Нежизнеспособный - Yuri Lepichuri

– Добро – делать то о чём тебя просят если это не противоречит законам мирским и высшим, так что давай сделаем то, что он просил, просто доведём тебя в безопасности до границы.

Так мы и шли по огромному пустырю и, как и хотел Хитори, я не услышал никаких голосов. Добравшись же до края зашли в лифт, который к, удивлению никем не охранялся. Мой куб отреагировал, когда я прошёл в двери. Я удивлённый примостился у стены и, сам того не желая, спрятал глаза руками.

Хитори расположился, как всегда по центру круга, разве что в этот раз он не стоял, а сидел на полу. К нему подошла Лилия и принялась, излечивать раны. Это было похоже на ту же магию, коей она лечила его в прошлый раз и кости его, кажется, срастались, и кровь с лица и спины исчезла. После всего он уснул.

Кирей, придя домой, небрежно захлопнул за собой дверь, чуть громче чем следовало бы, и, скинув куртку с обувью прямо по среди прихожей, откинулся в комнате на диване, включив громко музыку, не заботясь о соседях. С ним, кажется, такое было впервые, и он бы хотел сейчас не слышать никого. И, к счастью, Джун не было дома. Задерживается она у подруги или нет… не так важно. Главное, что сейчас девчонка не попадёт под горячую руку. На удивление парень сейчас был зол сам не зная причины, он был правда виноват, но разве не спросил у Суиин? Он же знал, что может произойти нечто подобное. И может его вина была в неспособности смолчать. Он знал, кто убийца, знал на что обречёт девушку, если скажет, а она нет. Давать ей выбор было безответственно. Или же нет? «Её дело и тогда ища Андрея и сейчас мучаясь от знания правды. Не будь она столь слепой идиоткой, верящей всем подряд, она бы сразу его раскусила. Как же я ненавижу её. Сделала из меня виноватого» – фразы витали в голове и давили голову изнутри, словно им не хватало там места или что-то выталкивало их наружу намеренно.

Но уже через час парень смирился с давящей болью и, выпив пару белых капсул успокоительного, лежал бревном. Он не собирался извиняться, не собирался просить прощения, не собирался больше быть добрым с этой девчонкой, которая «заигрывала со всеми вокруг». «Неухоженная дура, считающая, что хоть одному из дрянных агентств она сдастся», по его мнению, сама должна просить у него прощения, она должна надеяться, что парень милостиво закроет глаза на всю её грубость.

– Я лишь поступил как подобает. Она сама хотела узнать личность убийцы, кем бы он не был. Она должна была отблагодарить меня. Разве нет? Разве это не то чего она просила? Я всё разрушил? Я был так предусмотрителен и предупредил, что это может стать самым ужасным, что она слышала в своей жизни!

– Кирей? Ты сегодня поздно, что-то случилось? – прервал Ний.

– Нет – ответ был привычно мягким, но ежели его голос всегда был слегка жалобным бледно-бежевым, но при этом тёплым и ласковым, то сейчас он был по плохому белым и даже кренился серым. Ний услышал этот цвет, но решил, было, что ему показалось и предпочёл убедиться, задав ещё один вопрос: «Точно? Если что говори, я тут, за дверью, рассказывай всё, что тебя волнует». Но ему было брошено мрачное и пустое: «ага».

Художнику было мало настолько кратких ответов, а сердце подсказывало: «что-то не так». Решив пока не тревожить друга, которому только что громкоговорителя с оповещением и флага «не трогайте меня» не хватало для полноты картины, блондин ушёл на кухню и включил электрический чайник. Пусть Кирей на редкость тихий, но он любит получать милые знаки внимания подобные этому, может позже сам всё расскажет, когда сможет подобрать слова. Пока Ний может терпеливо подождать.

«Но время текло равномерно и стремительно водопадом. Кто бы не задел брюнета, в этот раз он перешёл все границы, столько времени остывать…» – думал творец, прислушиваясь к шумам в гостиной. Там же, в свою очередь, друг не издавал и звука, лишь время от времени парень возмущением вскидывал руки, а его лицо омрачалось переливом скверных эмоций. Порой его лицо было подобно собранному из двух совершенно разных половин, и каждая из этих половин могла принадлежать кому угодно, но не Кирею. В его голове крутилась какофония голосов и словно люди на оживлённой улице все мысли кричали наперебой и болтали друг с другом.

«Разве я виноват?», «Что я сделал не так?», «Почему она подняла на меня голос?», «Я такой плохой?», «Это же был правильный поступок!», «Это её проблема, что она влюбилась в Андрея!», «Точно я тут не причём!», «Я лишь жертва обстоятельств!», «Во мне не было ошибки, я не заслужил такого обращения!». «Да, я достоин только похвалы за свою смелость!», «Нет, мне просто стоило промолчать», «Я лишь хотел помочь, кто если бы не я?», «Виктор бы не стал лесть не в своё дело», «Рыжий не подставил бы Андрея».

«Только я мог восстановить справедливость и открыть правду».

«Но я мог бы превратить ложь в правду», «Я мог просто не говорить ей ничего, я никогда бы не стал ввязываться в чужие жизни нарочно», «Нет, нельзя так, это уже не та ложь, которую можно сделать правдой, поменяв своё отношение к объекту лжи», «Что, если бы Андрей убил и её?», «Что, если бы он покалечил Тёму?», «И разве преступники не должны получать наказание?», «Разве преступники не должны получать наказание… Разве я не могу осуждать так же, как и все?»

– Кирей, ты в порядке?

– Я же сказал, что да! – юноша сначала было не понял, чей голос звучал в ушах и крикнул сверх меры громко, однако после взял себя в руки и попытался снизить уровень выдаваемых децибел.

– Мне кажется, ты сегодня очень зол, не хочешь вместе снять напряжение? Я могу сыграть что-нибудь лично для тебя?

– Нет. Не хочу. Оставь меня.

Ний впервые испытал давящее бессилие и… смущение? Он стоял скованно в дверном проёме облокотившись на косяк. Да, ему буквально стало стыдно, что он не может найти подступа к человеку, что прежде сам ложился ему в объятия и просил утешения. А ещё… в его сердце была тугая боль, слышать от своего вдохновения подобную грубость. Даже прежде, случись им ссориться, Кирей не повышал тона и не мог сохранять