Дикие грехи - Сюзанна Райт

Данте поморщился.

– О, ну понятно. Хотя она знает, что этот союз временный, но ей определенно не нравиться слышать от других, что он не настоящий.

– Он так же сказал, что я ей не подхожу. Сказал, что я не могу ей дать того, чего обычно хотят женщины. Потом он предложил ей остаться там и создать пару с другим волком.

– Идиот.

После небольшой паузы Трей опять заговорил:

– Ты знаешь, она меня защищала.

– Конечно защищала. Ты же её пара. Пары не выносят, когда их половинок поливают дерьмом.

– Да. Её волчица не хотела бы, чтобы кто попало оскорблял её пару, правда?

Данте фыркнул:

– Ты слепой ублюдок.

– Слепой?

– Или просто тупой.

Покачав головой, он отвел взгляд и вздохнул. Когда он снова взглянул на Трея в его глазах был озорной блеск.

– Ну… я не понимаю, что тебя так взбесило. Её дядя – засранец, но он прав.

– Ты ей не пара. Ты не можешь ей дать всего того, что хочет женщина, потому что ваш союз – временный. И да, велика вероятность, что она создаст пару с другим волком, когда уйдет.

Когда Трей предупредительно зарычал, взгляд Данте был высокомерным, самодовольным и всезнающим.

– Знаешь, ты бы мог просто попросить её остаться навсегда.

В тот момент Трей его ненавидел. Ненавидел за прозорливость. Ненавидел за то, что друг заставил его четко увидеть, как сильно он этого хотел. Такие чувства чертовски его пугали.

Он и волка своего ненавидел. Ненавидел за постоянную борьбу с Треем при мысли об уходе Тарин, за то, что так собственнически к ней относился, без видимой на то причины.

Он так же ненавидел Тао, за то, что тот желал Тарин, он ненавидел волка, с которым однажды она создаст пару, и ненавидел её дядю за то, что тот сказал правду, которую Трей пытался игнорировать. Но больше всего он, мать его, ненавидел себя за то, что чувствовал что-то к женщине, которая даже не удосужилась пометить его.

– Зачем мне это делать?

– Вам обоим хорошо вместе. Вы смеетесь все эти дни. Вы ведете себя, как ведут настоящие пары.

– Послушай, Данте, признаюсь, она мне нравиться. Тарин веселая и хороша в постели. Но даже если бы она мне не нравилась, или будь на её месте другая – это не имело бы никакого значения, мы бы всё равно создали пару и спали вместе. Это всего лишь сделка.

Трей знал, что его слова прозвучали достаточно грубо.

Он также понял, что Тарин его услышала, когда уловил в воздухе её аромат. Чёрт.

Тарин последовала за запахом Трея, надеясь выследить его и заставить перестать изводить себя глупыми мыслями, когда услышала слова Данте.

– Знаешь, ты бы мог просто попросить её остаться навсегда.

Ведь говорят же, что тот, кто подслушивает, ничего хорошего не услышит.

В этом случае выражение оказалось верным. Она не пытала особых иллюзий по поводу их отношений, и резкий ответ Трея только подтвердил её убеждения, так же она не надеялась, что он что-то чувствует к ней.

Все же ощущение было такое, словно раскаленное копье пронзило её насквозь. Почему? По той же причине, от чего её горло сдавило, а грудь болезненно заныла… Она любила Трея Коулмена. Понимание выбило воздух из её легких.

Боже, как это было ужасно. Она любила парня, для которого была лишь обыкновенной партнершей для секса. И для него не имело значения – она с ним, или другая женщина. Иными словами, Тарин была для него пустым местом.

Её волчица – которая и до того не была уверенна в своем партнере, потому, что так и не пометила Трея – очень хотела свернуться в клубок и скулить. Тарин так и подмывало ударить осла прямо по лицу. Несвойственное желание сбежать пересиливало все другие мысли.

Бежать быстро-быстро. Убраться подальше от этого человека, который имел такую власть над ней. Найти место, где можно побыть одной, и лицом к лицу встретиться со своей болью.

Поскольку разговор резко остановился и в воздухе повисла неловкость, Тарин поняла, что они почувствовали её присутствие.

Она могла вести себя так, будто и не подслушивала.

И хотя желание броситься на Трея было огромным, Тарин довольно часто имела дело с мудаковатыми Альфа-самцами и знала: крайне необходимо разуверить их в том, что они могут тебя обидеть.

Они тебя растопчут, если почувствуют слабость, как её отец и Роско. Она не могла позволить Трею понять, что она что-то к нему чувствовала.

Нацепив на лицо непринуждённую улыбку, она вышла из-за деревьев и направилась к столику во внутреннем дворе, следя за напрягшимся Треем и Данте, на лице которого появилось извиняющееся выражение.

– Чёрт возьми, Данте, обязательно поддевать его, когда он в плохом настроении? – игриво спросила она.

– Я, хм, мы просто…

Она закатила глаза и отмахнулась от его попытки объясниться.

– Я пришла взглянуть, закончил ли Трей забивать свою голову ненужными мыслям, но как вижу – нет, поэтому, я оставлю его, пусть еще похандрит.

Чувствуя себя последним дерьмом, Трей сказал:

– Тарин, подожди…

– Я обещала Шайе позвонить, так что увидимся позже, парни.

– Тарин, подожди.

Он потянулся вперёд и схватил её за запястье, но когда попытался притянуть к себе, она отмахнулась от него, как от паука.

– Я сказала, увидимся позже.

– Послушай, то что я сказал…

Он не мог подобрать слов, потому что, как говорил ей прежде, он не был хорош в извинениях. Он вообще не умел изъясняться.

– Трей, это не имеет значения.

– Нет, имеет.

Это имело огромное значение, потому что он ощущал её боль, мог чувствовать её.

– Ты всего лишь сказал правду. В твоих словах нет ничего нового, я и раньше это знала.

Трей зарычал. Он был зол на себя, за то что ляпнул то дерьмо, и на нее, за то что ушла от него.

– Тарин?

Его обращение осталось без ответа.

Данте вздохнул:

– Ты облажался по полной.

До конца дня Тарин занимала себя по полной. Она позвонила Шайе. Ездила с Грейс в бакалею. Пробежалась вокруг границы их стаи. Приняла душ. Постирала. Надрала задницу Трику в Марио Карт. Чёрт, она даже посмотрела по телевизору передачу о вязании с Гретой, во время которой они как всегда выясняли, кто из них упрямей и тверже духом.

Делала всё, что угодно, лишь бы не думать о Трее, или о его словах, а что важнее о том… что он был ей не безразличен. Она не скажет слово на букву "Л". Она официально вычеркнула его из своего словаря.

Тарин очень старалась за ужином казаться нормальной, но она была практически уверена, что никто на это не купился, поскольку ребята собрались вокруг нее в жесте поддержке, сердито поглядывая на Трея.

Она упорно продолжала играть свою роль. Когда Трей заговорил с ней, она ему ответила, и когда он усадил её себе на колени, она ему позволила.