Влюбленный лжец - Лола Кинг

вытаскивая его. — Это было восхитительное напоминание о том, почему я называю тебя Сладкой.

Он прижимает яйцо к моему входу, медленно проталкивая его внутрь. Я чувствую, что он следит за тем, чтобы не причинить мне боль. С игрушкой ему сложнее оценить, насколько я напряжена, и я знаю, что его внимание всегда сосредоточено на моем удовольствии. Но я такая мокрая, что он легко проскальзывает внутрь, исчезая во мне и заставляя меня стонать, а глаза закрываться. Остается только маленькая ниточка, прикрепленная к нему, и он несколько раз дергает за нее, сводя меня с ума.

— Прекрасно, — хрипит он. — Боже мой, ты просто великолепна.

Следующим шагом он возвращает мне трусики и джинсы на место, так что я снова полностью одета. Он пристегивает мои руки наручниками к ручкам кресла, а затем разводит мои бедра в стороны, чтобы я не могла сомкнуть ноги.

Выпрямившись, он нажимает на пульт, который держит в руках, оживляя игрушку и меня в процессе. Она работает на таком низком уровне, что я ее почти не чувствую, но этого достаточно, чтобы понять, что она есть, и это заводит меня еще больше.

— В первый раз, когда ты была у меня в комнате Афродиты, я заставлял тебя кончать до тех пор, пока ты не смогла больше не спать. В этот раз тебя будут дразнить, подталкивать и лишать оргазма, пока я не получу возможность трахнуть тебя. И тогда ты так сильно кончишь на моем члене, что вспомнишь, почему тебе не нужен никакой другой мужчина.

Он нежно целует мой лоб, ласкает мою щеку, и его яркие глаза снова берут меня в оборот. — Это действительно пытка — оставить тебя здесь. Я не смогу сосредоточиться, зная, что моя милая девочка нуждается во мне и ждет меня.

Затем он закрывает за собой дверь, когда уходит, и начинается настоящая пытка. Вибрации становятся моим единственным фокусом, такие медленные и легкие, но такие восхитительные. Они постоянны, поддерживают ритм, который заставляет меня извиваться.

Не знаю, сколько это продлится, но я уже вспотела, когда дверь снова открылась, отчаянно нуждаясь в любой стимуляции, которая приблизит меня к краю.

Он стоит передо мной, в его груди раздается рык. — Ты действительно отвлекаешься от дел в этот деловой уик-энд, сладкая.

От моего хныканья его глаза закрываются. Он опускает руку к брюкам смокинга, сжимая в кулаке свой твердый член. — Все наверху хотят знать, что я делаю с тобой здесь. Я им не скажу. Это касается только меня, не так ли?

Я киваю, как сумасшедшая, выпячивая грудь вперед в мольбе, чтобы он прикоснулся ко мне. Он показывает мне ножницы, и я быстро прижимаюсь к сиденью, теперь уже качая головой.

— Ты знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда, детка, — бормочет он, разрезая топик на мне. Он избавляет меня от него, оставляя голой.

Мои соски твердые как камни, и он отбрасывает ножницы в сторону, чтобы потереть их большими пальцами. Он опускается на колени на пол между моими раздвинутыми ногами и начинает облизывать мои твердые соски один за другим, а затем ласкает их зубами. Когда он слегка покусывает их, я сильнее прижимаюсь к его рту. Я судорожно дышу, понимая, что если он продолжит в том же духе, и к этому добавится легкая вибрация внутри меня, я могу кончить.

Черт… я могу кончить от того, что он покусывает мои соски. Но он останавливается, встает и вытирает слюну, капающую из уголка моего рта, а затем размазывает ее по обеим моим сиськам.

— Я хочу трахать тебя, пока ты не задохнешься, — рычит он, почти как угроза.

Но вместо этого он отстраняется, выключает свет и выходит из комнаты.

Без света единственное, на чем я могу сосредоточиться, — это вибрация, снова наслаждение, недоступное для меня, пытка, которую я больше не могу выдержать.

Я уверена, что плачу, когда он возвращается спустя несколько часов.

— Элла.

Он снова подходит ко мне. — Моя прекрасная шлюшка, не плачь.

Когда он вытирает мои слезы, я хнычу, моя голова пытается последовать за его рукой, когда он отстраняется.

— Я знаю, детка. Я знаю, что это трудно — так отчаянно нуждаться в члене.

Я стону, откидывая голову назад, когда он на этот раз стаскивает с меня джинсы и трусики. — Ну и мокрое месиво.

Он подносит две костяшки пальцев к моему клитору, и я вздрагиваю от удовольствия, когда его кожа касается меня.

— Хотел бы я, чтобы ты видела, какая ты великолепная.

Хорошо, что на мне кляп, иначе я бы выставила себя еще большей дурой, умоляя его оттрахать меня.

Сидя обнаженной, я чувствую, как моя влага пропитывает кресло, превращая меня в ту самую шлюху, которую он описывает.

— Там, наверху, все почти кончено, — спокойно говорит он, поглаживая мою потную шевелюру. — Ты так близка к тому, чтобы получить свою награду, сладкая. Ты такая сильная. Держишься часами ради меня.

Подтверждение того, что прошло несколько часов, хуже, чем незнание. Теперь, когда я снова понимаю, что такое время, я еще более несчастна.

Я пытаюсь сказать «пожалуйста», держа игрушку во рту, но у меня болит челюсть. Если бы я не была так возбуждена, я бы испугалась, что это может привести к необратимым последствиям.

На этот раз он целует меня в шею, явно жаждая меня еще больше.

— Очень скоро я буду трахать эту отчаянную киску, детка.

И он уходит.

Дверь снова открывается быстрее, чем я думала, и я могу заплакать от счастья. Но что-то изменилось. Тень в дверном проеме стала меньше, а шаги в мою сторону не такие спокойные, как у уверенного в себе Криса. Они торопливые, от кого-то, кто не может контролировать свое волнение. Совсем не похоже на мужчину, который владеет моим телом.

— Чертов ад.

И эти слова. Это не только не его голос, но и не те слова, которые он бы использовал. В них нет того обожания, с которым он описывает меня.

Когда я наконец вижу перед собой лицо, я не могу сказать, что узнаю его. Он — Тень, но я понятия не имею, кто. Просто еще один человек, который считает, что правила на него не распространяются.

— Ну разве ты не отчаянная шлюха? — хмыкает он. — Посмотри, какая ты, черт возьми, мокрая. Теперь я понимаю, почему он ничего не сказал нам наверху. Я бы тоже держал это при себе.

Но я больше не отчаиваюсь. Не когда он рядом. Не с его тусклыми глазами, которые совсем не похожи на