуть? Женщина с ребенком на остановке, Квак в коридоре, да и сам я вполне мог не пережить последнего удара Кенга — не случайно же на доянг«кино» из будущего оборвалось «черным экраном»… Но тогда не бьется уже с вокзалом — там вроде все оставались живы. Не исключено, конечно, что чуть позже я бы попытался вырваться, затеял потасовку — и либо сам бы пострадал, либо кого-нибудь приложил — с летальным исходом. Или, скажем, после задержания меня бы в полиции запытали до смерти… Но все это уже не более, чем фантазии: ничьей гибели мне не показали.

Значит, скорее всего, дело и не в этом. Но тогда в чем? В каком-то особом моем эмоциональном состоянии?

На остановке, я, понятно, находился в жутчайшем напряжении: только-только понял, куда попал, едва не прокололся у доктора У… Даже если сам себе полностью не отдавал в этом отчета, да и внешне виду не показывал, внутри был подобен туго натянутой струне, чуть тронешь — зазвенит и лопнет! Может, как раз и зазвенело?

Допустим, так — запомнили, идем дальше.

На вокзал я приехал каким-то даже излишне самоуверенным. Но в немалом раздражении: после сукпак комёль, ночного холода и утреннего дыма. Пожалуй, именно оно — раздражение — и глушило во мне тогда всякие сомнения.

В целом — не очень похоже на то, что было на остановке, но что-то общее тут, пожалуй, все же есть…

Дальше. Квак.

За обедом я вроде бы был совершенно спокоен. Сидел, никого не трогал, жевал рис… Единственное — слегка напрягся, когда сдуру спросил у Лим про ее тренировку — и затем сообразил, что должен был об этом знать… Но подобных случаев за эти дни у меня не один десяток наберется — а реальность порвалась только тогда…

О чем еще я в тот раз думал? Сочувствовал соседям по столу, с жадностью набросившимся на онбан. Вроде бы: ну и что такого-то — но накатила на меня вдруг тоска. Вернее, едва не накатила. Я ее толком и прочувствовать не успел — если вообще сейчас не додумал — как уже пошло видение.

Кстати, от его завершения до реальной встречи с Кваком прошла пара минут. В очереди на вокзале мне оставалось стоять гораздо больше — думаю, минимум полчаса. На остановке разница между потоками реальности составила считанные секунды. А в спарринге с Кенгом — разве что не мгновения!

Там, на доянг, к моменту последней атаки моего противника я, кажется, уже вообще ничего не чувствовал — даже злости, даже боли. Все, что было внутри, Кенг из меня походя выбил… Или все же что-то оставалось? Какая-то мелочь, заставившая меня собраться и перейти в контратаку?

Точно: было! Не растерянность, не раздражение, не тоска — нечто почти неуловимое… И, будто бы, проскальзывавшее во всех четырех случаях!

Я словно вдруг вернулся в доджан. Не мысленно, а в ощущениях. Вот я падаю на доянг. Вот, ничего уже, по сути, не соображая, на голом инстинкте, ползу к краю площадки. «А ну назад! Легко отделаться решил!» — орет мне Ким. Поднимает меня за шкирку, как кутенка — и швыряет навстречу Кенгу, все равно что под бульдозер. А затем…

Я даже не сразу понял, что произошло. Не тогда — теперь. Я лежал на футоне, погруженный в воспоминания… и будто бы так и продолжаю лежать, в той же позе. Вот только рядом звонит телефон. Или не звонит? Вон он на стуле, лежит себе тихо… И одновременно — надрывается звонком! Я неловко дергаюсь за гаджетом, в боку у меня простреливает, я скрючиваюсь — и случайно наваливаюсь плечом на стул. Мобильник с него летит на пол, сам стул с грохотом опрокидывается — и бьет углом в экран телефона. Звонок разом обрывается.

Я встаю, отодвигаю стул и беру в руки умолкнувшую трубку. Она разбита, экран — мертв…

И в этот же момент телефон начинает звонить — в той реальности, где стул еще не упал…

Очень аккуратно, чтобы ни в коем случае не повторить только что прожитое, я приподнялся с футона, подрагивавшими пальцами взял в руки гаджет и поднес его к уху, даже не прочитав высветившийся номер.

— Алло?

— Чон- сонсэнним, это опять я, Нам Хи Рен! — задорно послышалось из трубки. — Простите, что снова дергаю, но онни сказала, что сможет быть на месте уже в семь! Подъезжайте, пожалуйста, тоже к этому времени — а то ждать она вряд ли согласится, а без нее вас внутрь не пропустят!