Двое из будущего. 1904-... (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич

К концу четвертого часа все было кончено. Сам Рожественский погиб, как погиб и его корабль, и остатки эскадры рассеялись по морю, спасаясь самостоятельно. Почти никто уже не мог вести бой — робкие и редкие орудийные выстрелы не били в сторону грозных крейсеров и броненосцев. Нет, они пытались отогнать от себя шакальи стаи торжествующих миноносцев. Да и противник уже почти не стрелял, позволяя мелким кораблям всласть упиться кровью и насладиться триумфом. Балтийская эскадра погибла.

До берега Ляодунского полуострова дошло всего два корабля — бронепалубный крейсер «Светлана» и та самая «Аврора». «Светлана», кренясь на левый борт подошла к берегу и замерла, испуская из чрева густой, черный дым — на корабле шел пожар, жарко горела угольная яма. «Аврора» же, припадая на корму, не сбавляя хода, выбросилась на берег и замерла, словно истерзанный кит. Оставалось только гадать как крейсер смог проскочить мимо минных банок и не подорваться. Не иначе судьба берегла его для выполнения своей главной исторической роли.

В Артуре случившееся вызвало переполох. Не смотря на ожидания, на то, что все знали о готовности Того, именно такого развития события никто в крепости не ждал. Да, думали, что Рожественский даст бой и потерпит в нем поражение, но, чтобы такой ценой? Чтобы из тридцати восьми кораблей до крепости дошли всего два? Нет, это был уже слишком.

Витгефт, надо отдать ему должное, проявил инициативу и с первым появлением дымов на горизонте, отдал приказ выйти в море всем кораблям, что были на ходу. И именно этот факт спас «Светлану» от пары миноносцев и одного эсминца, что, заставив его остановиться, требовали сдачи в плен. Капитан первого ранга Шеин, Сергей Павлович, видя безвыходность положения, хотел было уже спустить флаг, но весьма вовремя получил доклад от вахтенного о идущих на выручку нескольких наших кораблей. И он, принял отчаянное решение — дал полный ход кораблю и совершил жесткий навал на так удачно стоящий по курсу эсминец. О чем думал командир вражеского корабля так располагаясь, оставалось только гадать. Отстреливаться от противника «Светлане» было уже нечем — весь боезапас оказался израсходован. В ответ же по крейсеру открыли огонь, который без сомнения уничтожил бы его, если б не подоспела подмога. Да только бегство это не прошло благополучно — стрельба в упор сильно повредила и без того раненый корабль и запалила угольную яму, которую не смогли потушить собственными силами.

Придя в Артур, «Светлана» еще долго дымила, испускала из недр удушливые, жаркие облака. Пожар не могли затушить, команда корабля отчаянно боролась за его жизнь, заливая водой. В крепости к ним пришла помощь и уже совместными силами началась борьба за жизнь крейсера. Уже на приставшем корабле эта борьба продолжалась более часа — матросы, накинув толстые бушлаты, укутавшись тряпками и облившись водой, ныряли в самое пекло и проливали из шлангов яму, не давали распространяться пожару. Но это мало помогало — корабль, с пробоиной в борту все сильнее и сильнее черпал воду, да и та вода, что тушила пожар осаживала борт все ниже и ниже. И в какой-то момент всем вдруг стало ясно, что лучший способ сохранить жизнь крейсеру это затопить его. Что и было сделано. И спустя десять минут пожар унялся, корабль испустил последний вздох и лег на дно, оставит торчать над поверхностью лишь небольшую часть палубных надстроек и высокие трубы, из которых под давлением вырывались черная сажа и перегретый пар.

«Аврора» же, выбросившись на берег, замерла. Поистине, этому кораблю уготовано большое будущее — все повреждения, выведшие корабль из битвы, оказались не так серьезны. Пробоина в задней части также не казалась фатальной — при наличии специалистов и материалов крейсер мог встать в строй уже через пару-тройку месяцев. Лишь команда понесла ощутимые потери — десятки убитых и множество раненых. Капитан первого ранга Егорьев оказался серьезно ранен, осколок одного из снарядов ударил ему в грудь и застрял в разбитых ребрах. Его, пускающего ртом кровавые пузыри, отправили в морской госпиталь одним из первых.

