Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я вижу, товарищ Косухин хорошо знаком со спецификой внутрипартийной жизни ВКП(б). Это хорошо. А вот то, что товарищ Косухин любит подшучивать над старшими – это плохо…
Странная манера разговора сбивала с толку. Где-то Чиф это уже слышал. Мерная неторопливая речь, большие паузы между словами… Да и лицо казалось знакомым.
– Но не будем усугублять. Итак, вы, товарищ Косухин, прибыли сюда как представитель социалистической партии Российской Трудовой Общины Тускулы. Так сказать, тускульских меньшевиков…
– Бесо… – предостерегающе проговорил Иваныч, но жест широкой ладони не дал закончить фразу.
– Тускульские меньшевики предлагают нам, большевикам, политическое убежище. Так сказать, из соображений слюнявого гуманизма…
В тоне того, кого, оказывается, называли также «Бесо», звучало густое презрение. Такого тона Чиф не ожидал. Стало обидно, и он вспомнил рассуждения Бена об «аборигенах».
– Скажите, товарищ Косухин, как относится к вашей идее буржуазное руководство Тускулы? – поинтересовался Тарек.
– Проект согласован с Президентом, – сухо ответил Чиф, все еще переваривая обиду.
– Семена Богораза? – уточнил Иваныч. – Он, кажется, кадет?
– Да, – без особой охоты пояснил Чиф. – На последних выборах было три кандидата. За Дядю Сэма, то есть за Семена Аскольдовича, проголосовали шестьдесят процентов. Монархисты собрали десять…
– А почему так много? – товарищ Чижиков, он же Бесо, тоже соизволил заинтересоваться политическими зигзагами тускульской жизни.
– Монархисты не собрали бы и трех, но они выдвинули лорда Бара, то есть, извините, князя Барятинского. Его все любят…
– Барятинский? – удивился, Чижиков. – Первый испытатель проекта «Мономах»? Вот он, значит, где!
Чиф удивился – и весьма. Еще недавно он был уверен, что главной трудностью будет убедить собеседников в самом существовании земной колонии на Тускуле.
– Скажите, а кто придумал название «Тускула»? – на этот раз тон Чижикова был почти что светским. Чиф пожал плечами:
– В учебнике истории написано, что Алексей Николаевич Толстой. К нему обратился академик Глазенап перед высадкой первой экспедиции в 1916-м. Это название земли древних этрусков…
– «Тускуланские беседы» Цицерона, – кивнул Иваныч. – Товарищ Косухин, вы, как я понял, член соцпартии?
– Я член центрального комитета. Ответственный за работу с «Генерацией». То есть, с молодежью.
«Комиссия Политбюро» переглянулась. Товарищ Чижиков неторопливо затушил папиросу в большой бронзовой пепельнице:
– Вы, я вижу, тускуланский Косарев? Хорошо… Кажется, вы обиделись, товарищ Косухин, а настоящие политики не имеют права обижаться…
Чиф вновь заставил себя промолчать. Его учили – как какого-то мальчишку.
– Мы понимаем вас, товарищ Косухин. Сейчас вы принимаете нас за выживших из ума бюрократов, играющих в Политбюро. Вы думаете, что мы тут ударяемся в интеллигентские амбиции, а тысячи людей гибнут в результате необоснованных репрессий. Но вы не правы. В нашем положении, товарищ Косухин, разумная осторожность необходима как никогда. Предложение тускуланской соцпартии поможет спасти многих ни в чем не повинных коммунистов и беспартийных. Но мы не можем отправлять людей в неизвестность…
И тут Чиф наконец сообразил, кого так напоминает товарищ Чижиков. Только на широком сильном лице отсутствовали привычные усы, да и волосы были не черные, а рыжеватые. Ему стало не по себе. Кто эти трое? Человек, к которому он приходил утром, был другом отца и не мог направить в ловушку…
– Хорошо, – подытожил товарищ Чижиков. – Политбюро обсудит предложения руководства соцпартии Тускулы. Мы выражаем благодарность ее руководству за проявленный им пролетарский интернационализм…
Он умолк, бросив быстрый взгляд на сидевшего слева Тарека, и Чиф сообразил, что весь разговор продуман заранее.
– Товарищ Косухин, вы не откажетесь ответить на несколько личных вопросов? – иностранный акцент гнома вновь стал заметен.
Чиф кивнул, пытаясь понять, что еще нужно этим троим. Узнать, женат ли он?
– Почему вы решили направиться именно в СССР? – вопрос пришел от Иваныча, и Чиф вспомнил, что это называется «перекрестным допросом».
– Ну… Мы думали начать с Германии. Но потом решили, что здесь ситуация хуже.
– Германия? – Тарек даже привстал. – Это правильно! Я мог бы помочь…
– Не спешите, товарищ Тарек, – насмешливый голос Чижикова заставил карлика умолкнуть.