В Артуре первые дни царил переполох — только и разговоров было, что о нашем поражении в море. Понятно, что в таких условиях ни о каком торжестве и речи быть не могло, потому-то назначенная свадьба отменилась и перенеслась на две недели вперед. Впрочем, сам Петро и теперь уже Ульяна этим фактом если и опечалились, то вида своего не подали. Они тоже понимали невозможность проведения пышной церемонии. Только лишь одна Лизка, видимо науськанная подругой, намекнула мне о возможности тихой церемонии. Но получила от меня строгую отповедь. Я вложил в эту свадьбу уже столько денег, что отменять ее было бы простым расточительством. И она от меня отстала.

Новость о поражении Рожественского облетела мир со скоростью молнии. Журналисты во всех красках и подробностях описали всю битву от начала и до конца. Выложили в статьях подробную аналитику и единогласно пришли ко мнению, что у нашей эскадры, измотанной почти годичным переходом, не было никаких шансов. По результатам боя выяснилось, что Того безвозвратно потерял всего два корабля, наши же утратили двадцать пять. Десять из них оказались потоплены, пятнадцать с серьезными повреждения сдались в плен. Остальные же корабли, за исключением «Светланы» и «Авроры» пристали к берегам нейтральных стран, где и были разоружены и интернированы. Тихоходы же вместе с «Князем Суворовым» дошли до Циндао, где и бросили якорь, ожидая своей участи. Для них поход на этом закончился.

Через два дня, видимо в желании взять реванш за унижение Императорского флота, Куропаткин повел войска в бой. И восемнадцатое мая одна тысяча девятьсот пятого года вошло в историю этого мира под названием «Ляодунское побоище». На узком перешейке встретились триста пятьдесят тысяч солдат и сотни стволов артиллерии. Мир еще не знал подобного ужаса, ни Бородино, ни Ватерлоо не могли сравнится с этим. Целую неделю войска Куропаткина взламывали оборону князя Ивао, целую неделю они шли по собственным трупам и карабкались на вершины сопок. Пользуясь тем, что корабли адмирала Того не могли оперативно прийти на помощь, наши войска штурмовали высоты с отчаянным упорством. Семь дней шла борьба, семь дней кровь текла рекой. И по истечению этих семи дней Куропаткину удалось овладеть несколькими ключевыми высотами и тем самым обеспечить проход до Артура по западной оконечности полуострова. Для японцев подобный исход оказывался фатальным. Не имея более сил для сдерживания превосходящих сил, Ивао грозился оказаться в губительном окружении. И потому он стал отводить войска. Где мог безопасно оттянуться, оттягивался и занимал оборону в глубине полуострова, где не мог, отходил с боями и большими потерями. Этот прорыв дался нам дорогой ценой. Семьдесят с лишним тысяч убитых и раненых заплатили богу войны за нашу свободу. Вечером двадцать пятого армия Куропаткина остановилась под Волчьими горами и омочила сапоги в водах бухты Луизы. Между Артуром и Куропаткиным оставалась каких-то восемь-десять верст.

Казалось еще сутки и крепость будет освобождена. Но все пошло не так как нам казалось. Ночь двадцать пятог к северо-западному берегу Ляодунского полуострова подошла эскадра Того и, едва забрезжил рассвет, открыла по нашим растянувшимся войскам смертоносный огонь. Била со стороны бухты Десяти кораблей и таким образом простреливала все равнинное пространство, сокрушая людей, разрывая испуганных лошадей. Мы слышали эту бойню — крупнокалиберные снаряды падали словно гигантские молоты и поднимали в небо облака пыли, которые были видны даже с наших позиций. И грохот глухим набатом накатывался на наши головы. Даже из моего дома была слышна эта стрельба.

Того подоспел «вовремя». Князь Ивао получил временную передышку и смог в более или менее спокойной обстановке откатиться и организовать хоть какую-то оборону высот, при этом в срочном порядке подготавливаясь к тому, чтобы уйти с полуострова. Становилось понятно, что даже с помощью кораблей Того осада Артура не продлится долго и каждый день у Ивао был на счету. Японские войска стали покидать Ляодун. Через порт Дальнего, через еще не захваченный Куропаткиным Талиенвань, да и просто посуху, по восточной оконечности полуострова, японцы уходили в Корею. Бросали свои пушки, оставляли боеприпасы и уходили. Или, вернее сказать, бежали.