– Вы родились на Тускуле? – продолжал Иваныч. – Когда?
– Конечно! – удивился Чиф. – На Тускуле. По земному счету в… 1923 году…
– Сколько же вам лет? – в голосе Тарека прозвучало искренне удивление, и Чиф сообразил, что этого они могут и не знать.
– Мне двадцать два года. Между Тускулой и Землей существует разница во времени, приблизительно в полтора раза. Это открыл еще профессор Семирадский…
– Итак, вы родились на Тускуле в 1923 году, – подхватил товарищ Чижиков. – Продолжайте, товарищ Косухин.
– Ну… – несколько растерялся Чиф. – Мой отец – Косухин Степан Иванович, участник революционного движения в России, член вашей партии 17 года. Мама – Наталья Федоровна Берг, физик-прикладник, ученица Кюри…
– Жила в Париже. Исчезла в сентябре 1921 года, – негромко добавил Тарек.
Чифу стало не по себе. Они знали! Тогда к чему этот допрос?
– Не обращайте внимания, товарищ Косухин, – голос Чижикова прозвучал подозрительно мягко. – Мы все знаем семью физиков Бергов. Расскажите о своем отце. Это ведь он сейчас возглавляет соцпартию…
– Да…
Рассказывать не хотелось, но обрывать разговор тоже не стоило. В конце концов, этим странным людям могло быть просто интересно.
– Отец до революции был слесарем. Участник боев в Столице в октябре 17-го. Воевал. У него два ваших ордена, их вручал отцу лично товарищ Троцкий.
– Иудушка Троцкий, – с удовольствием поправил Чижиков.
– Лев Революции товарищ Троцкий, – сцепив зубы, повторил Чиф. – Отец был на подпольной работе в Сибири, штурмовал Кронштадт, был ранен. Потом уехал на Тускулу…
– Это он? – в руках Иваныча появилась небольшая фотография. Чиф с интересом взял снимок в руки. Старых отцовских фотографий он ни разу не видел.
Первым делом он обратил внимание на высокий шлем со звездой, вспомнив, что отец называл такие шлемы «богатырками», а другие – «буденовками». Отцу на этой фотографии должно быть чуть за двадцать…
– Это он. Во всяком случае, очень похож…
– Вы на него тоже похожи, товарищ Косухин, – усмехнулся Иваныч. – Увидев вас, я даже испугался. Как будто сам Степан вошел в комнату.
«Испугался»! Чифу вспомнился его утренний собеседник. Что же их так пугает?
– У Степана Косухина была любимая присказка, – продолжал Иваныч. – Он часто повторял…
– Чердынь-калуга, – кивнул Чиф. – Он и сейчас это повторяет. Его даже называли вначале «товарищ Калуга», а потом прозвали «Железный Генри» – в честь Генри Форда. Это когда он стал выпускать первые электромобили…
– Значит, вы сын бывшего представитель Сиббюро и командира полка имени Парижской Коммуны товарища Косухина Степана Ивановича?
Тон, которым Чижиков задавал вопрос, был почему-то ироничным и даже злым.
– Да, конечно, – Чиф тоже начал понемногу злиться. – А может, займемся подробностями биографии кого-нибудь из присутствующих?
Товарищ Чижиков неторопливо встал и направился к белевшей в полумраке двери. Не дойдя двух шагов, он остановился и негромко произнес, даже не обернувшись:
– Подробности биографий здесь присутствующих, товарищ Косухин, нам известны. А вот ваша биография вызывает определенный интерес. До свидания!
Дверь хлопнула. Чиф растерянно поглядел на Тарека и Иваныча. Все шло не так…
– Понимаете, товарищ Косухин, – мягко проговорил Иваныч, – у нас есть основания считать, что вы вводите нас в заблуждение…
– Я?! – Чиф обиделся всерьез.
– Вы не можете быть сыном того Косухина, – покачал головой Тарек. – Степан Иванович Косухин погиб в апреле 1921 года.
На мгновение стало холодно, но Чиф быстро пришел в себя. Ну и бред!
– Он как раз вернулся из Кронштадта, – продолжал Иваныч. – Его убили в ночь на третье апреля…
– На четвертое, – поправил Тарек.
– Да. Извините, всегда плохо путаю числа. Организатором убийства был белогвардейский полковник Арцеулов…
– Арцеулов? Ростислав Александрович?
Чиф не верил своим ушам. О Ростиславе Арцеулове, давнем отцовском приятеле, он знал с детстве. Они даже переписывались…
– Степана похоронили на Донском кладбище. И я, и товарищ Тарек были на похоронах. Товарищ Тарек, кажется, выступал…
– Там многие были. Даже товарищ… – Тарек замялся. – То есть, Иудушка Троцкий. Гибель товарища Косухина наделала много шума. Поэтому ваше появление вызывает, как бы это помягче… некоторые вопросы.
